И тут он ощутил.
Что-то изменилось. Может быть, лошадь сбилась с шага?
И тут он услышал.
Звук лопнувшей подпруги.
Сайлас почувствовал, как седло под ним сдвинулось в сторону, и увидел, что навстречу ему летит земля. Тяжелое металлическое стремя ударило в лицо, выбило левый глаз, и он ослеп от боли. Он ударился спиной оземь и услышал, как хрустнула одна кость, затем другая. Потом почему-то оказалось, что Сайлас сидит. Он окинул взглядом скаковой круг. Жеребец Врассунов хотел проскакать мимо него и взял ближе к ограждению, но жокей натянул правый повод, и лошадь помчалась прямо на Сайласа.
Все вдруг замедлилось. Он увидел, как огромное переднее копыто жеребца вздымается в воздух и опускается на его таз, опрокидывая его на землю. Единственный глаз забила пыль, он ощутил спиной чудовищный вес и понял, что второе копыто легло ему на позвоночник.
* * *
Сайлас проснулся, зарывшись в подушки. Простыни были смяты и сброшены на пол, из глаз текли слезы. Запах опия пропал, но все равно каким-то образом ощущался в углах спальни, словно притаился, дожидаясь момента, когда Сайлас снова потеряет бдительность.
Он включил свет и настежь открыл окно, а там, как и всегда, находилось то самое место, на котором его брат Майло встретил смерть. Смерть, на которую его обрек он, Сайлас Хордун. Именно на это место падал квадрат света из окна. Сайлас с изумлением увидел, что все гортензии поникли и теперь их соцветия почти соприкасались с землей — большие алые слезы, готовые пролиться.
Он пообещал себе, что заставит Макмиллана пристегнуть ремни безопасности, чего бы это ни стоило.
* * *
Утро было промозглым. Холодный ветер, подувший от моря, пробежал вдоль Янцзы и нашел Сайласа стоящим возле трех могил и одного бугорка на вершине холма на западном берегу Хуанпу. Хотя ночь выдалась ужасной, а утро холодным, медленно занимающийся рассвет вселял надежду. Он встал на колени у могилы брата и положил ладони на землю.
— Мне так жаль, Майло! Мне так жаль!
Ему ответил ветер — новыми злыми порывами. Сайлас запустил пальцы в землю и стал мять ее в ладонях. От этого ему сделалось легче. Майло словно стал ближе. А затем его рука будто нащупала что-то влажное и холодное. На мгновение ему показалось, что давным-давно похороненный Майло схватил его за руку и тащит к себе в могилу. Но это была лишь хватка мокрой, липкой земли. А потом из-за облака выглянуло солнце. Ветер утих, и тепло рассвета согрело его тело и разум. Наступил новый день. Первый день, когда он начнет платить по старым счетам, расплачиваясь за прошлые грехи.
Сайлас откинулся назад и посмотрел на могилу Майло, потом разровнял землю над телом мертвого брата и утрамбовал ее ладонью. Поднявшись на ноги, он бросил взгляд на другие могилы, отдавая себе отчет в том, что, если его план удастся, он не увидит их довольно долго. Но время — он знал это — являлось частью платы за то, что делаешь дьяволову работу.
Глава пятидесятая
ДЕНЬ ГОНОК
Люди со всего Срединного царства стекались в Шанхай, чтобы присутствовать на Невероятных шанхайских автогонках. Маньчжурские царедворцы забросили свои обязанности и отправились на юг. Представители различных торговых домов приезжали из Макао и Гонконга, придумывая «неотложные» дела, которые нужно было сделать именно в Шанхае и именно в тот день, на который были назначены гонки. От Кантона до Нанкина и из всех населенных пунктов между ними люди состоятельные и не очень направлялись к излучине реки. Они шли пешком, ехали на телегах, в каретах с паланкином и верхом. Очень немногие приезжали на автомобилях. Лодки, курсировавшие по Янцзы, были переполнены пассажирами. И далеко не одними китайцами. В Шанхай приезжали и из-за границы: из Франции, Италии, Англии и Шотландии и даже Америки. Каждого иностранца неизменно сопровождала целая свита: любовницы, прислуга, телохранители, массажисты, шоферы, персональные сомелье и повара. Одного из них, высокого, широкоплечего чернокожего мужчину, когда-то давным-давно спасли в Бостоне и выучили на шеф-повара, чтобы работать «в гораздо лучшем месте».
Великий город понемногу разбухал, принимая все новых визитеров. Накануне дня, когда должны были состояться гонки, на недостроенном тротуаре набережной Бунд, тянущейся вдоль реки Хуанпу, ночевали шесть тысяч приезжих. В поисках места для ночлега многие были вынуждены переправиться на другой берег Хуанпу, в вечно опасный Пудун, а на следующее утро некоторые из них не проснулись. Пудун по-прежнему контролировали бандиты, и они не очень жаловали приезжих.
В ночь накануне гонок небо очистилось. Легкий ветерок с запада отогнал дым мусоросжигателей, подняв его, словно легкое шелковое покрывало, и неся вдоль реки по направлению к морю.
В гаражах восьми участников автогонок завершались последние приготовления, и наступающий день оглашался странно звучавшим в предутренний час стуком молотков. По дворам надрывались петухи, тысячи крестьян поднимались на ноги и оставались стоять там же, где спали, заявляя свои права на это место. По растрескавшимся мостовым с бесшумной грацией двигались тени. Это тысячи людей выполняли утреннюю гимнастику тай чи. Повсюду уже сновали уличные торговцы едой, продавая завтраки по цене в семь раз выше обычной. Набивали карманы деньгами продавцы яиц под пятью специями, лавки по продаже горячей воды бойко торговали туалетной бумагой и за небольшую плату предоставляли посетителям доступ к своим «удобствам». Маршрут, по которому должны были пройти гонки, стали оцеплять полицейские, оттесняя публику с дороги. Зеваки заполонили крыши всех домов, располагавшихся вдоль трассы. Букмекерские конторы повсюду разослали своих агентов. Те вертелись в толпе, вовсю принимая ставки, которые к девяти часам утра превысили уже три миллиона долларов. Выпущенная Чарльзом Суном брошюра, где содержались все подробности о каждом из участвующих в гонках автомобилей и их шоферах, за один только предшествующий день была переиздана шестнадцать раз и продолжала продаваться, как горячие пирожки.
Еда, тотализатор, толпы людей — массовая истерия распространялась по городу, словно эпидемия, а в это время к пристани, расположенной недалеко от Бунда, по Хуанпу неспешно приближалась двухместная джонка. Вопреки правилам, седой капитан набросил швартовочный конец на массивную железную тумбу, привинченную к причалу, а потом, усевшись на бухту каната, достал пачку сигарет «Заклинатель змей». Он закурил и стал терпеливо ждать. Какой-то фань куэй, как удалось выяснить капитану, заплатил очень приличную сумму за то, чтобы он взял на борт его и некий предмет, а потом доставил их в верховья Янцзы. Там пассажира и его груз должны были встретить какие-то другие люди, чтобы затем переправить в какое-то другое, лучшее место.
