— Замечательно. У вас есть бинты?
— Есть. Но прежде рану нужно обработать.
— Спиртом? — оживился мой сосед.
— Нет, чистого спирта у меня нет, но есть настойки…
— Подойдёт.
Так ничего и не понявший кучер топтался у открытой дверцы, и я попросил его отойти и не загораживать свет: в вечерних сумерках его было немного.
— Сана, милая, вы же не станете… — округлила глаза старуха.
— Да, Сана, не стоит. Я сам.
Девица обиженно фыркнула, открыла сумку и подала мне несколько салфеток.
— Зажмёте рану.
Приготовила узкую бутылочку с плескавшейся внутри коричневатой жидкостью.
— Я сам, Унго, — перебил я хотевшего что‑то сказать тайлубийца.
Закусил воротник и резко выдернул нож. Ногу прожгло болью до кости, а штанина тут же сделалась влажной от крови. По совету целительницы я прижал к ране салфетки.
Организм метаморфа в несколько раз быстрее человеческого восстанавливается после подобных повреждений, и меньше чем через минуту я перестал ощущать пульсацию текущей крови. Осталось продезинфицировать рану и наложить повязку, пока поверх одежды, а после она уже не понадобится.
Я взял из рук девушки бутылочку и тут же выплеснул жидкость на рану…
О–у! Глаза полезли на лоб, а в дилижансе запахло маринованным мясом.
— Ой! — испуганно прикрыла ладошкой рот рыжая. — Кажется, это не настойка…
— А что? — выдавил я.
— Уксус. Для улучшения аппетита…
Аппетит у меня действительно улучшился: так и вгрызся бы в нежную девичью шейку.
Седовласый протянул мне флягу, и я с благодарностью отхлебнул обжигающего напитка.
— Так что делать‑то? — наконец спросил кучер.
— Как что? — вызверился я на него. — Ехать! Остановишь у ближайшего трактира.
— Давайте я вас перевяжу? — тихо предложила лже–лекарка.
— Избавьте, — рявкнул я. — Мне дорога эта нога, она досталась мне от родителей. Хотелось бы сохранить.
Унго сел рядом, и визгливая старушенция в этот раз не осмелилась и рта открыть.
ЛисаннаСнова я всё напутала! Нужно было подписать склянки. Нужно было хотя бы понюхать, что в бутылочке, прежде чем давать её раненому. Права дэйна Алаисса, нельзя мне людей лечить. Хорошо хоть дар не применяла — и так смотрит на меня, как на злейшего врага, а если бы у него в довесок к ране рога выросли или борода… А пошла бы ему борода? Нет, вряд ли.
— Очень интересно, — пожилой дэй уже не спал, вертел в руках оттертый от крови нож. — Похоже, наш сбежавший друг принадлежит к Ордену Спасения. Видите клеймо?
Он показал оружие пострадавшему.
— Что за орден? — заинтересовался тот.
— Фанатики. Официально их организация не является незаконной, но проповедовать в столице её адептам запретили.
— А что именно они проповедуют?
— Ну, вы же слышали. Радеют за чистоту крови и помыслов, призывают изживать метаморфов, забивать камнями блудниц, топить ублюдков… Поголовье юристов, очевидно, тоже решили проредить.
— Я не юрист, только изучал право.
— А я в юности изучал куртуазную литературу, — пожал плечами почтённый дэй. — Но вот уже двадцать лет служу в судейской управе. Карл Мэвертон, судья округа.
— Мэвертон? Так значит, то была ваша усадьба?
— Да. Планировал там же сойти. Но теперь доеду с вами до города, оповещу стражу и прихвачу с собой пару молодчиков: убивцу вашего в садах поймают, будьте спокойны, но не с челядью же его в тюрьму отправлять?
— От меня понадобятся какие‑то свидетельства? — в голосе молодого человека слышалось недовольство.
— Очень торопитесь? — понял судья. — Не переживайте, задержим дилижанс на время составления протокола, а опознание я уж сам проведу.
— Вы разве его рассмотрели?
— Думаете, нет? — усмехнулся седовласый, на миг надвинув на лицо шляпу.
В таком виде мы наблюдали его почти два дня. А он наблюдал за нами и только притворялся спящим. Зачем? Чтобы дэйна Беатриса не приставала к нему с разговорами? Эх, а я о такой простой уловке и не подумала.
— Нужно будет передать нож магам из отёла дознаний, — продолжал судья. — Возможно, на нём не только ваша кровь.
Дальше мужчины стали переговариваться шёпотом, а дэйна Беатрис, тоже шёпотом, но нарочито громким, стала рассказывать мне, сколько страху она натерпелась в недавнем происшествии и как теперь у неё «колотится в груди».
— Дать вам сердечных капель? — предложила я, подумав, что если один раз напутала, могу сделать это снова и напоить трещетку снотворным. Или слабительным.
Но, к моему сожалению, от лекарств она отказалась.
Ещё не успело стемнеть, как мы въехали в какой‑то городок. Остановились у небольшого трактира. Раненый — слуга называл его «дэй Джед» — велел сгрузить багаж и снял тут комнату, сказав, что дальше с нами не поедет. И опять зло на меня смотрел. Но аппетит мне это не испортило, и пока дожидались представителей от законников, я заняла столик в углу зала, заказала себе суп со спаржей и успела съесть его до того, как рядом уселась дэйна Беатрис. Женщина потребовала свиных рёбрышек с капустой и принялась, обгладывая косточки, рассказывать, что после пережитых потрясений ей и кусок в горло не лезет.
— А такой на первый взгляд приличный дэй, — сетовала она. — С портфелем — сразу видно, учёный. И говорил так ладно.
По мне, так он нёс полную чушь, да и жалеть нужно было не его, а пострадавшего молодого человека. Рана глубокая. А ещё и уксусом прижжённая…
Приняв решение, я вынула из сумки баночку с заживляющей мазью. Открыла крышку, понюхала, убеждаясь, что на этот раз не ошиблась, и… вернула баночку в сумку. Что я ему скажу? Извинюсь? Хорошо, извинюсь. Это же было досадное недоразумение, я была напугана, нервничала.
Я снова достала мазь и поднялась из‑за стола.
— Присмотрите за моей сумкой, дэйна Беатрис. Я скоро вернусь.
На счастье в коридоре мне встретился тайлубиец — Унго, кажется — и я узнала, в какой комнате остановился его хозяин. Дошла до нужной двери, постучала. Из комнаты что‑то ответили, и я подумала, что можно войти.
Мужчина стоял спиной к входу, и первое, что бросилось мне в глаза — отпечаток волчьей лапы на лопатке. Оборотень. Точнее, метаморф. Дейна Алаиса говорила, что называть их оборотнями — дурной тон. Так вот почему тот фанатик заговорил о серебре! Но это всё — суеверия. Конечно, метаморф умрёт, если пронзить его сердце серебряным клинком или осиновым колом, только кто б от этого не умер?
Дэй Джед обернулся, и я увидела длинный белый рубец на его плече. Всего один. Значит, он единственный ребёнок в семье. Помню, когда мы изучали метаморфов, меня возмутил этот дикий обычай царапать собственных детей. Да–да, это родители их так метят, ведь только от когтей и зубов сородича у оборотня останется шрам, а все другие раны заживают без следа. И сегодняшняя наверняка уже затянулась…
