Вскоре после этого раздался звонкий стук барабана, люди оставили корзины и инструменты и побежали в свои примитивные хижины, чтобы поесть и отдохнуть, но трое хабиру, связанные одной веревкой с ошейниками, должны были перемешивать на раскаленном дневном солнце ил и солому. Надсмотрщик сел на корточки под навесом в тени, ухмыльнулся, зевнул и начал ложкой есть из горшка гороховую кашу, закусывая большой редькой.
Мозе огляделся. Вдали располагались простые хижины, за ними на лугу паслись несколько коров, и белые точки цапель виднелись между ними. Эти птицы выклевывали у пасущихся коров из шерсти мучивших их паразитов, и поэтому крестьяне называли их «цапли, стерегущие коров».
Кроме наказанных рабочих и обедавшего надсмотрщика поблизости не было ни души. Мозе привязал осла к кусту и подошел к надсмотрщику.
— Я думаю, уже достаточно! Ты ведь не можешь наказывать людей только за то, что они несколько минут слушали меня. Я передал им новость от родственников.
Надсмотрщик хотел уже ответить, когда увидел, что трое подошли поближе, чтобы подслушать их разговор. Он вскочил на ноги, кинулся на них и начал их избивать без разбора.
Тут Мозе почувствовал, как Божий гнев нашел на него. Он схватил большой камень, подошел к надсмотрщику и крикнул:
— Стой!
Детина на мгновение обернулся, дерзко ухмыльнулся и снова взялся за бамбуковую палку. Тогда Мозе швырнул камень ему в голову, и египтянин с тихим стоном упал. Мозе вытащил нож, разрезал веревки, скрепляющие ошейники его братьев по вере, и сказал:
— Помогите мне! Мы должны его немедленно закопать.
Они отнесли труп в сторону, выкопали яму и скинули туда его. Яму наскоро закопали, а Мозе дал мужчинам несколько медных дебов:
— Благодаря обеденному перерыву у вас есть преимущество во времени. Возвращайтесь к своим семьям и спрячьтесь. Бог с нами! Не забывайте это.
Мужчины бросились бежать, а Мозе окольными путями поскакал в Питом. Там он узнал, что воины ниу ищут его, поэтому он бежал дальше, в Мадиан, местность на севере Тростникового моря, где взял в жены дочь этой страны, завел с ней детей и осмелился вернуться в стану Кеми, только когда умер фараон Рамзес. В это время Мозе был уже очень старым человеком, но он осуществил то, что обещал своему народу: он повел хабиру на север, где они осели и основали царство.
Меру попросил жреца Гебу о встрече. Увидев гостя, жрец обнажил свои крокодильи зубы и придал дружелюбие холодным глазам рептилии.
— Что я могу сделать для тебя, чужеземец? Хочешь ли ты принести Себеку еще одну жертву? Ты мог бы…
— Нет, почтенный, на этот раз речь идет о гораздо большем. Я хотел бы сам предложить себя Себеку.
Гебу широко раскрыл глаза:
— Ты хочешь… Ты хочешь к крокодилам? Ты хотел бы стать Озирисом? Но тогда…
— Нет-нет, я не это имел в виду. Меня зовут Меру, я с юга, моя семья умерла от мировой язвы, выжил я один. Мне здесь нравится, и я хотел бы посвятить оставшуюся жизнь богу Себеку, поэтому я прошу тебя о должности в храме — о должности помощника, или управителя складом, или кого-то вроде этого.
Гебу с сомнением покачал головой.
— Увы, нам никто не нужен. Владения у храма небольшие. Наш верховный жрец живет в Мемфисе и ни о чем не беспокоится. Ему хватает только сана. Конечно же, по праздникам я нуждаюсь в помощи: слуги в храме ленивые, и я не могу один усмотреть за всем. Что касается оплаты, я мог бы предложить тебе только убежище и еду, а что до платья и всего остального…
— Мне ничего не нужно, — быстро вставил Меру. — Я намереваюсь даже пожертвовать храму мое маленькое состояние. Это немного медных, золотых и серебряных дебов…
— Ну, тогда, — Гебу вздохнул с облегчением, — тогда я сделаю тебя помощником жреца. Если хочешь, можешь остаться прямо сейчас.
— Нет, почтенный. Я должен уладить еще несколько дел и вернусь назад, как только смогу. Возьми это в сокровищницу от меня.
Меру поставил на стул мешочек с золотом и серебром. Рука жреца потянулась, схватилась за мешочек, потрясла его и крепко его сжала.
— Мы сохраним его для тебя — помощник жреца Меру. Впрочем, ты недолго будешь оставаться помощником жреца. Себек в хорошие времена имел четырех жрецов. Один, верховный, сидит теперь в Мемфисе, второй — я, а третьим можешь стать ты.
— Я хочу лишь служить богу, — скромно ответил Меру, — не имеет значения в какой должности.
Когда Меру приблизился к убежищу разбойников, его чуть было не убил один из стражей, потому что не узнал его с носом и ушами. От Земли Меру узнал, что во время его отсутствия произошла ссора. При этом убили Мина, и больше десятка людей исчезли. Многие считали, что теперь, когда Себек вернулся назад, он должен поговорить с людьми и, может быть, дать им что-либо из сокровищницы, чтобы пережить недобрые времена.
— Можешь раздать всю сокровищницу. Я оставляю вас и уезжаю на юг. Наше время прошло. Фараон усилил ниу, и не сегодня-завтра они выследят нас и накроют здесь.
Как близко это «не сегодня-завтра», они вскоре узнали. Ниу уже давно получили сведения от пастухов и стражей гробниц, что в некой отдаленной области пустыни, к северо-западу от Мемфиса, часто появляются таинственные всадники. Иногда они ездят целыми отрядами с вьючными лошадьми, иногда поодиночке, но каждый раз всадники появляются с одной и той же стороны и возвращаются в ту же сторону. Судя по всему, речь шла не о старых обитателях пустыни шазу, потому что те использовали в качестве верховых животных исключительно верблюдов.
Поскольку пастухи и стражники гробниц в силу своей профессии считались изрядными сочинителями, ниу сначала не обратили внимания на их свидетельства, но, когда в городе время от времени стали попадаться металлические предметы, на которых были соскобленные, но все же различимые клейма Амона Мемфисского, началось расследование. Даже тот, кто не умел читать, был знаком с тремя письменными знаками: листком лотоса, линией, обозначающей воду, и дощечкой для игры в мен, обозначавших вместе Амона. С момента постройки нового храма Амона на слитках и предметах, принадлежащих храму, ставилась печать с бараном, поэтому каждый знал, происходил ли металл из старого или нового святилища.
Ниу разослали по городу ищеек и объявили, что будет награжден каждый, кто предъявит слиток со старой печатью.
В конце концов не золото и не серебро навело ниу на верный след, а скромный медный четвертачок, на котором стоял нестертый письменный знак Амона. Этой монеткой один ремесленник оплатил в храме Пта свою жертву благовониями, а молодой внимательный помощник жреца отвел удивленного горшечника к верховному жрецу. Там выяснилось, что хозяин пивной купил у него несколько кувшинов и оплатил их этой медью. Хозяин смог точно вспомнить посетителя, от которого получил медь, потому что тот заходил к нему часто, садился обычно в самый темный угол пивной, торопливо выпивал кувшин пива, а затем исчезал. Каждый раз он платил медью или бронзой, но на печать хозяин не обратил внимания, потому что ему давали металл с различными знаками.
