— Да, дорогой Павел Андреевич, я не зря вытащил вас из Порожков. Вам, как ближайшему сподвижнику высокочтимого генерал-фельдмаршала графа Головина, особые честь и хвала. Скажу только вам двоим: возможно, что эту нашу «ассамблею» посетит сама императрица, которая желает восстановить нашу жизнь такой, каковой была она при ее досточтимом батюшке… Но об этом молчок! Секрет! А теперь, уважаемый Павел Андреевич, извольте пройти в зал. Прошу! Там вы, наверняка, встретите старых знакомых — высоких вельмож, хорошо знавших нашего великого императора Петра, когда он сам себя «разжаловал» до чина «урядника» и величался «Петром Алексеевым» во время его славной поездки в Голландию.
Отставной полковник, чрезвычайно обрадованный, направился в зал, а Бестужев-Рюмин, повернувшись к Экзорцисту уже совсем другим, деловым тоном, произнес:
— Вам необходимо весь этот вечер находиться рядом с господином Арнаутовым. Это очень важно! Он много знает… И запомните: с сегодняшнего дня вы, оставив все свои дела, занимаетесь только одним делом — делом о наследстве фельдмаршала Головина. У нас с вами есть еще полчаса, и я смогу ввести вас в курс дела. А именно… — и канцлер сообщил Экзорцисту все, что тому следовало знать о семействе фельдмаршала, его сыновьях, о возможных наследниках и о своем самом жутком кошмаре — о человеке в черном плаще.
В самом конце этого скорее инструктажа, чем обычной беседы, за окнами кабинета, как всегда неожиданно, громыхнули орудийные залпы, и весь двор озарился всполохами салюта.
— Матушка-императрица въезжают, — произнес Бестужев-Рюмин и, оставив Экзорциста в одиночестве, помчался к парадной лестнице, где собрались уже все приглашенные, чтобы засвидетельствовать свое почтение Ее Величеству.
Глава пятая. Продолжение званого обеда
Весь вечер Экзорцист не отходил от отставного полковника Арнаутова, прислушиваясь к его глубокомысленным изречениям и все более проникаясь уважением к его острому уму и превосходной памяти. По большей части Экзорцист молчал, мотая на ус то, о чем говорили Павел Андреевич и окружающие его люди, только изредка вставляя некоторые замечания от себя, чтобы направить разговор в нужное ему русло.
— Хороша эта ассамблея, богата, — говорил Арнаутов соседу слева за столом — такому же убеленными сединами отставнику, как и он сам. — И все же не чета ассамблеям герра Питера. Помните вечер, организованный им прямо на верфях, в остове недостроенного фрегата? Да, большой был выдумщик!..
— Там же присутствовал и генерал-фельдмаршал Головин… — как бы невзначай сказал Экзорцист, посаженный распорядителем вечера справа от полковника.
— О, Федор Алексеевич не упускал ни одной возможности повидаться с государем! — воскликнул Арнаутов, показывая распорядителю, что его чаша опустела.
— Еще бы! — поддержал полковника собеседник слева. — Вижу сиятельного графа Головина словно живого. Он имел статную, величавую наружность, широкое округлое лицо…
— Первым из наших бояр сбрил бороду, дабы угодить мудрейшему Преобразователю, — добавил Павел Андреевич.
— Да, да! Все так. Он сохранил только усы, — встрял в разговор еще один отставник, но только в генеральском мундире, сидевший рядом с Экзорцистом и с интересом прислушивавшийся к завязавшейся после первой смены блюд беседе. — А еще граф Головин отличался умом и обширными сведениями в делах дипломатических…
— И всячески содействовал государю в распространении наук и художеств на Руси, — поддержал Арнаутов. — Недаром же он наладил издание газет и календарей. Все для просвещения народа!
— Но и это еще не все, — заметил генерал. — Он не допустил англичан в наши торговые дела, хотя всемерно покровительствовал иностранцам, находившимся на российской службе.
Подошедший сзади распорядитель представил Экзорцисту его собеседников, сказав:
— Справа от вас сидит генерал-поручик Иосиф Фландриевич Франц. Рядом же с господином Арнаутовым разместился отставной полковник артиллерии Беглов Арсений Иванович. Все они занимали высокие посты в армии при государе Петре Первом.
После очередных тостов подали рыбные блюда, из которых Экзорцист позволил себе попробовать кусочек осетрины с зеленью, а мясные блюда, подаваемые раньше, он попросту проигнорировал.
— Фамилия Головиных известна на Руси более четырехсот лет, — напыщенно произнес господин Арнаутов, будто речь шла о его собственном роде. — Батюшка нашего славного фельдмаршала боярин Алексей Петрович служил воеводой в Тобольске, укрепил город земляным валом и сделал первое размежевание Сибири. А сыну своему Федору он дал самое лучшее домашнее образование. Когда же тот вошел в лета зрелые, представил его на службу ко двору царскому. Царь Алексей Михайлович Романов, будучи на смертном одре, завещал ему «хранить юного царевича Петра яко зеницу ока», и было это еще в 1676 году. Помня наказ царя Тишайшего, Головин присоветовал Петру укрыться в Троицком монастыре, когда мятежные стрельцы покушались лишить его трона и самой жизни. Это было, дай Бог памяти, в 1682 году, а через три года царь, помня честное служение Федора Головина, возвел его из стольников в окольничие и наместники порубежного Брянска, а потом и назначил его Великим и Полномочным Послом для заключения мирного и пограничного договора с китайцами.
На минуту-другую Экзорцист отвлекся, чтобы позволить распорядителю наполнить свой бокал вином.
— Обратите внимание на господина Беглова, — шепнул ему при этом распорядитель. — Он является племянником Нерчинского воеводы Власова, который лично участвовал в подписании договора с китайцами и многое знает о деятельности графа Головина в тот период. Спросите его о подписании Нерчинского договора…
— Должен заметить, господа, что граф Головин прославил имя свое более на дипломатическом поприще, нежели на военном. Хотя одно с другим часто пересекается… — подняв палец вверх, авторитетно проговорил отставник Беглов. — И тому блестящий пример сам Федор Алексеевич, который и дипломатом был первостатейным, и стал самым первым в России генерал-фельдмаршалом.
— И это сущая правда! — согласно кивнул генерал-поручик Франц, в волнении срывая с себя салфетку и комкая ее в руках. — Достоинство фельдмаршала, заимствованное от иностранцев, также введено в России государем Петром вместо звания главного воеводы большого полка, над которым в свою очередь был поставлен Дворцовый Воевода, предводитель всех войск, замененный в последствии званием генералиссимус.
— Господа, рекомендую сома, жареного на углях, — отвлекся Арнаутов, уписывая за обе щеки куски рыбы, поданные на вертеле. — Вкус необыкновенный…
