— Приступить к выгрузке, — отдал приказание капитан, оказавшись на твердой земле, и обратился к сержанту: — м-р Рикардо, отправьте сразу наверх наблюдателя. Пусть бросит вниз камешек, если заметит что-то подозрительное.
Перейра послал малыша Орландо, обладающего феноменальным зрением. Тот кивнул, выслушав приказ, и начал ловко взбираться по нависающей над бухтой скале. К счастью, скала была не очень крутой, так что крючья, веревки и другое снаряжение, предусмотрительно захваченное капитаном, распаковывать не пришлось. Выгрузка заняла не больше пяти минут. Взвалив на спины поклажу, маленький отряд во главе с сержантом Перейрой последовал за Орландо. Хорнблоуэр шел замыкающим. Клавдия, как самого неприспособленного, поставили между Хуаном Большим и Хуаном Маленьким. Последний, несмотря на свое прозвище, обладал такой силой, что сумел бы, в случае необходимости, тащить достопочтенного пастыря на горбу в одиночку.
Чтобы сориентироваться на местности, не понадобилось сверяться с картой. Милях в двух к северо-востоку от места высадки возвышалась одинокая гора, на южном склоне которой должна была находиться пастушья хижина — следующий этап намеченного маршрута. Хорнблоуэр представил на миг, что хижина давно покинута, и ему стало не по себе. Такой вариант, однако, был также предусмотрен заранее, хотя мистер Каррон уверял, что там обязательно кто-то будет или появится в течение нескольких часов, но альтернативный план выглядел почти безнадежным. Без помощи Запаты захватить императорского курьера имеющимися в распоряжении Хорнблоуэра силами казалось почти нереальным. Они, конечно, в любом случае попытались бы выполнить задание, но при отсутствии связного шансы на удачу резко падали. Можно было попробовать разыскать атамана разбойников через кого-либо из местных крестьян, но такой способ представлялся слишком долгим и рискованным. Скорее всего, их сочли бы шпионами или переодетыми жандармами. При мысли о том, что делают со шпионами и жандармами люди Запаты, капитану стало не по себе еще больше. Он вознес в душе горячую молитву Небу, прося Господа сделать так, чтобы пастух оказался на месте.
Восемь человек гуськом двигались по дну узкой ложбины, которая должна была вывести их к подножию горы. Орландо и Энрике были выдвинуты в пикеты справа и слева и шли поверху, зорко следя за окрестностями. Против ожиданий, идти было нетрудно. На дне ложбины почти не было каменных завалов и осыпей, а едва различимая в пожухшей траве тропинка свидетельствовала о том, что люди здесь бывают не часто. По мере приближения к цели тропинка расширялась, и у подножия превратилась в хорошо утоптанную и отчетливо видную при лунном свете тропу, поднимающуюся ярдов на триста, туда, где горный склон переходил в довольно длинную узкую террасу, опоясывающую дугой южную оконечность горы.
Узкий серп месяца на несколько минут выглянул из облаков и осветил призрачным, неземным, зеленовато-желтым сиянием грубую деревянную изгородь на террасе и темнеющее за ней строение, крытое соломой. Не доходя до изгороди ярдов тридцать, Хорнблоуэр приказал рассредоточиться и залечь. Затем шепотом подозвал Миранду и сержанта.
— Я пойду один, — сказал он. — Вы остаетесь за старшего, дон Франсиско, а вы, м-р Рикардо, обеспечьте мне прикрытие. Пусть двое займут позиции за домом, другие двое возьмут на прицел дверь. Все понятно?
— Не волнуйтесь, дон Горацио, мы вас не оставим в беде, — усмехнулся Миранда. — Только что-то уж очень тихо вокруг. Не улетела ли птичка из клетки?
Как бы в ответ на пессимистический прогноз графа из хижины послышался глухой лай, резко оборвавшийся через несколько секунд. Спустя еще полминуты в маленьком подслеповатом окошечке замшелой боковой стены сруба затеплился слабый огонек.
— Вот и отлично, — с облегчением прошептал Миранда. — Ступайте с богом, друг мой, желаю удачи.
