Курту захотелось дать ему в морду. Он уже сжал кулаки, но внезапно чья-то рука легла ему на запястье. Курт повернул голову и встретился с предостерегающим взглядом Эни. Ее глаза пылали янтарем.
— О, принцесса Эни, — мурлыкнул Джеймс, тут же полностью переключившись на нее.
— Всех благ, Моретти, — громко попрощался Курт, намекая на конец разговора. Ему совершенно не хотелось, чтобы Джеймс начал одаривать лишним вниманием Эни.
— Рад тебя видеть, крошка. — Джеймс проигнорировал Курта и прежде, чем кто-то успел хоть что-нибудь сообразить, коснулся губами щеки Эни. Всеобщий вздох девчонок прокатился по коридору. На секунду Курту показалось, что у него остановилось сердце, еще через секунду он вообще перестал что-либо чувствовать, потому что увидел, как на лице Эни появляется робкая счастливая улыбка. Она потупила взор. Девицы из фан-клуба ревниво шипели на нее и походили на кобр в момент атаки.
У Джеймса был самодовольный вид. Он громко хохотнул и двинулся дальше, предварительно хлопнув Курта по плечу.
— Президент, вы побледнели. Может, стоит употреблять больше витаминов?
Джеймс и его свита скрылась за углом. Курт не шелохнулся. Эни обошла его и радостно прошептала:
— Представляешь, Джеймс Моретти знает мое имя!
Курт пристально посмотрел на нее. Она сияла словно неземное воплощение восторженного блаженства. В горле юноши будто ком застрял. Почему-то захотелось взреветь подобно раненому зверю. Курт шагнул в сторону и двинулся в противоположном направлении, прочь от этого места, прочь от Эни. Его начала душить горечь. Юноша с отчаянием думал, что насколько велика сила воздействия ее голоса на него, настолько же мала сила его влияния на ее убеждения. Если она захочет присоединиться к эскорту Джеймса, Курт ей воспрепятствовать не сможет.
Всю дорогу до кабинета Совета Курт молчал. В школьных коридорах стояла непривычная тишина. Какая-то ложная успокоенность зависает в воздухе, когда ученики покидают коридоры и устраиваются за партами в ожидании начала урока. Лживая тишина. Будто каждое мгновение спокойствия рискует нарваться на бурю грохочущих звуковых сочетаний, больно режущих ухо. Курт не верил тишине, быть может, и она не верила ему. Курт вообще мало во что верил. Имеется в виду, по-настоящему. Можно играть в веру и играть хорошо, даже сорвать овации у публики, но верить по-настоящему — слишком сложное чувство. Мало реальности, слишком много абстракции.
Тишина смыкалась за спиной Курта, словно толща воды в непроницаемом аквариуме. Эни слышно не было. Юноша ступал довольно осторожно, без лишнего шума, поэтому смог бы различить звучание ее шагов. Шаг Эни легок и позитивен, словно у игривого жеребенка. Но отсутствие шума и сопровождающих его шумовых эффектов — не в стиле Эни. Девушка была рождена, чтобы производить шум. Значит, она не идет за ним сейчас? Осталась там или уже отправилась вслед за Моретти? Курт не стал оглядываться и проверять. Маленьким и незыблемым уголком души, куда никому не суждено было заглянуть, он верил — верил в Эни. Лишь когда ключ от кабинета открыл замок, щелкнувший с явной неохотой, юноша кинул быстрый взгляд через плечо. Так и есть. Эни была рядом, в двух шагах от него. Она следовала за ним и, как ни странно, ступала, словно кошка. Нет, не ступала, а кралась, ведь даже ступающего на мягких лапах зверя можно услышать в полной и до одури оглушающей тишине. Она именно кралась. Кралась как зверь. Ведь может, когда захочет!
Эни поймала его взгляд и улыбнулась. Янтарные глаза отразили улыбку, словно тысячи миниатюрных капелек воды одновременно отразили полыхнувшее пламя. Вот. В это Курт верил. Он может сотню раз сыграть в веру, завоевывая ненужное, но до боли прагматичное внимание, но верить будет только в это. В этот взгляд. Сможет верить. И верить по-настоящему, без игры, без ролей, без формальности, без обиняков.
Курт с порога запустил ключи в сторону стола. Они громко звякнули и, проехавшись по гладкой поверхности, остановились у самого края. Эни попыталась осторожно прикрыть дверь, но петли все равно выдали протяжный стон. Если не считать плохо смазанных петель двери, обстановка кабинета Ученического Совета располагала определенным уютом. Небольшое узкое помещение, одно гигантское окно с прозрачными шторами, выщипанный ковер на весь пол, обшарпанный, но прочный стол из дерева, стулья, два кресла и куча шкафчиков, рассыпанных вдоль стен. Все, что нужно для работы, по крайней мере, так считал Курт.
— Больше добровольцев не намечается? — поинтересовался Курт, садясь за стол.
— Имеешь в виду, в Ученический Совет? — Эни дождалась кивка Курта и растерянно развела руками. — Что-то больше никто не горит желанием пополнить наши ряды.
— Что ж. — Юноша пожал плечами и потянулся к стопке бумаг на краю стола. — Значит, продолжаем работать вдвоем.
Эни приземлилась на стул напротив и со смущенным видом вцепилась в хвостики своих волос.
— Знаешь, Курт, зря он это сделал.
Тирнан посмотрел на нее поверх изучаемых документов.
— Ты о поцелуе?
— Да нееет! — девушка заерзала на стуле, отчаянно краснея.
Курт отодвинул бумаги и вопросительно уставился на нее.
— Тогда о чем?
— Не надо было ему снова тебя обвинять в прошлогодней ситуации.
— Не имеет значения, что думает по этому поводу Джеймс, — невозмутимо сообщил Курт и, заметив недоверчивый взгляд Эни, пояснил: — Он горазд разбрасываться бесполезными словами, но меня абсолютно не трогают его угрозы.
— Это радует, — осторожно заметила девушка, нерешительно улыбнувшись.
— Хотя в одном Моретти прав. — Глаза Курта за стеклами очков опасно сверкнули. — Я не могу оставить все как есть. Я слишком привык добиваться идеальных результатов. Провалы не допустимы.
— То есть ты будешь участвовать?
— Конечно, но не ради удовлетворения самолюбия Моретти, а чтобы доказать самому себе, что в моих силах добиться большего.
— Курт, как всегда, крут, — хихикнула девушка. Как только к юноше вернулось его обычное самообладание, Эни, в свою очередь, сразу же расслабилась и возвратилась в режим беспечной и легкомысленной веселости.
Внезапно Курт наткнулся на новую стопку бумаг. Она совершенно не вписывалась в созданный им порядок на столе.
— Что это? — Он нахмурил брови.
Эни слетела со стула и едва не вспрыгнула на стол — веселость вернулась к ней в компании с ужасающей гиперактивностью.
— Это тест на сотню вопросов по биологии, — отрапортовала она, едва взглянув на первый лист в руках Курта. — Госпожа Буше на прошлой неделе не поленилась напрячь наши мозги!
