Джефф Лонг - Преисподняя

— Быстро! — сказал он, набрасывая ей на голову какие-то лоскуты.

Они прошли мимо Томаса, лежащего в окружении преданных слуг, горящего и истекающего кровью, неподвижного под своими доспехами. Лицо его было в ожогах, но целое. Невероятно — он еще жил! Открытые глаза смотрели по сторонам.

Наверное, пуля перебила ему позвоночник, решила Али. Он только и мог, что шевелить головой. На нем лежали другие жертвы Шоута. Айк и Али, проходя, посмотрели на Томаса, и он их узнал. Он открыл рот, хотел крикнуть, но сожженные связки не издали ни одного звука.

На холм поднимались все новые хейдлы — позаботиться о своем божественном повелителе. Айк нагнул голову и побежал вниз, таща за собой Али. Кажется, им удастся убежать. И вдруг Али схватили сзади за руку.

Девушка-пленница. По лицу у нее текла кровь, она была ранена и насмерть перепугана. Девушка мигом поняла, что они затеяли — скрыться, замаскировавшись под хейдлов. Ей достаточно было крикнуть.

Айк достал нож. Девушка посмотрела на черное лезвие, и Али поняла, о чем та думает. Выросшая среди хейдлов, она немедленно заподозрила самые кровожадные намерения.

Но Айк просто протянул ей нож. Девушка переводила взгляд с Айка на Али. Может, она вспомнила что-то хорошее, что они для нее сделали, или как ее пожалели. А может, увидела в чертах Айка что-то родное, увидела свое собственное отражение. Неизвестно, о чем она подумала, но решение приняла.

Девушка на секунду отвела взгляд. Когда она повернулась обратно, варвары уже скрылись.

Словно рыба с красивой зеленой чешуей, лежал Томас на каменном полу, лежал с открытым ртом, безмолвный, умирающий. Ему пришел конец. Ниже шеи он ничего не чувствовал и не мог ничем шевельнуть. И это было благо, учитывая, что после пули Шоута там осталось только обгорелое месиво. Агония продолжалась.

С каждым вымученным вдохом Томас чувствовал запах своего горелого мяса. Он открывал глаза, и над ним маячил его помощник. Закрывал — и слышал свой народ, упрямо ждущий великого перевоплощения. Сильнее всего его мучило, что он не может приказать своим людям уйти — огонь сжег ему гортань.

Томас открыл глаза: перед ним на кресте, оскалив зубы, висел Шоут. Хейдлы сделали все как следует — прибили руки гвоздями, для ног и ягодиц сделали небольшие опоры, чтобы он не повис на руках и не задохнулся. Распятие установили в ногах у Томаса, и он мог наслаждаться муками человека.

Шоут проживет несколько недель. На плечо ему повесили клочок мяса, чтобы он мог поесть. Локти вывернули из суставов, гениталии изуродовали; все остальное почти не тронули. На теле вырезали узоры. Искромсали уши и ноздри. Чтоб никто не подумал, что у пленника нет хозяина, на лицо ему поставили тавро «Старше-чем-старый».

Томас отвернулся от мерзкого зрелища. Откуда его людям знать, что вид Шоута не доставляет ему удовольствия, а лишь приводит его в ярость. Этот человек разложил на всем пути экспедиции капсулы с прионом, а Томас не может его допросить и узнать важнейшие подробности. Он не может предотвратить геноцид. Не может предостеречь своих детей, отослать их подальше, в недоступные глубины. И, что вызывало у него самый сильный гнев, он не может покинуть свою изуродованную оболочку и перейти в новое тело. Не может умереть, чтобы возродиться.

Дело не в отсутствии нового вместилища. Уже несколько дней Томаса кольцом окружали женщины на разных сроках беременности и с младенцами разного возраста, в воздухе витал запах надушенных женских тел и молока. На минуту ему показалось, что это не настоящие женщины, а пышнотелые статуэтки каменного века.

По традиции хейдлов женщины-матери были тучными, закормленными. Подобно женщинам любого великого племени, они носили на своих обнаженных телах целое состояние: пластиковые фишки, монетки десятков разных стран, связанные в ожерелья; в волосы вплетали разноцветные ленточки, перья, морские раковины. Некоторые были покрыты высохшей грязью, и, глядя на них, казалось, будто ожила сама земля.

Их ожидание было бдением у смертного одра, но не простой формальностью. Женщины предлагали Томасу содержимое своих утроб. Те, у кого были младенцы, время от времени поднимали их вверх, надеясь привлечь его внимание. Заветная мечта каждой матери — чтобы Мессия нашел воплощение в ее ребенке, пусть даже ценой уничтожения новой зарождающейся души.

Однако Томас не спешил. Он не видел подходящей возможности. Присутствие Шоута постоянно напоминало, что вирус здесь, готовый уничтожать. Попытавшись переселиться в «обитаемое» тело, Томас рискует потерять память. А какой прок оказаться в теле новорожденного, если он будет не в состоянии предупредить людей о надвигающейся чуме? В качестве предосторожности он, а с ним Дженьюэри и Бранч несколько месяцев назад сделали прививки на антарктической военной базе. Это произошло, когда обнаружили, что в подземье заложены капсулы с прионом. Его обожженная и изуродованная оболочка хотя бы защищена от воздействия препарата.

И повелитель лежал в склепе собственного тела, терзаемый необходимостью выбора. Смерть — это мука. Но, как сказал Будда, рождение — тоже мука. Во всем царстве хейдлов шаманы и жрецы не переставали стучать в барабаны и бормотать. Плакали дети. Постоянно хныкал и корчился Шоут. В стороне дочь Исаака никак не могла оторваться от компьютера и зачарованно тыкала пальцем в кнопки, словно обезьяна перед пишущей машинкой.

Томас закрыл глаза, пытаясь избавиться от кошмара, в который он сам превратился.

Через неделю пути Айк и Али добрались до извилистого озера. Последний из плотов «Гелиоса» лежал недалеко от горловины озера, переходящей в водопад глубиной несколько миль. Плот крутился возле берега в небольшой воронке, словно верный конь, ждущий хозяина. К одному из поплавков было даже привязано весло.

— Влезай! — прошептал Айк, и Али с радостью опустилась на резиновое дно.

С момента их побега Айк почти не давал ей отдыхать. Времени на поиски пищи и охоту не было, и Али ослабела от голода.

Айк оттолкнулся от берега, но грести не стал.

— Ты узнаёшь место? — спросил он.

Али покачала головой.

— Коридоры идут во все стороны. Я потерял дорогу. Не знаю, куда идти.

— Может, вот это пригодится.

Али открыла маленький кожаный футляр, висевший у нее на поясе, и протянула Айку прибор Шоута.