Хорнблоуэр стиснул на прощание руку графа, выпрямился и, не таясь, зашагал прямо к вросшему в землю крыльцу. Его поразила входная дверь. Она была массивной, дубовой и обитой железными полосами для крепости. Вблизи пастушеская хижина вообще производила совсем иное впечатление, чем на расстоянии. Она была сложена из цельных бревен, а крошечные окошечки больше напоминали бойницы. При нужде здесь можно было отсидеться и отбиться от нападения целой шайки или отряда регулярной армии, если только кому-то взбредет в голову нападать на убогое пристанище пастуха. Хорнблоуэр дважды постучал кулаком в дверь, выждал несколько секунд и постучал еще три раза. За дверью послышались тяжелые шаги и собачье повизгивание.
— Кто там? — раздался грубый голос хозяина.
— Друг друзей, — ответил Горацио по-испански, как предписывалось в инструкции мистера Каррона.
— Чего надо? — продолжал допрос пастух, не делая никаких попыток отпереть дверь.
— Купить овечьего сыра, — отвечал Хорнблоуэр.
— Чем будете платить?
— Французскими франками, — произнес капитан последнюю фразу устного пароля.
Лязгнул засов, и дверь со скрипом распахнулась. На пороге стоял настоящий великан, голова которого, покрытая густой шапкой спутанных со сна волос, едва не упиралась в притолоку. Одет он был в грязное нижнее белье домотканого полотна; на волосатой груди, видневшейся в прорези белой ночной рубахи, болтался медный католический крест; довершали туалет самодельные шлепанцы из овчины. От гиганта исходил резкий запах лука, чеснока и хлева. Правой рукой он удерживал за ошейник огромного волкодава, скалящего зубы на незнакомца, а левой держал плошку с топленым бараньим жиром, в которой плавал зажженный фитилек. Несколько мгновений хозяин хижины пристально рассматривал ночного гостя, затем требовательно заявил:
— Прежде чем вас впустить, я должен увидеть ваши деньги, сеньор.
Горацио послушно достал заранее приготовленную половинку ассигнации и протянул великану. Тот кивнул, взял ее и без предупреждения захлопнул дверь перед носом капитана. Снова лязгнул засов. Хорнблоуэр не обиделся на грубость манер хозяина, мистер Каррон предупреждал, что так и будет, а отступил на шаг и приготовился ждать. Ожидание не затянулось. Через пару минут дверь отворилась, и хозяин снова показался на пороге. Волкодава рядом с ним уже не было. Он посторонился и жестом указал внутрь.
— Входите, сеньор.
— Я не один, — сказал Хорнблоуэр.
На лице пастуха не выразилось никаких признаков удивления.
— Сколько? — спросил он лаконично.
— Десять, — так же кратко ответил капитан, ожидая с некоторой тревогой реакции хозяина, но тот опять не удивился.
— В доме поместятся четверо, — сказал он, — остальным придется спать на сеновале. Зовите ваших друзей, сеньор.
Хорнблоуэр махнул рукой, подавая сигнал, что все в порядке. Послышался тихий свист, и из-за хижины появились две темные фигуры. К ним вскоре присоединились остальные семеро. После короткого обсуждения капитан отправил на сеновал Рикардо с легионерами в сопровождении хозяина, а сам вошел внутрь. Миранда, Клавдий и месье Виллебуа последовали за ним.
Единственное помещение в доме слабо освещалось все той же чадящей плошкой с бараньим жиром. У бокового окна стоял нескладный деревянный стол. Над ним висела деревянная полка с бесхитростной утварью. Стена напротив была глухой, и большую ее часть занимал сложенный из необтесанных камней очаг с решеткой. Напротив входа возвышались двухэтажные нары, застеленные каким-то тряпьем. Внизу и вверху могло улечься по два человека, из чего Хорнблоуэр сделал вывод, что сам хозяин сегодня ночью спать больше не собирается. Под столом свернулся клубком волкодав. Он оскалил зубы на вошедших и глухо заворчал, но с места не сдвинулся. Очевидно, пес получил приказ вести себя смирно.
— Немногим лучше Ньюгейтской тюрьмы, — с отвращением повел носом Клавдий. — А уж адмиралтейская гауптвахта по сравнению с этой дырой — просто царские палаты.
— Я бы попросил вас воздержаться от подобного рода комментариев, доктор, — со скрытой угрозой в голосе предупредил Горацио, последнее время избегавший называть мошенника иначе, так как употреблять эпитеты «святой отец» или «преподобный» казалось ему кощунством; «доктор» звучало привычней и проще, подобно обращению к корабельному врачу или фельдшеру. — Испанцы крайне обидчивы, и кто знает, чьи уши могут сейчас слышать ваши слова.
