— К адмиралу? — переспросил я. — Но что мне там делать?
Ответ был написан у Огюста на лице — удерживать его от нервного срыва. Разве он может выдержать все это один? Так ведь и с ума сойти недолго.
— Я надеюсь, ты не написал ему ничего особенного… что могло бы вызвать панику? — на всякий случай осторожно уточнил я.
— Нет, — ответил Огюст, нервно сглотнув, и я вспомнил его вчерашние слова о том, что он собирался доложить адмиралу о неких буйствах в городе. Это был и вполне объективный предлог призвать к осторожности. Наверняка Огюст думал о том же. Изменит ли это что-то? Вряд ли. Но…
Тем более, лучше будет пойти с Огюстом, чтобы он ничего не натворил и не впал в отчаяние.
— Хорошо, — сказал я. — Подожди немного. Сейчас.
Огюст вздохнул с облегчением и зачем-то осторожно попробовал на прочность дверной косяк, ударив в него несильно пару раз затянутым в шелковую перчатку кулаком.
— Хорошо…
Улица Бетизи располагалась в нескольких кварталах от нас. Было так же ясно и солнечно как вчера, солнце, появляясь над крышами домов, припекало как в конце июня.
— И впрямь, — пробормотал Огюст, рассеянно оглядываясь по сторонам и щурясь на солнце. — Отчего же ты не можешь смотреть на все нашими глазами?..
— Пока что у меня есть собственные, — ответил я. — Но это вовсе не значит, что им интересно, на какой они стороне.
Огюст усмехнулся, чуть сердито и пренебрежительно.
— Это ведь невозможно.
— Ну а я все-таки попробую.
Огюст пожал плечами.
Дорога обошлась без приключений, но дом адмирала вызывал угнетающее впечатление даже при взгляде издали. Он был окружен плотной толпой приверженцев некоронованного гугенотского короля, черные одежды пуритан перемежались яркими пятнами тех, кто не был внешне столь уж строгих правил, но общий тон, еще и из-за плотности толпы, оставался темным и от него доносился шум как от глухого морского прибоя. Все были вооружены и возбуждены, кругом царил порядок, но окна большинства ближайших домов были закрыты ставнями наглухо.
— Сегодня он не в Лувре, — сказал зачем-то Огюст.
— Это видно, — согласился я и прибавил, глядя на толпу, к которой мы приближались: — короля делает свита.
Огюст глянул на меня косо.
— Вот из-за таких вот мыслей… — он поморщился и не стал продолжать.
— То, что бросается в глаза — еще не мысль, — заметил я.
— Де Флеррн! — воскликнул вдруг весело какой-то молодой человек в коричневом наряде, выдерживавшем точную золотую середину между закоренелым фанатизмом и щегольством, и Огюст оживился и даже радостно улыбнулся. Распахнул было ему объятия, потом нетерпеливо дернул меня за рукав.
— Вам непременно надо познакомиться!.. Это д’Обинье.
— О… вот как… — я немного растерялся. «По крайней мере, он выживет… — пронеслось у меня в голове. — И ведь он знаменитый поэт… то есть, будет им, если ничего не изменится…»
А пока Агриппе д’Обинье было всего лишь двадцать лет, глаза его смотрели озорно и плутовато, и он принялся усердно выбивать из моего старого друга несуществующую пыль, от души хлопая его по плечам и насмешливо дергая за расшитый галуном плащ.
— Бог мой, де Флеррн, ты как всегда чертовски похож на паписта! — Он, смеясь, перевел взгляд на меня. — Да и друг твой тоже!
— А он и есть, — заявил Огюст с шутливой мстительностью, и брови д’Обинье с веселым удивлением поползли вверх.
— Чертовски любопытно! — воскликнул он. — Ну-ка, ну-ка, рассказывай!..
— Ты его почти знаешь! — усмехнулся Огюст, отмахиваясь. — Это мой кузен, Поль де Ла Рош-Шарди. А это мой старый приятель Агриппа д’Обинье, — повторил он для приличия в присутствии названного.
— Премного наслышан, — тут же заявил Обинье.
