— Питать надежду никогда не вредно, сэр… — протянул Прауз, продолжая сохранять угрюмо-скептическое выражение на лице.
Хорнблоуэр бросил взгляд на одиноко стоящего у мачты Мидоуса. Лицо его несло на себе все ту же холодную безжизненную маску, что и в предыдущие дни. Даже среди толпы остро ощущались его одиночество и невыносимые душевные муки. Впрочем, сейчас Мидоус с явным интересом поглядывал то на паруса, то на след за кормой. Он казался настолько поглощенным этим занятием, что даже не заметил устремленного на него взгляда Хорнблоуэра.
— Дорого бы я дал, чтобы хоть одним глазком взглянуть на барометр, — вздохнул Буш. — Держу пари, он падает, сэр!
— Не удивлюсь, если вы правы, — кивнул в ответ Хорнблоуэр.
Ему вспомнился вдруг в мельчайших подробностях переход «Пришпоренного» в Торбей во время страшного шторма. Мария была тогда в Плимуте и ждала второго ребенка.
Прауз откашлялся и нехотя заговорил, как всегда, когда собирался сказать что-нибудь приятное для окружающих.
— Похоже, ветер продолжает отклоняться к северу, сэр.
— Да. И усиливается, насколько я могу судить, — сказал Хорнблоуэр. — Вполне возможно, что-то из этого получится.
В этих широтах перемена ветра часто сопровождается и переменой погоды. Вот и сейчас, когда посвежевший ветер все сильнее смещался в северном направлении, небо стали заволакивать низкие тяжелые тучи. Помощник Бедлстоуна что-то лихорадочно вычислял на грифельной доске.
— Каким курсом идем, мистер? — окликнул его Хорнблоуэр.
— Норд-ост-норд.
— Еще пару румбов, и больше нам ничего не надо, — заметил Буш.
— Уэссан, во всяком случае, мы обогнем с большим запасом, — сказал Прауз.
Этот курс уже сокращал расстояние между баржей и Плимутом. Пусть в небольшой степени, но все равно, приятно было сознавать, что это так. Видимость тем временем продолжала ухудшаться. Стороны горизонта словно сдвинулись с места и сжимались вокруг баржи. К востоку от «Принцессы» все еще можно было разглядеть один или два паруса идущих параллельным курсом судов. Так как их конструкция являлась, без сомнения, более удачной, под ветер их сносило существенно слабее. Хотя «Принцесса» по-прежнему находилась в районе непосредственного расположения основных сил блокирующей Брест эскадры, столь малое количество кораблей в зоне видимости лишь подчеркивало невообразимые океанские просторы.
Резкий порыв ветра накренил баржу на подветренный борт. Произошло это неожиданно и заставило людей со всей возможной поспешностью хвататься за что придется, лишь бы удержаться на ногах. Несколько незакрепленных предметов покатилось по палубе. Рулевой лихорадочно завертел штурвал, пытаясь вернуть судно в прежнее положение.
— Черт побери! — выругался Буш. — Ломовая подвода и та оказалась бы поворотливее.
— Да что подвода! — поддержал его Хорнблоуэр. — Деревянная лохань из свинарника. Обратите внимание, эта посудина движется вбок с таким же успехом, что и вперед.
Положение несколько улучшилось, когда ветер немного изменил направление к северу. Настал момент когда Буш восторженно ударил кулаком в раскрытую ладонь другой руки и с энтузиазмом воскликнул:
— Выигрываем не меньше румба!
Это означало качественно новый поворот в развитии событий. Теперь «Принцесса» продвигалась вперед не прежним нейтральным курсом, на котором, в лучшем случае, можно было лишь удерживаться на одном и том же месте в надежде на перемену ветра, теперь она направлялась прямо в Плимут, если верить расчетам Бедлстоуна. Проклинаемый прежде неумолимый снос баржи под ветер стал теперь источником выгоды, а не потерь. Значит, ветер задул сбоку в корму, — самый оптимальный вариант для судна такой конструкции, как «Принцесса». А еще, что они наконец-то уходили в сторону от французского побережья и скоро должны были войти в Ла-Манш. Но главным для всех этих людей, начавших уже впадать в депрессию, был тот факт, что они больше не толклись на одном месте, а уверенно двигались вперед к намеченной цели. Только моряк способен должным образом оценить подобную перемену.
