— Но как ты понимаешь, речь идет не о видовом фильме. Телезрителя интересует прежде всего психологическая подоплека твоего путешествия.
— Это-то меня и смущает. Три миллиона человек будут следить за каждым моим шагом во время моего, так сказать, уединения.
— У тебя все получится, — настаивал Майк. — Нужно во что бы то ни стало поднять популярность телеканала… и, возможно, благодаря твоей поездке мы это сделаем.
— Я подумаю и завтра утром дам тебе ответ.
В тот же день Джози позвонила Деборе в Ванкувер. После панихиды они регулярно поддерживали связь, и Дебора уже в принципе дала согласие на то, чтобы Джози сопровождала Хэла в экспедиции к базовому лагерю. Теперь Джози подтвердила свою готовность.
Кладя трубку, она впервые со дня смерти Себастьяна испытала легкое возбуждение… некий трепет внутри, столь похожий на радость, что она почувствовала себя чуть ли не предательницей.
Катманду потряс ее. Город оказался более шумным и грязным, чем она ожидала, но в то же самое время и более пленительным, чем все другие известные Джози города. Вместе с Хэлом и оператором Джереми она прилетела в Непал в первых числах сентября. Они поселились в излюбленной гостинице Хэла под названием «Як и йети». В последний раз он останавливался здесь много лет назад, но многие из обслуживающего персонала до сих пор помнили его по имени.
— Добро пожаловать в Катманду, мистер Хэл, — поприветствовал его администратор. — Давненько не бывали.
— Я как будто попала в другой мир, — шепнула Джози Хэлу, пока они ждали, когда портье вручит им ключи от номеров.
— А это и есть другой мир, — отозвался он. — Самая необычная страна на свете.
Джози в изумлении бродила по улицам, опьяненная экзотической красотой города. Хэл налаживал старые связи, оставив ее на попечение Джереми. Тот, не теряя времени, с ходу начал снимать ее: Джози в коляске рикши, Джози у стен храма, Джози покупает сувениры.
— Не задание, а сказка, — говорил Джереми, весь так и горя воодушевлением. — Ага, есть. А теперь иди прислонись вон к той стене и прими задумчивый вид.
Джози боялась летать на самолете, и, когда миниатюрный «туин-оттер» неровно поднял их над аэропортом Катманду, она с трудом удержалась от искушения схватить Хэла за руку. Чтобы успокоиться, она стала смотреть в крошечный иллюминатор. Внизу зеленели террасированные поля, словно бы карабкающиеся по горным склонам. Вскоре округлые холмы предгорий уступили место долинам с крутыми морщинистыми склонами. В глубине темных ущелий Джози различала серебристые струйки. Это были реки, текущие к равнинам Индии.
* * *
Перед закатом Хэл повел Джози на прогулку по Лукле. Деревня шерпов куталась в дым, струящийся из печных труб; в воздухе звенел смех детей, гонявших мяч. Джози была очарована красотой тибетских лиц, иссиня-черными волосами женщин, заплетенными в тугие косы.
Они пошли по узкой тропинке, ведущей из деревни. В свете угасающего дня Джози увидела низкое деревянное строение, обнесенное каменной стеной. На пороге появились женщина и несколько ребятишек. Хэл обратился к женщине на ее родном наречии. Их проводили в дом.
Единственным источником освещения в хижине служил очаг, и у Джози первое время все сливалось перед глазами. Они сидели вокруг очага скрестив ноги, пили чай и ели скромный ужин — рис с чечевицей. Женщина дружелюбно беседовала с Хэлом.
Внезапно дверь распахнулась, и в проеме, тяжело дыша, появился юноша-шерп лет восемнадцати. При виде Хэла лицо юноши просияло:
— Мне сказали, что ты здесь!
Хэл поднялся и обнял его:
— Нима! Очень рад тебя видеть. Всю дорогу бежал, что ли?
— Как узнал, что ты приземлился.
— Джози, это Нима, старший сын. — Хэл произнес это не без гордости в голосе.
— Рад с вами познакомиться, Джози.
— Он бежал два часа кряду, почти десять километров, — объяснил Хэл. — Но для Нимы это обычное дело. Он силен, как лев.
Мать Нимы подала сыну миску цампы — вязкой ячменной массы, одного из главных продуктов питания шерпов.
— Так куда ты идешь? — спросил Нима с набитым ртом.
— В базовый лагерь. Это будет просто прогулка.
— Я с тобой.
— Подожди! — рассмеялся Хэл. — А как же школа?
— Мне не первый раз, — фыркнул Нима. — Я всегда пропускаю школу, если нужно наверх.
— Нима пошел по стопам отца, — объяснил Хэл Джози. — Его отец, Анг Пхурба, был великий человек. Погиб под ледопадом во время моей второй экспедиции на Эверест. С тех пор я поддерживаю связь с его семьей.
— Хэл — хороший человек. — Нима игриво толкнул Хэла в плечо. — Заботится о нас. Он мне как отец родной.
— И будь я твоим отцом, ни за что не позволил бы тебе отлынивать от школы.
— Нет, я пойду. Надо поддерживать форму. В прошлом году я ходил на Эверест с итальянцами, два раза поднимался почти на восемь тысяч, с тяжелым грузом. Для меня это не проблема. Только погода помешала дойти до вершины.
— Ты хочешь подняться на самую вершину? — спросила Джози.
Нима взглянул на нее как на сумасшедшую:
— Конечно. Мой отец был там три раза. Я тоже скоро стану проводником, как и он.
— Когда получишь образование, — возразил Хэл.
— Высота Эвереста — восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров. Что еще мне нужно знать? — Нима дерзко улыбнулся ему.
Позже Джози узнала, что после смерти Анга Пхурбы Хэл взял на себя заботу о его семье, помогал ей деньгами, оплачивал обучение Нимы.
— Ладно, если сумеешь договориться с учителями, так и быть, пойдешь с нами, — уступил Хэл.
— Вот и отлично. А когда ты в следующий раз пойдешь на гору, я буду твоим главным помощником, да?
— Я на гору больше не пойду, — твердо ответил Хэл.
— Не зарекайся, — серьезно сказал Нима.
* * *
Переход до Намче-Базара занял восемь дней, а дальше их ждали еще более узкие и крутые тропы. Джози не ожидала, что нагрузки окажутся столь колоссальными: ее организм с трудом приспосабливался к ежедневным восьми-десятичасовым переходам. Уже на высоте трех тысяч метров она начинала задыхаться.
— Не спеши, — посоветовал ей Хэл. — Представь, что ты движешься как на замедленной съемке.
Постепенно она акклиматизировалась и начала получать удовольствие от путешествия. Теперь Джози замечала и сочную зелень рододендровых лесов, и величавую красоту Ама-Дабламы — ледяной башни, возвышающейся у подножия Эвереста.
Оператор Джереми снимал ее при каждом удобном случае и утешал своим еще более плачевным видом — адаптация у него проходила гораздо тяжелее, чем у нее. Джереми и в деревнях не выпускал из рук кинокамеры, запечатлевая бытовые сцены. Каждый вечер он устанавливал передатчик спутниковой связи и транслировал в студию «Дейбрейк» пятиминутные видеорепортажи.