— Полагаю, что наслышан не меньше, — не остался я в долгу. — Хотя большую часть «услышанного» подхватил отнюдь не от современников.
И мы, смеясь, пожали друг другу руки. Обинье в шутку попытался раздавить мне пальцы, я ответил ему тем же — но в меру, друг друга мы все-таки не покалечили.
— Я читал кое-какие ваши стишки, — заявил д'Обинье. — Ничего, жаль только, ритм хромает…
— Мне все равно, я пишу не для театра, — ответил я немного уязвленно. — Жаль, ваши попадались мне мало. — Последнее тоже было правдой — здесь. А в переводе всего не оценишь…
Обинье слегка порозовел. Значит, и моя шпилька угодила не в молоко. Мы обменялись оценивающими взглядами, не угрожающими, а скорей, понимающими и оставили прочие свои шуточки при себе.
Мы так и застряли на дороге. От толпы отделились еще два молодых человека, приближаясь к нам, видимо, вслед за д'Обинье. Оба отнюдь не в черном. Вполне франтоватые субъекты, вроде нас с Огюстом. Один, постарше, темноволосый с задорным и дерзким взглядом был одет, пожалуй, поскромнее, второй, не старше восемнадцати, белокурый, был картинно и дорого-элегантен и на мир взирал с некоей философской ленцой. Темноволосый чуть наклонил голову и слегка насмешливо присвистнул. Д’Обинье обернулся, и двое подошли ближе. Было в них что-то немного иноземное, так, самую малость, такие оттенки обычно различаешь, даже если не можешь сказать, чем именно они вызваны — особым «акцентом взгляда» или покроем воротника, тем более что тонкостями последнего я как-то никогда не интересовался, а ничего ярко-выраженно чужеродного в их облике отнюдь не было.
— Де Флеррн! Вы должны быть знакомы с Роли, он воевал с вами еще при Жарнаке, — отрекомендовал д'Обинье старшего из подошедших.
— Вальтер Роли, — все тем же немного насмешливым голосом уточнил Роли, произнеся собственное имя на французский лад и совершенно без акцента. «Англичанин, — мысленно кивнул я. — Уолтер Роли».
Огюст с чуть преувеличенной вежливостью приподнял брови — видно, он совершенно его не помнил.
— Да, да, — проговорил он. — Неужели! Кажется, что-то припоминаю…
Роли кивнул, все так же иронично.
— Было дело, — сказал он небрежно, судя по всему, тоже ничего особенного не припоминая. — А это мой друг Филипп Сидни, он прибыл с посольством.
«Ого! — подумал я. — Еще один поэт!»
Филипп Сидни изысканно склонил голову и анемично улыбнулся. Взгляд его серых глаз как будто постоянно менялся, делаясь из задумчиво-отрешенного отточенно-стальным и тут же снова становясь задумчиво-отрешенным. Д’Обинье представил и нас, причем и меня с той же небрежностью, будто мы были давно уже старыми знакомыми. Д’Обинье и Сидни меня изрядно уже выбили из колеи, но что-то еще смутно не давало мне покоя. Кажется, неизвестный мне Роли выглядел самым ярким пятном в этой троице. Неизвестный, неизвестный… Уолтер Ро… другое произношение… Да черта с два он мне неизвестный! Будто от толчка заклинившее было стеклышко в калейдоскопе со щелчком встало на место. Рейли! Авантюрист, пират, ученый и рифмоплет, основавший Вирджинию, а на досуге в Тауэре писавший свою «Историю Мира»! Ну конечно! И к тому же, действительно — Роли, хоть «Рейли» для моей памяти и привычней, ведь что-то я читал о том, что это имя прежде произносилось иначе. Ох и относительное же понятие это «прежде»… Я принялся с интересом разглядывать ничем не примечательный дом, чтобы никого не озадачивать внезапным возбуждением. Вот это троица… просто на подбор. Интересно, может, Роли с д’Обинье уже сговорились написать каждый свою «Всемирную историю», и может даже поспорили, кто это сделает первым, и у кого это выйдет лучше?..
