Старый нищий посмотрел на него и сказал:
— Эта музыка тоже молитва.
И Сайлас расслабился. Он узнал песню. Ее часто играла Май Бао, и называлась она «Слезы времени».
Сайлас медленно сел рядом со старым нищим. Они слушали музыку и смотрели на густые леса Пудуна по ту сторону реки Хуанпу, а восходящее солнце лениво лизало восточную кромку горизонта.
* * *
— Делайте стену выше. Гораздо выше, — приказал Сайлас рабочим.
— В этом нет необходимости, — уже в десятый раз возмутился Макмиллан.
— Есть, господин Макмиллан, — отрезал Сайлас и, повернувшись к рабочим, заговорил с ними на чистом шанхайском диалекте. — Я хочу, чтобы стена была выше и длиннее — вдоль всего изгиба дороги.
Рабочие покивали и посмотрели на Макмиллана, ожидая конкретных указаний.
— Чоп-чоп! Слыхали, что сказал хозяин? Пошевеливайтесь! — повелительным тоном сказал раскрасневшийся от злости шотландец. Он повернулся к Сайласу, но того уже не было.
Сайлас не испытывал ни малейшего желания обсуждать с Макмилланом свое решение построить вогнутую защитную стену высотой в двенадцать футов в том месте, где гоночная трасса делала самый резкий поворот. Здесь автомобилям предстояло сойти с прямых, как стрела, Бунда и улицы Кипящего ключа и углубиться во внутренние районы города.
— Это необходимо для безопасности зрителей, — сообщил он Макмиллану, надеясь, что этого объяснения будет достаточно, но у дотошного шотландца на каждый довод был свой аргумент.
— Китаезы просто залезут на вашу стену, чтобы лучше видеть, — заявил он.
Понимая, что Макмиллан, скорее всего, прав, Сайлас все же настоял на строительстве стены. Это была часть его плана. И еще стальная штанга, которую он велел Макмиллану установить на «бугатти». Для того чтобы отвлечь посторонние глаза от пристани, ему была необходима авария. Однако, не желая повторения ужаса, произошедшего с Майло, Сайлас приказал, чтобы Макмиллан был накрепко пристегнут ремнями безопасности.
Последняя часть плана, разработанная Сайласом, начала реализовываться, когда механик Макмиллана перешел на пониженную передачу, чтобы вписаться в крутой поворот на скорости.
— А других случаев, когда водителю приходится резко повернуть руль и одновременно понизить передачу, не существует? — спросил Сайлас.
— Не знаю про такие, папаша, — ответил механик на кокни.
— Очень интересно, сэр, очень интересно. Благодарю вас, — проговорил Сайлас и ушел, оставив механика недоумевать по поводу столь странного разговора.
В ту ночь Сайлас разложил на столе схему, на которой были в мельчайших деталях изображены «внутренности» его гоночного автомобиля, прижав ее углы кусками необработанного нефрита. Водя пальцем по хитрому переплетению узлов и деталей, он думал о том, что не зря на протяжении многих лет изображал из себя полного профана во всем, что связано с техникой. На самом деле это было далеко не так. До технического гения дяди Макси ему, конечно, было далеко, но Сайлас всегда интересовался тем, как работают те или иные механизмы.
И вот теперь он ясно видел, как поведут себя движущиеся детали автомобиля, если рулевое колесо резко вывернуть влево одновременно с понижением передач с третьей на вторую, а затем на первую.
Желаемый результат может быть получен благодаря простому перекрещиванию двух жгутов намотанных на ролики проводов.
* * *
Следующую ночь Сайлас провел наедине с автомобилем, поднятым на козлы. Он несколько раз оцарапал руки, когда подсоединял провода к шкиву руля, который, будучи резко вывернут против часовой стрелки одновременно с понижением передачи, повернет стальную лопасть, на которой он крепится, таким образом, что та проткнет правое переднее колесо. Машина упрется носом в вогнутую стену. Эта авария, как всей душой надеялся Сайлас, не нанесет никакого вреда ни Макмиллану, ни зрителям, но привлечет всеобщее внимание, приковав взгляды всех ее свидетелей и не позволяя им смотреть на проклятые двести ярдов открытого пространства до пристани, где его будет ждать джонка.
Проволока, которой пытался воспользоваться Сайлас для осуществления своего замысла, оказалась непрочной и постоянно лопалась во время переключения передач. Сайлас пришел в отчаяние, решив было, что потерпел неудачу, а затем какой-то древний голос прошептал одно слово, и он даже засмеялся над собственной глупостью. Шелк! Он находился в Китае, и самые прочные веревки здесь делались из шелка.
Когда Сайлас затягивал последние узлы, его вновь посетило то же чувство, от которого он не мог отделаться во время встречи с Резчиком. Дежавю. Сайласу казалось, что все это с ним когда-то уже происходило.
Сайлас вязал в точности такие же узлы, какими его дядя Макси соединял между собой винтовки, спасшие жизнь Ричарду.
* * *
Сайлас узнал этот запах. Он так часто ощущал его, когда был жив отец, и эта вонь неизменно вызывала у него тошноту. Но теперь запах исходил не от одежды, волос и рук отца, а от него самого. Вонял опий у него во рту, в его кишках, он удавом обвивал его сердце и сжимал, сжимал…
Сайлас открыл рот, чтобы закричать, но вместо крика оттуда вырвался поток красных гортензий и устремился к слепяще-белому потолку. Ударяясь в потолок, каждый цветок оставлял на его белоснежной поверхности кровавое пятно. И вот кровь уже капает на Сайласа, покрывая его от головы до почему-то обнаженного живота и ног. На его теле стали образовываться лужицы крови. Он потянулся рукой к ногам, и в лицо ему вдруг ударил порыв ветра.
И тут он услышал.
Крики: «Майло! Майло! Майло!»
Сайлас посмотрел вправо. Тысячи лиц на трибунах отцовского ипподрома менялись с такой головокружительной быстротой, что он не узнал ни одного из них.
И тут он почувствовал.
Что-то обожгло ему спину. Он посмотрел влево. Жокей Врассунов, скачущий на огромном белом жеребце, хлестнул его по спине своей плеткой и тут же снова занес ее над головой. Сайлас увидел, что с нее течет кровь, и заметил открытые раны на боку жеребца.
Плетка во второй раз опустилась на его спину, и от боли Сайлас выпустил поводья. Он пригнулся к шее лошади, вцепился в ее гриву и закричал: — Давай же, давай!
Животное под ним, словно подхваченное огромной волной, летело, как величавый, подгоняемый попутным ветром корабль Британской восточно-индийской компании, выходящий из Янцзы в Хуанпу, плывущий домой.
И тут он ощутил.
Что-то изменилось. Может быть, лошадь сбилась с шага?
И тут он услышал.
Звук лопнувшей подпруги.
Сайлас почувствовал, как седло под ним сдвинулось в сторону, и увидел, что навстречу ему летит земля. Тяжелое металлическое стремя ударило в лицо, выбило левый глаз, и он ослеп от боли. Он ударился спиной оземь и услышал, как хрустнула одна кость, затем другая. Потом почему-то оказалось, что Сайлас сидит. Он окинул взглядом скаковой круг. Жеребец Врассунов хотел проскакать мимо него и взял ближе к ограждению, но жокей натянул правый повод, и лошадь помчалась прямо на Сайласа.
