— Наглядаты?.. Тоби? Петре, да я… За це ж, все! Ты ж мени перший друг, а я… Выбачь, не зрозумив. Я ж не про це думав. Майор наказав людей до лису выслать, тут база має буты, розумиєшь?..
— База? До лісу? Чого це?.. — «прикинувся дурнем» Петро.
— Хиба ты не зрозумив? Большевики пид Москвою нимців вщент рознеслы и сами перешли в наступ…
— Наступ? Пид Москвою?.. — и, едва сдерживая рванувшуюся наружу радость, Петро впился взглядом в так ничего и не понявшего «пана референта»…
* * *
Тяжелый, напитанный весенней влагой снег, оттягивавший ветки, искрился на солнышке тысячью веселых иголок. Лес, такой безмолвный по зимнему времени, теперь оживал, наполняясь теплыми шорохами, птичьим цвириньканьем и льдисто-прозрачным звоном.
Совсем рядом с окошком красногрудые снегири, похожие в своем ярком наряде на старорежимных гвардейцев, задорно перескакивали с ветку на ветку, отчего подтаявшие снежные шапки мягко соскальзывали на оседающие, по-весеннему ноздреватые сугробы.
Мир за окном был настолько далек от грохотавшей где-то рядом войны, что Усенко только усилием воли заставил себя отвернуться и в который раз посмотреть на развешанные по стенам схемы. За месяц обучения, здесь, в спецшколе, они настолько запомнились, что капитан легко представлял их даже с закрытыми глазами.
Усенко еще раз кинул взгляд за окно, улыбнулся апрельскому солнышку, потом посмотрел на свои «кировские» часы и, тряхнув головой, вышел из комнаты. Пройдя по коридору, он остановился возле оббитой клеенкой двери и, постучав по косяку, нажал ручку.
— Разрешите?..
Начальник — большой, грузный, одетый в серую довоенную гимнастерку, жестом остановил собравшегося докладывать Усенко и тяжело поднялся из-за стола.
— Ваша подготовка закончена, капитан. Теперь вы поступаете в распоряжение полковника. Инструкции и задание получите у него. Вот, рекомендую…
Усенко вытянулся и, сделав четкий полуоборот, встретился взглядом с человеком, неприметно устроившимся на стоявшем в дальнем углу диване. Что-то в его облике мелькнуло знакомое, но тут начальник, так и стоявший у стола, глухо кашлянул.
— Товарищ полковник, я вынужден вас оставить, у меня дела…
Едва дверь за начальником закрылась, как полковник пружинисто встал и шагнул навстречу Усенко.
— Ну, здравствуй, капитан! — он еле заметно усмехнулся. — И не смотри так. Вижу, что узнал, и хорошо, что узнал. Память в нашем деле главное… Я тоже, брат, помню, как мы у тебя ночью водку пили, колбасу ели, вот только марку твоей радиобандуры, что нам про любовь мурлыкала, запамятовал…
— «Дорожовец и Затей», товарищ полковник, — Усенко широко улыбнулся.
Неожиданная встреча с полковником из разведотдела, приезжавшим к нему почти год назад, показалась отличным предзнаменованием.
— Во-во, именно «Затей»… — Полковник сделал паузу и, как бы отделив ту давнюю встречу, заговорил о другом: — О том, где ты воевал, как воевал, кем воевал, знаю. О ранении под Киевом тоже знаю. Кстати, рана не беспокоит?
— Нет, все нормально.
— От границы как шел?
— Я все написал… — Усенко тяжело вздохнул.
— Значит, не хочешь? Пожалуй, правильно… Меня спроси, так и я, может, много чего вспоминать не хотел бы…
Пауза несколько затянулась, и когда полковник опять заговорил, тон его был совершенно иным.
— Сейчас мы готовимся наступать, капитан, а для успеха необходима разведка, разведка и еще раз разведка!
— Я понимаю… — Усенко подобрался.
— А раз понимаешь, тогда к делу… Есть решение забросить тебя в тыл. К самой границе, в знакомые тебе места. Обстановка на территории, скрывать не буду, сложноватая… Люди там наши должны быть, но ближайший отряд километрах в ста восточнее. Если что непредвиденное, подашься туда. Ну а теперь главное: наш человек оттуда дал о себе знать. «Эльд» отозвался.
— «Эльд»? Это ж Меланюк Петро… — не удержался Усенко.
Честно говоря, он даже не ожидал, что после всех передряг на месте сумел удержаться только этот молодой парень, которому он дал тогда такой звучный псевдоним.
— Ты что, лично его знаешь?
Не скрывая своего удивления, полковник посмотрел на Усенко, и капитан пояснил:
— Конечно! Я же им и занимался. Это ж мой регион…
— Даже так… — полковник помолчал и как-то сухо спросил: — А когда ты с ним встречался последний раз?
— В ночь на 22 июня. Когда немцы диверсантов на штаб 5-й армии нацелили. Он там в составе группы был.
— То-то, что на 22-е… Как думаешь, ему сейчас доверять можно?
— Доверять?..
— Вот именно. Сам знаешь, сколько народу к немцам переметнулось…
На этот раз Усенко молчал долго. Вопрос, заданный полковником, был далеко не праздный. Капитану страстно хотелось ответить ясно, категорично, от последней встречи с Меланюком у него осталось ощущение полного доверия, и все же он произнес:
— В любом случае я должен буду проверить…
— Только так! — Полковник энергично кивнул, и голос его опять потеплел. — Тут еще один нюанс есть. Немцы ставку на вражду украинцев с поляками сделали, а это, сам понимаешь, чревато, и дела совсем не облегчает…
— У нас и тут легких дел нет.
— А там и подавно! — докончил за Усенко полковник и нахмурился. — Раз уж о поляках речь зашла, спросить хотел, чем у тебя с тем польским майором закончилось?
Вопрос полковника поставил капитана в тупик. Вообще-то сказать было нечего, и Усенко ответил так, как думал.
— А ничем. Да и…
Так и не закончив фразу, Усенко пожал плечами.
— Жаль… — полковник вздохнул.
— Чего теперь старое ворошить? — возразил Усенко. — Нам до той Польши еще топать и топать.
— И то верно. Ладно не будем… — полковник зябко передернул плечами и спросил: — С парашютом-то прыгал, капитан? Там ведь аэродрома нет…
— Бросали…
— Вот и ладненько! Давай, собирайся по-быстрому, со мной поедешь. Мне тебя еще кой чему подучить надо…
Полковник поощрительно улыбнулся Усенко, и капитан, повернувшись по-уставному, вышел из кабинета…
* * *
Пан Казимир вышел из Хюртгеновского кабинета и остановился у окна в коридоре. За стеклом виднелись лакированные крыши автомобилей, у ворот как всегда торчал часовой, а стоявший прямо против выезда синий «вандерер» пускал из глушителя сизый дымок.
Последнее время пан Казимир постоянно пребывал в напряжении, и только вид синей машины, неизменно стоявшей прямо на выезде, помогал держать себя в руках. Майор знал: днем ворота не заперты и достаточно легкого толчка бампера, чтобы они распахнулись настежь…
