— Михаил Георгиевич, все в порядке.
Через некоторое время к нему спустились Осередко и Рашид.
— Воздушные гимнасты, — пошутил Михаил. — Будем продолжать поиски. Сколько сейчас времени?
Осередко посмотрел на часы.
— Четверть двенадцатого.
— До рассвета еще три часа...
Шаг за шагом они обследовали ложбину. Холод и усталость давали о себе знать, но никто ни словом не обмолвился об этом. Иногда все трое сходились, советовались и снова продолжали поиски.
Так прошел час, затем другой. Небо посветлело. Да и в небольшой ложбинке, замкнутой со всех сторон скалами, стало виднее. Михаил тщательно обошел ее, а лишь затем уже отказался от поисков.
— Эй, наверху! — крикнул Щербаков.
Ответил Туманов. Он сообщил, что остался один. Малинин с Карзыбековым понесли пострадавшего к лагерю. Надо было выбираться наверх. Но как? Использовать ледоруб! На тренировочных занятиях Щербаков показывал геологам, как можно приспособить ледоруб для опоры. Это сейчас и пригодилось. Туманов старательно утрамбовал снег, воткнул ледоруб отвесно до самой головки, обвязал его веревкой у верха древка, а один конец веревки оставил себе, чтобы придерживать, когда Михаил начнет подъем.
Щербаков обвязал себя так, чтобы в случае, если сорвется, повиснуть в воздухе, и, схватившись обеими руками за веревку, упираясь ногами о каждый выступ и шероховатость, начал медленно подниматься. Несмотря на усталость, Щербаков быстро преодолел подъем, а затем он и Туманов помогли выбраться Рашиду и Осередко. Всходило солнце. Южнокарказыкский ледник, похожий на гигантскую серебряную чашу, сиял. Светились золотым отливом зубчатые изгибы Алайского хребта. А далеко впереди виднелся петушиный гребень перевала с прямыми, как свеча, совершенно черными скалами. В стороне, глубоко внизу, блестела река и зеленели кроны деревьев.
— Видите вон тот отвесный уступ? — спросил своих спутников Михаил, указывая рукой на склоны гор. — Он называется устьевой ступенью и отделяет боковую, или, как принято у альпинистов называть, висячую долину, от основной. Отсюда мы ее не видим, ее закрывают скалы.
Он тут же оборвал разговор, вернулся к волновавшей его все время мысли: что же случилось с третьим колхозником?
Туманов высказал предположение: может, его снесло лавиной в долину?
Михаил с благодарностью посмотрел на того. Говорил он мало, был задумчив. Галя по этому поводу острила: «Константин решает мировые проблемы». Бархатов высоко ценил его, как геолога, уверяя, что у Туманова острый и врожденный глаз исследователя. Вот и сейчас это подтвердилось.
Утром подошли Бархатов, Кожухов и Карзыбеков. Толстяк тяжело отдувался, заметно было, что переход потребовал от него немало усилий.
Они принесли в термосах горячее какао, бутерброды с маслом.
За едой Щербаков вдруг подумал о том, что Малинин остался в лагере. «Он теперь с Леной», — промелькнуло в голове. Но тут его отвлек Бархатов:
— Смотрите, к нам идут люди.
Со стороны перевала показалось несколько человек. Карзыбеков узнал их. Это были киргизские колхозники, обеспокоенные судьбой своих товарищей.
Поиски продолжали объединенными усилиями. И тут неожиданно показал себя Кожухов. Он давно уже к чему-то внимательно присматривался.
— Василий Яковлевич, — позвал Алексей Борисович Бархатова. — Погляди-ка сюда. Видишь?
И он показал на истоптанный ногами снег.
— Что это?
— Следы.
— Да тут их полно.
— Нет, ты посмотри вот на эти.
Только теперь Бархатов разглядел продолговатую вмятину, от которой к самому краю ложбины тянулись две параллельные полосы, словно здесь проехали на детских санях с широкими полозьями. По бокам полос, на небольшом расстоянии друг от друга, виднелись небольшие полукруглые выемки.
— Да, странные следы.
— В том-то и дело.
— Ну и что они, по-твоему, означают?
— Тут кто-то на четвереньках полз. Вот эти сплошные линии — следы ног, а по сторонам, видишь, вмятины, примерно на равном расстоянии друг от друга — это следы рук, одетых в рукавицы.
Вот это углубление на снегу от большого пальца. Сейчас мы проверим.
Кожухов подозвал Карзыбекова, и тот подтвердил, что их пропавший товарищ носил ватные рукавицы.
— Все ясно... Вот здесь он дополз до края ложбины, а дальше покатился... Видите, весь верхний слой снега смят. Надо и нам спускаться.
Подошли остальные, осторожно стали спускаться. Наклон в этом месте был некрутой. Он заканчивался шероховатой складкой, над которой возвышался куполообразный холм. Следы вели на его вершину. Оттуда открылся вид на долину.
Там не было снега, обильно зеленели кустарники, высокая луговая трава.
Когда опустились в долину, солнце уже висело над головой. Стало жарко. Таявший снег серебристыми струйками стекал со склонов, образуя на дне долины бурливый поток.
Следы на снегу исчезли. Но они оказались ненужными. Пройдя метров триста по берегу горной реки, колхозники, участники экспедиции увидели в кустарнике распростертое тело.
Человек лежал на спине, широко раскинув ноги и руки.
— Ранен?.. Умер?..
Но тревога оказалась напрасной: человек ровно и глубоко дышал.
— Да он спит! — весело проговорил Кожухов и начал тормошить его.
Человек открыл глаза, удивленно уставился на склонившихся над ним членов экспедиции. Это был старик с редким пучком выцветших волос на голове.
Узнав Карзыбекова, он радостно произнес что-то по-киргизски.
— Жив, все живы, — ответил Карзыбеков по-русски. — Спасибо товарищам, выручили.
Участники экспедиции хотели двинуться в лагерь, но колхозники запротестовали. У них были запасы продуктов, и они пригласили закусить. Колхозники проворно развели костер, достали из мешков посуду; один из них сбегал за водой, промыл в ней мясо, и вскоре обед был готов. Все уселись на зеленой лужайке вокруг широкого металлического блюда, на котором аппетитно дымились большие куски баранины, залитые ароматным соусом, в котором плавали тонко нарезанные пластинки из теста.
Старичок извлек из голенища сапога нож с необычной, очень красивой рукояткой, тщательно вытерев его, принялся резать мясо.
— Кушайте, — сказал он, обращаясь ко всем, и, запустив пятерню в блюдо, ловко захватив кусок баранины с соусом, принялся есть. Колхозники последовали его примеру. Так как ни ложек, ни вилок не было, то и остальным пришлось орудовать руками.
Щербаков сидел рядом со стариком. Его заинтересовал нож, и он взял его в руки, стал внимательно разглядывать костяную, резной работы ручку.
Внезапно задыхающимся от волнения голосом Михаил воскликнул:
