Рука Бабы сжала руку Рори.
— Благодарю тебя, брат мой.
К своему удивлению, Рори увидел слезы в глазах Бабы.
— Проклятая мошкара, — вытер глаза Баба, — так и лезет в глаза.
Когда, как обычно, они были готовы лечь в постель, появилась Альмера, чтобы прислуживать Рори этой первой ночью в лагере каравана, за ней вошли еще две девушки вместе с Заей, мавританской рабыней Бабы. Обе новые девушки были черны, как отполированный агат, но все равно не могло быть никакого сравнения между этими двумя экзотическими орхидеями джунглей и обыкновенными бритоголовыми бабами, которых Рори видел, путешествуя по реке. Эти новые девушки были с гладкими боками и овальными животами, с высокими грудями, соски которых, накрашенные киноварью, были похожи на бутоны странных паразитических цветов, питающихся человеческой кровью. Лица имели скорее хамитские черты, чем негроидные: тонкие носы и четко очерченные, но не полные, губы были чувственно влажными и манящими. Их головы с коротко остриженными волосами, похожими на черный велюр, не имели ничего общего с копнами черных перчинок, которые видел Рори. Несмотря на то, что девушки были черного цвета, иссиня-черного цвета самой темной Африки, конечности их сияли, как начищенные стволы ружей, ловя и отражая пляшущие языки ламп при каждом их движении. Обе они источали запах сандалового дерева и мускуса, а в нарочитой грации их движений было что-то такое, что напомнило Рори о великолепных арабских лошадях, которых он видел, когда они приставали к берегу. Обе девушки были обнажены, за исключением замысловато переплетенных гирлянд разноцветного бисера вокруг бедер, а их ноги и ягодицы были расписаны киноварью и белыми арабесками. Они молча шли за Альмерой и Заей плавной походкой, как будто ноги их не касались земли.
— Я обещал тебе разнообразие, — подмигнул Баба Рори и поманил девушек к себе. Они подошли и стали перед ним, а он провел своими большими руками по их гладким бедрам, потом развернул их к себе спиной и прошелся по изгибам шелковистых ягодиц. Баба покачал головой, как бы не удовлетворившись их прелестями.
— Эти две действительно черны, Рори, чернее, чем сердце самого шайтана. Но не дай цвету их кожи обмануть тебя. Им дали изысканное воспитание и стали обучать искусству любви, как только они научились ходить. Они родом из далекого Анколе, где самых многообещающих и самых красивых мальчиков и девочек отбирают еще совсем маленькими. Затем их отправляют в Хартум учиться удовлетворять потребности аравийских принцев.
Всех мальчиков кастрируют, превращая в податливых евнухов, а девочки подвергаются искусной операции, которая делает их почти ненасытными. Говорят, что такая девушка может удовлетворить пятьдесят мужчин за ночь и что она получит такое же наслаждение от пятидесятого, как и от первого. Я заезжал в Хартум во время своего первого паломничества в Мекку и оставил там указания Мохаммеду Лаазибу, работорговцу из Хартума, отбирать двух самых прекрасных девушек ежегодно и посылать их мне. Я также распорядился, чтобы они обязательно проходили обучение у старухи Мириам, еврейки, которая, как говорят, знает больше способов удовлетворить мужчину, чем любая другая женщина в мире, хотя ей уже около ста лет. Она обладает редкой способностью научить девушку тому, как довести мужчину до экстаза и держать его в этом состоянии минуты, а не секунды, и раз за разом повторять это, совершенно не растрачивая его сил. Это переходит в форму утонченного безумия и заставляет молить о пощаде.
Эти девушки поступили в мое отсутствие, и мой отец, да благословит Аллах каждый волосок его бороды, зная, как не терпелось мне попробовать их, послал их сюда. Они прибыли со специальным караваном три дня назад и с тех пор готовились к моему приезду. А теперь, брат мой, выбирай ту, которая тебе приглянулась.
Рори рассмотрел внимательно их обеих, и они, видя, как он оценивающе смотрит на них, выгнули тела и стали ласкать свои груди в надежде на его одобрение. Он покачал головой. Невозможно было определить, которая из них более привлекательна.
— Как всегда, брат мой, ты бескорыстен, но, раз они твои и раз ты так долго ждал их приезда, делай первым свой выбор.
— Ба! Да они почти одинаковые, — сравнил их между собой Баба. — Не вижу разницы, за исключением того, что одна чуточку пониже, а у другой груди чуть поокруглее. И все же нет такого закона, который бы гласил, что кто-либо из нас должен сделать выбор. Наши диваны стоят так близко друг от друга, что они могут скакать с одного на другой. Так и порешим, если не возражаешь.
— Конечно. Но Альмера? — Рори сильно привязался к этой девушке.
— Альмера? При чем же тут она? Она всего лишь женщина, да притом рабыня. Рори, ее не назовешь даже ничтожеством. Единственная цель ее существования заключается в том, чтобы жить ради своего господина. Поэтому все, что приносит тебе удовольствие, должно делать счастливой и ее. Она не что иное, как глиняный горшок, в который ты сливаешь свои жидкости. По правде, я порой просто не понимаю тебя, Рори. Лошадь — это лошадь, а женщина — это женщина, и мужчина ездит на обеих, потому что он мужчина.
Баба повернулся к Альмере и поманил ее пальцем к себе. Она подошла и бросилась к ногам его, и, хотя Рори заметил следы слез в ее глазах, она стала отрицать, что будет ревновать Рори за его внимание к новой девушке. Косой взгляд, который она бросила на Рори из-под опущенных ресниц, красноречиво говорил, что слова ее расходились с чувствами, но Баба принял их за чистую монету, и, одновременно отталкивая ее прочь кончиком своего бабуша, он притянул к себе черную девушку, которую до этого ласкал, посадил ее на колени, а другую отослал на диван к Рори. Она приблизилась к Рори с грацией и кокетством котенка и притворно свернулась колечком у его ног.
— Меня зовут Шацуба, — мурлыкнула она по-арабски. — На моем родном языке это означает: та, кто может вознести своего господина на седьмое небо. Я сделаю тебя очень счастливым.
Ее тонкие пальцы обвились вокруг бабушей Рори, и она медленно сняла их, как будто совершая обряд. Ее пальцы коснулись его лодыжек, потом медленно стали подниматься вверх, кружа и лаская икры. Пальцы ее были мягкими и прохладными, но, несмотря на свою прохладу, они разжигали маленькие огоньки при каждом прикосновении. Не ослабляя контакта пальцев, она разогнулась и поднялась на колени, прижимаясь к Рори набухшими сосками. Постепенно ее проворные пальцы расстегнули застежки его бурнуса. Каждое движение ее было медленным, обдуманным и возбуждающим, было частью церемонии, которую она изучала и практиковала всю свою сознательную жизнь. После каждой расстегнутой застежки она делала паузу, прежде чем приняться за следующую, целуя и поглаживая ту часть его тела, которую обнажала. Вскоре все пуговицы были расстегнуты, все шнурки развязаны, все крючки разъединены. Подняв руку и тем самым прося его не двигаться, она села на пятки и стала смотреть на Рори, пока Альмера и Зая были заняты мелкими делами по шатру, наполняя чаши ароматизированной водой, раскладывая пушистые белые полотенца рядом с ложами, добавляя ароматические палочки фимиама в жаровни; после чего они ретировались, опустив полог шатра, который открывался в сторону лагеря, и подняв другой полог, который выходил на усыпанное звездами темное небо.
