– Вот видишь, – шепнул Андерс своему другу, – верно говорят, что смелость города берет.
Губерт с чувством пожал ему руку.
Паруса были подняты, и попутный ветер быстро наполнил их.
Губерт стоял на палубе и смотрел на удаляющийся берег. Он навсегда прощался со своей родиной, где ему столько пришлось пережить.
Поездка из Дувра в Лондон прошла без всяких приключений. Вскоре Губерту удалось найти место помощника повара на одном из пассажирских пароходов, шедших в Америку.
Каково же было удивление Губерта, когда среди пассажиров первого класса он увидел фон Митнахта. Он решил не попадаться на глаза бывшему управляющему и в то же время не терять его из виду.
Так своенравный случай свел вместе, на одном судне, человека, обвиняемого в преступлении, которого он не совершал, и настоящего преступника.
XXXVII. НОЧЬ СРЕДИ СУМАСШЕДШИХ
Сидя у постели Софии Бухгардт, Лили чувствовала к несчастной только сострадание. Перед глазами ее все еще стояла скрюченная на стуле фигура, стянутая смирительной рубашкой и пристегнутая тугими ремнями.
София лежала совершенно неподвижно, и ее можно было принять за спящую, но глаза безумной были открыты и беспокойно перебегали с предмета на предмет.
Лили пыталась заговорить с ней, успокоить, добиться от нее хотя бы знака, что София слышит ее и понимает, но все усилия девушки были напрасны, в ответ раздавались только бессвязные звуки.
Вид безумной был ужасен, но Лили не боялась. Может быть, она не подозревала об опасности, может быть, верила в силу своего влияния на больную, но, как бы то ни было, страха она не испытывала.
В этой огромной комнате, заставленной кроватями и ужасными стульями, Лили должна была провести ночь в обществе сумасшедшей.
И не только с ней одной. Когда стемнело, Дора привела еще одну пациентку и уложила на кровать.
Эта новая пациентка принадлежала, как видно, к буйным, потому что Дора пристегнула ее к постели ремнями. Но что значили эти ремни для нечеловеческой силы буйно помешанных?
Таким образом, Лили оказалась в обществе сразу двух пациенток этой палаты, а сама Дора вышла, заперла за собой дверь и удалилась по своим делам.
При слабом свете, проникавшем из коридора в палату, в ней установилась странная, призрачная атмосфера. Едва сиделка удалилась, как пациентка, которую она привела, начала дергаться, пытаясь ослабить или разорвать ремни, и что-то бессвязно выкрикивать. Слыша ее, и София забеспокоилась. Напрасно Лили уговаривала ее самыми ласковыми словами. Видимо, Софии начало казаться, что где-то рядом происходит ссора.
Что касается второй сумасшедшей, то ей представлялось, будто ее преследуют, она хочет убежать, но ремни ее не пускают. Страх и беспокойство безумной с каждой минутой усиливались. Отрывистые слова, которые она выкрикивала, лишь подтверждали это.
Наступила ночь. У Лили слипались глаза, но она боялась за Софию и продолжала уговаривать ее.
Мало-помалу другая сумасшедшая стала затихать. Казалось, сон овладел ею. Тогда и София успокоилась и постепенно затихла.
Тишина и покой, царившие вокруг, подействовали на Лили, и она сама не заметила, как уснула, совершенно забыв об опасности и о необходимости быть все время начеку.
Тогда сумасшедшая, которая только притворилась спящей, открыла глаза, приподняла голову и начала с бешеной ненавистью всматриваться в лицо спящей девушки. Она принимала Лили за врага, который притаился и только ждет удобной минуты, чтобы выдать ее преследователям.
Безумная старалась выпрямиться и сесть, но ремни держали крепко, и это еще сильнее распаляло ее ярость. Вдруг она рванулась изо всех сил, и крепкие кожаные ремни лопнули, словно тонкие ленточки.
Произведенный при этом шум разбудил Лили. Она вздрогнула и открыла глаза. Все было тихо. И София и вторая сумасшедшая без движения лежали на своих местах. Обманутая этим спокойствием, девушка подперла ладонью голову и снова задремала.
Ей снилось, что она снова в замке и вместе с Бруно гуляет по парку, как будто ничего не произошло… Сон этот был ей так сладок, что она улыбалась, шепча имя возлюбленного…
В это время сумасшедшая бесшумно села на кровати и, спустив ноги, поднялась во весь рост.
Вид ее был ужасен. Длинные седые волосы прядями спускались по обе стороны бледного лица, выпученные глаза страшно вращались, тонкие сухие губы конвульсивно сжимались, весь ее облик выражал крайнюю степень ненависти.
Пригнувшись, как тигр, и растопырив скрюченные пальцы, она кралась к безмятежно спящей девушке, чтобы кинуться на нее и растерзать.
Это была жуткая картина. Кругом царила полная тишина. В коридоре не было ни души, а Дора, которой следовало неотлучно находиться рядом с палатой буйно помешанных, ушла в другой конец здания. Таким образом, Лили осталась совершенно беспомощной, к тому же запертой, и, конечно, должна была неминуемо погибнуть, так как не смогла бы справиться с сумасшедшей, обладавшей во время припадка нечеловеческой силой.
Сумасшедшая была уже совсем близко. Ноздри ее хищно раздувались… Но тут произошло неожиданное.
София, до сих пор лежавшая совершенно неподвижно, увидела готовую броситься на Лили помешанную, мгновенно сама пришла в ярость, вскочила и кинулась на нападавшую.
Дикий, безумный вопль разорвал ночную тишину.
Лили вскочила, не в состоянии понять, что происходит. София вцепилась пальцами в горло старухи и душила ее, а та, в свою очередь, впилась зубами ей в плечо. Казалось, ни та ни другая не замечают боли. Только теперь Лили окончательно проснулась и принялась громко звать на помощь. Но никто из сиделок или надзирателей не слышал ее, никто не приходил.
Между тем борьба продолжалась, и видно было, что София начинает слабеть. Вот она зашаталась и ослабила хватку. Вторая сумасшедшая вырвалась, опрокинула ее на пол и принялась терзать ногтями, как кровожадное животное. София была вся в крови. Теперь уже противница вцепилась ей в горло и душила.
В испуге Лили бросилась к дверям и изо всех сил заколотила в них кулаками. Тщетно.
Раздался дикий крик Софии, перешедший в жалобный стон.
Лили кинулась к дерущимся и попыталась разнять их, вырвать Софию из рук нападавшей.
– Пощадите ее! Она умирает! – вне себя кричала девушка в искаженное яростью лицо старухи. – Оставьте ее! Зачем вы ее кусаете? Боже мой! Придите хоть кто-нибудь, иначе она погибнет!
Животный рев был ответом на слова девушки. Безумная старуха продолжала терзать свою жертву, повинуясь проснувшемуся инстинкту хищника.
