искать начальника. Искали несколько часов – не нашли.
Обнаружили его лишь весной, когда начал обильно таять снег, – в трех сотнях метров от поселка, вот куда занесло бедного человека… В результате старшим техником стал Верников.
Впрочем, повышение радости ему не принесло. Наоборот, оно все чаще и чаще рождало в нем ощущение опасности – он теперь находился на виду.
Верников засипел, закряхтел, пытаясь приподняться, оторвать свое тело от снега, к которому он прилип, будто приклеенный, но попытка не удалась, ветер придавил его сверху, уселся на плечи, словно пьяный казак, – не вырваться, – и начал давить, давить… Верников откашлялся – слишком уж силен был напор, вот-вот захрустят кости и его засыплет снегом, рот запечатает ледяной пробкой и тогда все, тогда вряд ли он выкарабкается; Верников застонал, перекатился на бок, стремясь прикрыться сугробом, где крутило не так сильно, но невидимый злодей разгадал его маневр, ухватил старика за ногу и потащил по земле.
– Хэ-э-э, – отчаянно закричал Верников, но голоса своего не услышал – пропал голос. – Хэ-э-э!
И опять Верников ничего не услышал, ветер словно бы срезал крик с губ и унес в сторону.
Верников испугался. Перед глазами неожиданно возникло давно забытое лицо сгинувшего метеоначальника, с выеденными глазами, с черными, посеченными гнилью зубами и глубоким костяным провалом вместо носа. Верников невольно дернулся, выгнулся дугой на снегу и захрипел.
– Хэ-э-э! – по коже у него поползли холодные, с крапивно-острекающими хвостами червяки. – Хэ-э-э!
Никто не отозвался на молящий крик, да и мудрено было что-либо услышать в этом вое, в кашле и хохоте. Где-то громыхнуло железо – разбойный ветер сдирал с несчастного домишки, попавшего под недобрую руку, металлическую крышу, крушил стропила и довольно гоготал.
– Хэ-э-э!
Когда-то Верников прочитал в одной хорошей советской книжке фразу: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». В данном разе имел место тот самый случай…
– Хэ-э-э! – Нет, никто не спешил на помощь Верникову.
Испуг перекосил его лицо, на ресницах образовались ледяные капельки – это замерзли слезы. Верников выгнулся на снегу большой неуклюжей рыбой, приподнялся на руках и едва не задохнулся от боли, так крепко шибанул его ветер. В следующее мгновение ветер оторвал его от тверди, приподнял и вновь потащил по поверхности земли.
– Хэ-э-э-э! – продолжал кричать Верников.
Бесполезно. Никто не слышал его. Сейчас тело несчастного человека затащит куда-нибудь в канаву, сверху прихлопнет копной снега, и все. Главное – заявить о пропаже живого существа будет некому: из родных у Верникова никого. Ни единого человека.
Он задергался всем телом, захрипел, в открытый рот ветер словно бы всадил промороженный железный штырь. Верникову сделалось нечем дышать. Он понял, что сейчас унесется в бездну, в никуда, в гибельную могилу, которая находится не так уж и далеко отсюда… Ледяной клык под ступней обломился, Верников задергался всем телом, завзбрыкивал ногами, захрипел, но это ему не помогло.
Под руки попался срезанный куст. Верников ухватился за него руками, подтянулся, застыл. Ветер дернул его за ноги, развернул, попытался оторвать, но Верников держался за куст крепко. Более того – под ноги попал тупой, с оглаженной макушкой заструг, и старик, изловчившись, сумел упереться в него правым ботом… Теперь ветру будет сложнее сдвинуть его с места…
1 января. Контрольно-следовая полоса. 3 час. 35 мин. ночи
Пробка, которая возникла по ходу, запечатала колодец прочной заслонкой, чтобы расковырять ее, как минимум нужна была лопата (опять лопата), но лопаты у Корякова не было, и он выругался от досады.
С другой стороны, все правильно: ну кто же на задержание нарушителя ходит с лопатой?
Если только несмышленыш какой-нибудь из школярского кружка «Юный друг пограничника», либо пациент нервной клиники. А лопата нужна вообще-то… Коряков уперся одной ногой в выступ, второй ударил в пробку.
Было слышно, как вокруг с мышиным хрустом струится, шипит, ссыпается вниз снег, рождает на коже озноб. Пробка не поддалась. Коряков ударил в нее еще раз, потом еще.
Выдохся он быстро – в этом колодце было мало воздуха, – откинулся спиной на толстый, причудливо изогнутый корень, замер. Сердце оглушающе громко колотилось в висках, стук этот забил все звуки, населяющие колодец, ничего не стало слышно – ни шорохов, ни скрипа, ни далекого гогота ветра, ни воя пурги, ни тревожного шелестящего шуршания.
Едва стук пошел на спад, как Коряков вновь принялся пробивать пробку, наносить удар за ударом ногой по смерзшейся тверди.
Вода, например, капелька за капелькой, малая толика за малой толикой камень точит, разваливает огромные скалы, рубит породу не хуже отбойного молотка, – так и лейтенант Коряков. В конце концов у него под ногой хряпнул и продавился большой обледенелый кусок, ушел вниз, и в косо срезанном проеме лейтенант увидел голову человека.
Человек был неподвижен.
– Господи, господи, – засуетился Коряков, сделал несколько поспешных движений, из-под правой ноги у него вышелушился снег, и он чуть не сорвался в колодец.
Действовать надо было с умом.
Человек, застрявший в колодце, находился без сознания.
1 января. Застава № 12. 3 час. 46 мин. ночи
Тетя Дина и Лена сидели друг против дружки, как две закадычные товарки и вели разговор. В основном говорила тетя Дина, а Лена слушала. Тетя Дина рассказывала о заставе.
– Наши ребята, знаешь, где бывали? Везде. И в Афганистане, и в Чечне, и в Таджикистане. А какие тут бывали стычки с этими самыми… Ну, хунвейбины которые. Наши-то ребята поначалу выходили против них без оружия, все пробовали соседей увещевать словами, а те ни в какую, признавали только дубину, да еще автомат Калашникова. У китайцев этот автомат тоже на вооружении, они выпускают его на своих заводах, а мы – на своих. Сталь у нашего автомата покрепче будет, не плывет, когда нагревается во время стрельбы, а у китайцев плывет.
Лена слушала тетю Дину, не перебивала – интересно было. Она не знала, что такие истории могут происходить совсем рядом, здесь, на этой земле. Конечно, Лена слышала, что на границе происходили отчаянные стычки с китайцами, но когда это было? Во времена царицы Бегонии Гороховны или даже еще раньше, когда самой Лены не было на свете. Да еще в ее городе есть на кладбище несколько могил с каменными плитами – похоронены участники тех событий. Вот и все.
– В штабе отряда у нас служил майор Косинов, его знали все, – тетя Дина рассказывала о неведомом майоре, будто была его ближайшей родственницей, с теплыми нотками в голосе, очень участливо. – Петром Ивановичем его звали. Косинова назначили командовать группой на Даманском, ага… Китайцы подтянули пулеметы, стволы у пулеметов толщиной в руку, самолеты можно сбивать – крупнокалиберные, расставили снайперов и навязали нашим мужикам бой. Подбили два бронетранспортера… Те запросили помощь. Петр Иванович подогнал свою машину, прикрыл их. Пока экипажи эвакуировались, китайцы подбили бронетранспортер Косинова. Петра Ивановича ранило в обе