Чей-то высокий голос зазвучал за спиной Хорнблоуэра. Он прислушался и с удивлением узнал знакомые строфы старинной матросской песни. Хотя он никогда не понимал музыки, что-то шевельнулось в глубине его души.
— Тридцать пять лиг от Уэссана до Сциллы… — выводил голос.
«Верно, тридцать пять», — отметил про себя Хорнблоуэр. Он решил, что в сложившихся обстоятельствах певец имеет полное право выразить свое удовольствие подобным образом.
— Прощайте навсегда, испанские красотки… — продолжал заливаться голос, но теперь к нему присоединились и другие, дружно подхватив залихватский припев.
Хорнблоуэр стоически перенес это испытание и даже не обернулся в сторону поющих. Каким-то чудом тягостная атмосфера на борту «Принцессы» в считанные минуты изменилась в лучшую сторону как в прямом, так и переносном смысле. С падением барометра заметно поднялось настроение. Вокруг Хорнблоуэра мелькали улыбающиеся и даже смеющиеся лица. Если ветер сместится еще на пару румбов к северу, — а почему бы и нет, — они могут рассчитывать прибыть в Плимут уже к вечеру завтрашнего дня.
Словно заразившись общим настроением, «Принцесса» начала вдруг прыгать с одного гребня волны на другой, как подвыпившая пожилая дама, решившая пуститься в пляс после пары-тройки стаканчиков горячительного.
Один только Мидоус не разделял всеобщего ликования. Как и раньше, он стоял у мачты в одиночестве, на лице его было написано страдание. Оба старших офицера с «Пришпоренного» — первый лейтенант и штурман — шумно выражали свою радость и оживленно толковали о чем-то с Хорнблоуэром, вместо того, чтобы держаться поближе к новому командиру. Заметив его взгляд, Хорнблоуэр шагнул в сторону Мидоуса, но в этот момент налетел дождевой шквал, вызвав всеобщее смятение и заставив большинство присутствующих на палубе искать убежища.
— С таким ветром мы можем уже завтра быть в Плимуте. Как вы полагаете, сэр? — обратился Хорнблоуэр к Мидоусу в попытке завязать разговор.
— Без сомнения, сэр, — сухо отозвался тот.
— Однако, боюсь, может заштормить, — продолжал Хорнблоуэр, бросив взгляд на свинцовые облака; он чувствовал некоторую фальшь в выбранном им тоне, но ничего лучше придумать не мог, — тогда придется спасаться в Торбее вместо Плимута.
— Возможно, — односложно ответил Мидоус, продолжая сохранять каменно непроницаемое выражение лица.
Но Хорнблоуэр все еще не желал признавать поражения. Он попытался продолжить беседу, остро ощущая при этом собственное благородство. В конце концов, никто не заставлял его мокнуть под дождем, уже начинающим просачиваться под мундир, в попытке утешить ближнего в его несчастье. Но Мидоус, кажется, придерживался иного мнения. Шквал пронесся мимо, и дождь прекратился. Хорнблоуэр начал уже чувствовать некоторое неудобство от неразговорчивости собеседника и поэтому с радостью воспринял крик одного из матросов «Принцессы», раздавшийся с полубака:
— Вижу парус на горизонте! Два румба с наветренной стороны прямо по ходу.
Это сообщение заставило Мидоуса встрепенуться и выйти из состояния апатии. Вместе с Хорнблоуэром он обратил свой взор в указанном матросом направлении. После пронесшегося шквала видимость заметно улучшилось. Неизвестное судно можно было разглядеть достаточно хорошо, несмотря на порядочное расстояние в пять или шесть миль. Оно шло круто к ветру левым галсом по правому борту «Принцессы». Следуя неизменными курсами, оба судна должны были встретиться примерно через час.
— Бриг, — заметил Хорнблоуэр, но помимо этого не произнес больше ни слова, предпочитая сначала приглядеться повнимательней.
А приглядеться было к чему. С каждой секундой он замечал все новые и новые специфические особенности, свойственные определенному типу кораблей. Во-первых, обе мачты брига имели одинаковую высоту, во-вторых, паруса его сияли первозданной белизной и, наконец, в оснастке и обводах корпуса было что-то чужеродное и внушающее подозрение. Капитан внезапно ощутил, как пальцы Мидоуса сжались на его запястье.
