— Что скажете вы, Абдунасим?
— Думаю, кто-то должен сходить в разведку. Давайте, я. Может, Ярослав-ака и Ирина-ханум просто лежат связанными за изгородью? Тогда надо их выкрасть, и делу конец.
— Неплохая идея, но располагаем ли мы временем?
Итак, вместо того чтобы действовать, мы затеяли бесплодную дискуссию.
А между тем в лагере наших противников наметилось какое-то движение.
Один из нукеров подвел к костру коня.
Мельтешение, шум, и вот несколько фигур отделились от общей группы и по склону холма направились прямехонько к валуну, за которым мы укрывались.
Признаться, стало как-то неуютно.
Впереди легкой походкой вышагивал Джамал. За ним вооруженный автоматом нукер вел на поводу коня, к седлу которого короткой веревкой был привязан Гаврилыч, спеленанный от плеч до пояса.
Куда же они топают, черт побери?! Неужто Гаврилыч раскололся и согласен передать Джамалу драгоценный мешок?
Но тогда почему прочие остались у костра? И где же моя Иринка?
Через минуту стало ясно, что отделившаяся группа вовсе не собирается спускаться вниз. Но намерения Джамала по-прежнему были не ясны.
Вот он подошел к самой пропасти и остановился — в метре от жуткого обрыва и в двух десятках метров от нас.
Следовавший за ним автоматчик провел лошадь по дуге, так что она встала хвостом к ущелью.
В какой-то момент Путинцев тоже оказался на краю пропасти.
Вдруг нукер резко повернулся и молниеносным движением ткнул пленника в грудь. Тот потерял равновесие и, вскрикнув, полетел в черный провал.
XXIII
Старые враги и новые друзья
Нет, он не разбился. Он даже не исчез из виду полностью. Короткая веревка (а точнее, выносливая горная лошадка) удерживала беднягу над бездной на уровне плеч.
Некоторое время Джамал смотрел на него, замерев, как изваяние.
— Ну что, Ярослав? — послышался наконец его злорадный голос. — Приятно повисеть над пустотой, а? Над острыми камнями, которые раздробят твои кости и порвут жилы? Приятно? Спроси об этом у меня, старый пес! По твоей милости я прошел через это испытание. Помнишь, как стоял надо мной с пистолетом?
— Вини за это себя, Джамал, — отвечал Путинцев угрюмо, но без дрожи. — Не я устроил те гонки. Ты вынудил меня защищаться. Притом ты остался жив.
— Сволочь! А мой глаз?! А моя рука?!
— И мои двенадцать лет?! Я, может, согласился бы на обмен.
— Сейчас ты получишь за все! — Внезапно Джамал выхватил здоровой рукой широкий восточный нож — пичок и занес его над туго натянутой веревкой, так, чтобы Путинцев видел это.
— А хочешь — пичок — чик — и все!
Гаврилыч весьма натурально хохотнул:
— Не смеши меня, Джамал. До тех пор, пока тайну сундучка знаю я один, ты этого не сделаешь.
— А если сделаю, Ярослав?! Если сделаю?! — В голосе Джамала прорвались истеричные нотки. — Может, месть для меня слаще всего остального?!
— Для такого жлоба, как ты, Джамал, не бывает ничего слаще звона монет.
— Ох, не серди меня, Ярослав! Аллахом клянусь! Рука сама тянется перерезать веревку!
Мне и вправду показалось, что сейчас Джамал не сдержит внутреннего порыва и полоснет по натянутым волокнам.
— Бросал бы ты свои глупые шутки, Джамал, — устало вздохнул Гаврилыч. — Хочешь говорить — давай поговорим как давние соратники. Можно и по рюмашке пропустить за встречу. А пугать меня бесполезно. Ты же знаешь.
Похоже, к Джамалу вернулось самообладание.
— Знаю, что смерти ты не боишься, Ярослав, — усмехнулся он. — Но ведь есть вещи пострашнее смерти, верно?
— Я смотрю, Джамал, ты наконец-то поумнел.
— Когда заглянешь смерти в глаза, кое-чему научишься.
— Вот и вели своему охломону вытащить меня. Спина уже затекла.
— Ладно, Ярослав. Но перед тем, как начать важный разговор, подумай, похожа ли твоя красивая дочь на птицу. — И он выразительно посмотрел вниз.
Путинцев снова рассмеялся, но на сей раз смех звучал явно фальшиво.
— Пойми простую вещь, Джамал… Если кто-нибудь из вас тронет мою Иришку хоть пальцем, слова от меня не дождетесь! Ты меня знаешь. Как и я тебя. Ну, хватит баловать!
Джамал сделал характерный жест, и нукер провел загрустившую лошадку вперед.
Оказавшись на твердой почве, Гаврилыч перекатился на бок, затем встал на колени и наконец выпрямился в полный рост.
Казалось, вот идеальная ситуация, чтобы пленить коварного главаря.
Увы, мы так и не решились на атаку.
Джамала заслонял от нас Путинцев, а нукера — конь. Используя покорное животное в качестве прикрытия, автоматчик мог запросто перещелкать нас всех. Конечно, при условии, что у него хорошая реакция и постоянная готовность умереть за хозяина. Но экспериментировать как-то не тянуло. Применить же оружие первым никто из нас тоже не отважился бы.
Притом, вытаскивая Гаврилыча наверх, вся группа сместилась еще дальше в сторону, понизив наши шансы на успех. Да мы и сами чувствовали, что самый благоприятный момент упущен.
Теперь давние враги-соратники стояли друг против друга: один крепко связанный, обреченный, второй увечный — и телом, и душой.
— Разговор у нас будет простой, Ярослав, — начал одноглазый. — Ты отдаешь мне сундучок, а я отпускаю тебя и твою дочь. Ты мне больше не нужен. Свое желание я исполнил — подержал тебя над пропастью, увидел твой страх. С меня довольно. А теперь у нас торг. Меняю две жизни на один сундучок. Выгодная сделка, а, Ярослав?
— Красивые слова, Джамал. Только знаю я, что ты не хозяин своему слову.
— Памятью отца клянусь!
— Ты и Аллахом поклянешься — соврешь.
— Как ты смеешь, собака!
— Ты, Джамал, покрикивай на своих «шестерок», а со мной поубавь-ка гонору.
Колчерукий хотел ответить что-то резкое, но сдержался.
— Хорошо. Твои условия, Ярослав?
На протяжении всей их беседы нукер стоял в некотором отдалении, скрываясь за крупом коня и поглядывая в сторону подъема, будто и вправду ждал оттуда нападения. Автомат он держал наизготовку. В этой ситуации любая наша инициатива выглядела бы чистым самоубийством.
— Мои условия совсем простые, Джамал. Сейчас ты собираешь свою братву и внятно толкуешь им, что произошла ошибка. Мы с Ириной — не пленники, а твои дорогие гости. Ты приказываешь развязать нас, затем почтительно просишь у нас прощения за грубость. Только без фокусов, Джамал! Я ведь знаю и таджикский, и узбекский, и киргизский, и татарский. Меня ты не проведешь, понял? Любая двусмысленность, любое подмигивание с твоей стороны, и я объявляю договор недействительным.
