Когда колонна снова двинулась на север к реке, Сантэн остановилась у подножия холма, и Блэйн задержался вместе с ней.
Он взял ее за руку, и она вздохнула и легко прислонилась к его плечу.
– О Блэйн, для меня столь многое закончилось в этой забытой Богом глуши, на этом пропеченном солнцем камне.
– Пожалуй, я понимаю, как много значит для тебя потеря этих алмазов.
– Нет, Блэйн. Я теперь считаю совсем иначе. Я даже сама еще не поняла этого. Все изменилось – даже моя ненависть к Лотару…
– Есть еще вероятность, что мы отыщем алмазы.
– Нет, Блэйн. Мы оба знаем, что такой вероятности нет. Алмазы исчезли.
Он перестал отрицать это и не предлагал неискренние утешения.
– Я потеряла все, все, для чего работала – ради себя и сына. Все пропало.
– Я не сознавал… – Полковник смолк и посмотрел на нее с жалостью и глубокой озабоченностью. – Я знал, что это тяжелый удар, но все пропало? Неужели так плохо?
– Да, Блэйн, – просто ответила она. – Все. Не сразу, конечно, но все здание начнет рушиться, а я буду пытаться удержать его. Занимать, и просить, и умолять об отсрочке, но почва ушла у меня из-под ног. Миллион фунтов, Блэйн, – это огромные деньги. Я продержусь еще несколько месяцев, может, год, но все будет рушиться быстрей и быстрей, как карточный домик, и в конце концов рухнет на меня.
– Сантэн, я не беден, – начал он. – Я могу помочь тебе…
Она приложила палец к его губам.
– Я кое о чем попрошу тебя, – прошептала она. – Не о деньнах – но в предстоящие дни мне понадобится утешение. Нечасто, только когда будет особенно плохо.
– Я буду с тобой, когда понадоблюсь тебе, Сантэн. Обещаю. Только позови.
– О Блэйн! – Она повернулась к нему. – Если бы только…
– Да, Сантэн, если бы только.
Он обнял ее. Не было ни вины, ни страха, даже ужасная угроза потерять все и разориться, нависшая над ней, казалось, отступила, когда она очутилась в его объятиях.
– Я не возражала бы против того, чтобы снова стать бедной, если бы только ты всегда был со мной, – прошептала она, и Блэйн ничего не смог ответить. В отчаянии он опустил голову и закрыл ей рот поцелуем.
* * *
Португальский священник-врач в Кангарской миссии ампутировал Лотару руку на два дюйма ниже локтя. Он оперировал при ярком белом свете лампы «петромакс», а Сантэн стояла рядом с ним, потея под хирургической маской, отвечала на требования врача, который говорил по-французски, и замирала от ужаса, слыша скрип пилы о кость и чувствуя удушливый запах хлороформа и гниющей плоти, заполнявший тростниковую хижину, которая служила операционной. Когда все закончилось, она ушла к вырытой в земле выгребной яме, и ее вырвало от отвращения и жалости. Оставшись одна в хижине, которую в миссии отвели только ей, Сантэн лежала под пологом от москитов и все еще чувствовала в горле отвратительный запах. Зловоние гангрены, казалось, въелось в ее кожу и застряло в волосах. Она молилась, чтобы никогда больше не слышать его, не видеть, как мужчина, которого она когда-то любила, превращается в калеку.
Молитва не подействовала, потому что на следующий день врач с сожалением сказал:
– Dеsolе, mais j'ai manquе l'infection. Il faut couper encore une fois. – Простите, но я не заметил инфекцию. Необходимо снова резать.
Во второй раз – быть может потому, что она знала, чего ожидать, – было еще хуже. Ей пришлось впиваться ногтями в ладони, чтобы не потерять сознание, когда врач начал пилить плечевую кость Лотара ниже плечевого сустава. Три дня после этого Лотар лежал в беспамятстве и, казалось, уже пересек границу между жизнью и смертью.
– Не могу ничего сказать, – отвечал священник на ее вопросы о состоянии больного. – Теперь все в руках Господа.
На третий день вечером, когда Сантэн вошла в хижину больного, сапфирово-желтые глаза в глубоко провалившихся глазницах повернулись к ней, и она на мгновение увидела, что Лотар ее узнал; затем он снова закрыл глаза.
Однако прошло еще два дня, прежде чем священник разрешил Блэйну войти в хижину Лотара. Блэйн предупредил Лотара о его правах и официально поместил под арест.
– Мой сержант будет отвечать за вас, пока отец Павел не сочтет, что вы готовы к перевозке. Тогда вы будете перевезены по реке под строгим караулом на пограничный пост в Рунту, а оттуда по дороге в Виндхук, где предстанете перед судом.
Лотар лежал бледный. Он исхудал и походил на скелет. Обрубок руки, обмотанный желтыми от йода бинтами, походил на крыло пингвина. Лотар без всякого выражения смотрел на Блэйна.
– Деларей, вряд ли стоит говорить, что вам повезет, если вы избежите виселицы. Но у вас есть шанс смягчить наказание, если расскажете, куда спрятали алмазы или что вы с ними сделали.
Он ждал почти минуту, и ему трудно было сохранять спокойствие под взглядом желтых глаз Лотара.
– Вы понимаете, что я говорю, Деларей? – нарушил он молчание. Лотар отвернулся и стал смотреть в окно без стекол, выходившее на речной берег.
– Я думаю, вы знаете, что я администратор территории. В моей власти пересмотреть ваш приговор; мои рекомендации относительно смягчения наказания почти несомненно будут приняты во внимание министром юстиции. Не глупите. Отдайте алмазы. Там, куда вы отправитесь, они вам ни к чему. А я в обмен гарантирую вам жизнь.
Лотар закрыл глаза.
– Хорошо, Деларей. Мы поняли друг друга. Не ждите от меня милосердия. – Он позвал в хижину сержанта Хансмейера. – Сержант, у заключенного нет привилегий, никаких. Он должен находиться под охраной день и ночь, двадцать четыре часа в сутки, пока вы не передадите его соответствующим представителям власти в Виндхуке. Вы лично отвечаете за него передо мной. Понятно?
– Да, сэр.
Хансмейер вытянулся по стойке смирно.
– Присматривайте за ним, Хансмейер. Он мне нужен. Очень нужен.
Блэйн выскочил из хижины и пошел туда, где на берегу реки сидела под навесом Сантэн. Он сел рядом с ней и закурил сигару. Вдохнул дым, задержал его и гневно выпустил.
– Этот человек непреклонен, – сказал он. – Я предложил ему личную гарантию смягчения наказания в обмен на ваши алмазы. Он не снизошел до ответа. У меня нет полномочий предложить ему свободу, но поверьте, если бы они были, я бы не колебался. А сейчас я больше ничего не могу сделать. – Он снова затянулся и посмотрел на широкую зеленую реку. – Клянусь, он заплатит за то, что сделал с тобой, заплатит сполна.
– Блэйн. – Сантэн легко положила руку на его мускулистое загорелое предплечье. – Злоба – слишком мелкое чувство для человека твоего положения.
Он искоса посмотрел на нее и, несмотря на озлобление, улыбнулся.
