Англичанка внимательно посмотрела на него.
— Изнасиловать меня не удастся, милорд мавр, но должна сказать, что выглядишь ты гораздо лучше, чем остальные сальные негритосы, которые пытались сделать то же самое. В самом деле, да ты и на негритоса-то не похож.
Он повернулся на каблуках спиной к ней. Жестом он показал Млике, Оме и Альмере остаться. Когда он наконец повернулся, чтобы взглянуть на английскую Мэри, она все еще смотрела на него с пола. Бравада ее кончилась, и в глазах мерцал страх. Она поднялась на одной руке, не выпуская его из виду, как загнанный зверь.
— Что ты собираешься со мной сделать?
Он протянул ей руку, отвесив грациозный поклон, который, должно быть, унаследовал от своих благородных предков.
— Я мог бы произносить приятные слова, миледи, но галантные слова мне не идут. На простом английском мой ответ таков: я собираюсь тебя трахнуть. Это простое дело и не займет и часу вашего времени. Однако, если вы не желаете этого добровольно, тогда я собираюсь изнасиловать вас. Выбирайте, — сказал он по-английски.
Машинально она протянула ему руку, и он поставил ее на ноги. Тут же она отшатнулась от него, мотая головой от недоверия.
— Что вы сказали? — Глаза ее расширились от удивления.
Нечаянно она тоже перешла на английский.
— Сказал, что собираюсь изнасиловать вас, хотя, надеюсь, этого не потребуется.
— Но вы говорите по-английски!
— А почему бы и нет? — пожал он плечами. — Я шотландец, а большинство шотландцев могут связать пару слов на английском языке. Рори Махаунд, барон Саксский, к вашим услугам, миледи, хотя услуга, которую я собираюсь вам оказать, может вам не совсем понравиться.
— Не может быть. Нет, — она уставилась на него, ища глаза ими доказательств. — Вы брат этого мерзкого черномазого султана, по крайней мере, мне так сказали, когда тащили сюда.
— Это действительно так, но я еще и Рори Махаунд, лаэрд Килбэрни и пятый барон Саксский. Я не мавр и не мерзкий. Действительно, мой названый брат — мавр, но, уверяю вас, он тоже не мерзкий.
— Тогда спасите меня! Во имя Христа, в которого мы оба верим, спасите меня! Доставьте меня назад в Англию. — Вдруг у нее закралось сомнение. — Это ловушка? Вы морочите мне голову? Мне известно, что ты чертов мавр, который каким-то образом научился бойко говорить по-английски.
Он поднял вверх одну руку, вынул конец тюрбана и стал медленно разматывать его, пока не размотал весь и волосы не упали ему на плечи. Они были такими же красивыми и золотистыми, как и ее. Расстегнув кафтан, он выпростал одну руку из рукава. Белизна его кожи сияла в полутьме.
— Бойкость речи не имеет ничего общего с тем, что я картавлю как шотландцы, что у меня волосы того же цвета, что и у вас, и что моя кожа такая же белая, как и у вас.
— Я вам верю. Вы поможете мне?
— Возможно, леди Мэри, возможно. Но если я сделаю это для вас, что вы сделаете для меня взамен?
— Мой отец наградит вас.
Он рассмеялся, показывая пальцем на ожерелье из золота и жемчуга у себя на шее:
— Золотыми гинеями, подозреваю. Увы, леди Мэри, деньги мне не нужны.
— Что же тогда?
— Эх, да та малость, о которой мы говорили. Вы отказали в ней остальным, так что она сможет удовлетворить мое тщеславие. Гораздо приятнее будет отдать ее мне добровольно, чем если мне придется взять ее силой.
— Вы имеете в виду?..
— Именно.
— Ба! У всех мужиков одно и то же на уме, но для вас-то какое это имеет значение? Мне кажется, как брат султана, вы можете выбирать из сотни девушек.
— Из трех сотен, если быть точным, — он махнул рукой в сторону балкона, выходящего на его гарем.
— Каждая из которых доставит вам удовольствие более профессионально, чем я.
Он кивнул головой в согласии и осторожно потянулся к ее руке. Она не отняла ее.
— Но почему? — настаивала она.
— Называйте это тщеславием, леди Мэри. Мой брат султан сказал, что ни один мужчина не сможет покорить вас. Мне бы хотелось похвастаться перед ним, что я добился успеха там, где потерпели неудачу беи и султаны.
— А если я откажусь?
— Вряд ли это пойдет вам на пользу. Я намерен овладеть вами в любом случае. Но если вы не захотите, мне придется позвать Млику и Ому, чтобы держать вас, — он взмахом показал на своих слуг. — Могу информировать вас, что мы составляем караван рабынь на рынок в Тимбукту. Там за вас предложат хорошую цену. Говорят, эмиры Аравии и шейхи Судана предпочитают блондинок.
— Я поклялась, что ни один мужчина не будет обладать мной, если только он не принадлежит к моей расе и не станет моим мужем.
— Я не хочу нарушать эту клятву. Согласитесь, что я отвечаю половине требований, если только вы не станете артачиться из-за того, что я шотландец, а не англичанин. А что касается вашего замужества, то это тоже можно устроить. Я даже женюсь на вас. Это не Вестминстер с архиепископом Кентерберийским, но мы можем вызвать имама, и все свершится в соответствии со здешними традициями.
— Презираю вас. Ненавижу. Ох, вы даже не представляете, как я вас ненавижу! Если б я была в Англии…
— Знаю. Но вы не в Англии, леди Мэри. И ваши шансы когда-нибудь попасть туда тают с каждой минутой. Ну сделайте хоть раз в жизни то, чего вам не хочется. Ну же, девочка! Все равно рано или поздно кто-нибудь получит ту драгоценность, которую ты так прячешь между ног. Уж лучше тебе отдаться мне, чем какому-нибудь черномазому эмиру, купившему тебя.
Она долго молчала, прежде чем ответить ему, снова и снова глядя на него оценивающе. Когда она наконец заговорила, затаенная вражда в голосе исчезла.
— Значит, вы таким образом делаете мне предложение. А откуда мне знать, кто вы такой? Вы назвались бароном Саксским?
— Это не я так назвался, а меня так зовут. Если когда-нибудь вернетесь в Англию, то сможете найти меня вместе с титулом Саксский в альманахе де Гота. Это имя обязательно там будет, потому что Сакс — это старинная шотландская фамилия, хотя немного и потускневшая. Я тоже много славы ей не прибавил, но если я женюсь на вас, вы станете леди Мэри Саксской.
— Интересно узнать, как вы стали братом султана Сааксского? — Мгновение она была в нерешительности. — Сакс и Саакс? Здесь есть связь?
— Не будем отвлекаться. У нас есть дела поважнее, чем обсуждение фамилий, — он указал на диван.
— Нельзя ли подождать до того, как мы поженимся? — Она выдавила из себя улыбку; она просто тянула время. — Вы сделали мне предложение, но вы кое о чем забыли. Разве мужчина, делая предложение женщине, обычно не упоминает о любви?
— В отношении этого слова я полный невежда, миледи. Ближе всего я подошел к пониманию этого слова в Глазго, когда портовая шлюха приютила меня, поделившись со мной холодной бараньей ножкой и своей теплой постелью. И вообще, это слово меня мало интересует; оно никогда ничего для меня не значило; это слово, к сожалению, употребляют неправильно и без всякого на то повода. Я слышал, как его шептали под кустами в Шотландии, в черных шатрах Саакса и даже один раз его шептал молодой негритянский король, точно так же, как вот эта девушка.
