— Ну хватит проповеди читать, — лицо Федора скорчилось в плаксивой гримасе. — Жрать давай!
— Где Петруша Громов? — громко спросил Орлов-старший.
— Здесь я! — нарисовался в дверях кабинета бывший гусар.
— Ужин готов?
— Давно стынет, ваше сиятельство, — подчеркнуто угодливо ответил Громов.
— Вот ты, Петр, как сам блюдешь Петров пост? Все же патрон твой апостол Петр требует от нас, грешных, воздержания, — вставая из-за письменного стола и потягиваясь всеми своими членами, произнес Алехан.
— Бывает, что и пощусь…
— Тогда, постник ты наш, пошли немного оскоромимся. И не думай, что я подбиваю тебя на грех тяжкий. Можешь просто смотреть на нас да молить Бога, чтобы простил нас, грешных и помиловал.
Перебрасываясь не слишком пристойными шуточками, все трое отправились в столовую, при этом Громов живописал прелести зажаренного на вертеле гусака, имевшего неосторожность забраться в дворцовый сад.
— С жирком гусёк-то! Корочка, опять же, на нем расчудесная. Когда жарили его, я смотрел, ажно скворчал весь…
— Не трави душу! — подавившись голодной слюной, прокашлял граф Федор.
В столовой действительно вкусно пахло жареной гусятиной, но у голодных мужчин аппетит пропал сразу, как только они увидели три бездыханных тела, скорчившихся у накрытого стола.
— Это еще что?! — вскричал граф Алехан.
В столовую вбежал слуга Дормидонт с совершенно белой физиономией.
— Ваше сиятельство! — простонал он, хватаясь за голову. — Повар ваш, сеньор Македони помре…
— Чего?! — взревел граф.
— Ох, мука смертная! Отрава кругом, ваше сиятельство! Яд! Пропади он пропадом…
Граф Федор до этих слов успел хватить толику водки прямо из горлышка графина, услышав же слово «яд», поперхнулся и сплюнул.
— Все, господа, ужин отменяется, — мрачно произнес Орлов-старший, следя за младшим братом, не отравился ли, случаем, и он. — Позвать сюда Ваньку Иванова! Пускай лично возглавит расследование всего этого безобразия. А мы поститься будем. Петров пост нынче…
Эту ночь Алехан провел без сна. Только на рассвете задремал, как к нему в спальню ворвался Громов.
— Ваше сиятельство, — сказал он, округлив глаза. — Эскадра наша прибыла в Ливорно. Об этом доложил капитан первого ранга Самюэль Грейг — командир флагмана «Три Иерарха».
Сна больше не осталось. Вскочив на ноги, Орлов крикнул:
— Дормидонт, одеваться! Прямо сейчас отправляемся в порт, чтобы достойно встретить наших моряков!
На этот раз по приказу графа слуги снарядили лучшую карету Орловых с графским гербом, на которой граф Орлов в Ливорно еще ни разу не выезжал.
В карету уселись братья Орловы, Петр Громов и малорослый морской офицер Грейг. Конвой ждать не стали. «Пускай догоняет!» — так распорядился Алехан.
И кони, повинуясь кучеру, взяли с места в карьер.
— Гони, погоняй! — кричал граф Федор, высунувшись из окна.
На голове Федора ловко сидела новая шляпа, которую и сбила мушкетная пуля. Звук выстрела донесся до седоков чуть позднее. Карета как раз проезжала через оливковую рощу, когда ее грубо остановили какие-то вооруженные люди.
Громов, не разбираясь, сразу уложил одного из них из пистолета. Остальные же, обнажив клинки, с остервенением набросились на выскочивших из кареты седоков. Граф Алехан успел проткнуть одного из нападавших, когда услышал за своей спиной удивленный крик капитана Грейга:
— Да это же сэр Стефенсон и его команда!
Нападавшие, признав Грейга, остановились в нерешительности, а тут еще и конвой подоспел. Последнее обстоятельство заставило нападавших искать спасения и они бросились врассыпную, прихватив с собой тела убитых. Преследовать их не стали, не до того было.
— Опять британские наёмники воду мутят, — проворчал Орлов-старший, вытирая кровь с клинка платком. — Мало им одного урока. И ужина нас лишили, а теперь пожелали заколоть на голодный желудок… Ну и нравы у ваших соотечественников, сэр Грейг!
— А чего это они сбежали? — спросил граф Федор, разглядывая лужу крови на том месте, где только что лежал убитый. — Я и испугаться не успел…
— Они постеснялись убить нас на глазах у своего соотечественника. И за это, сэр Грейг, примите нашу благодарность, — иронично сказал Орлов-старший.
— Не ожидал от наших людей такой низости, — искренне посетовал капитан Грейг. — Обязательно сообщу об этом куда следует. Такой позор!
— Все это расчудесно, — сказал граф Алехан. — Но сдается мне, надо поскорее удирать отсюда, пока господа шпионы, пополнив свои ряды, не вернулись за нашими головами. Тогда уж им никто не помешает расправиться с нами, даже сам британский король. И, пожалуй, неплохо будет, если мы перенесем на какое-то время наш штаб-квартиру на «Три Иерарха», там, по крайней мере, нас не отравят…
Вскочив в карету, наши герои еще быстрее помчались к порту и уже на подъезде к нему залюбовались грозной и вместе с тем прекрасной картиной встающего солнца из-за стоявших в море на якорях русских кораблей. Зрелище действительно было завораживающим.
— Теперь они у нас попляшут! — сжав кулаки, прошептал граф Алехан, имея ввиду всех врагов, которым не было числа и с которыми предстояло схлестнуться русским в смертельных сражениях на земле и в море. Ближайшее будущее совсем не страшило Орлова-старшего, предчувствовавшего, что лично он останется всегда в выигрыше, как бы дело не повернулось. Он твердо знал, что теперь у него имелись все необходимые средства для самого крупного выигрыша в его жизни.
Смотр части военно-морских сил, прибывших под его руку, граф Алехан провел безотлагательно. Состояние людей и кораблей после труднейшего многомесячного перехода его совсем неудовлетворило. Впрочем, главнокомандующий не сразу осознал, что конкретно ему пришлось не по нраву, в самом начале преобладала все та же эйфория, душевный подъем от одной мысли, что теперь никто из врагов не сможет насмехаться над ним, называя за глаза «главнокомандующим без команды и без “л” в слове главно…» Вот это-то чувство превосходства над врагами совершенно истребила в Орлове чувство самосохранения.
— Все в ресторан! — сделал он широкий жест в сторону портовых сооружений. — Гуляем в лучшем ресторане Ливорно! Я угощаю всех штаб-офицеров. Обер-офицеры и матросы получат вино и закуски на кораблях. Всем гулять, но меру знать!..
Братик Федя и Петр Громов попытались отговорить Алехана от «вселенского разгула», но тот и слышать ничего не хотел, ответив:
— Бог не выдаст, свинья не съест! Пускай знают враги наши скрытые и явные, что мы теперь никого не боимся.
