Прозвучала команда «бокс!». Лешко стоял и благодушно улыбался. Жора, из стороны в сторону, убыстряя темп, начал вилять задом. Складывалось впечатление, что, ощутив в своем «чреве» что-то живое, ниспадающие ниже колен обширные трусы ожили сами. Они ощетинились мелькающими складками вроде зубов голодной собаки, готовой броситься на обидчика своего хозяина. Жоркины ноги, тонкими палочками торчащие из неподвижных «гадов», выгибались, не успевая попасть в такт, танцующей задницы. Округлые кожаные перчатки, как поршни кривошипно-шатунного механизма двигателя работающего вхолостую, замелькали в направлении подбородка недосягаемого противника.
Лешко стоял и смотрел на напрасные потуги мелькающих Жоркиных перчаток. Самые нетерпеливые зрители начали кричать: - В кису его! В кис-у-у! – что означало: - Не тяните кота за хвост! – Бейте по мордам!
Жора остановился. Вынул руку из перчатки, вопрошающе указал на свой подбородок, испрашивая: мою, что ли? Не ожидая ответа, показал всем «фигу».
Его товарищи, возмущённые, затопали ногами, загалдели, заулюлюкали, засвистели и хором закричали: - Судью на мыло! Судью на мы-л-о-о!
Дезориентированный судья замахал руками и закричал: «Брек!», «Брек!» - мирно стоящим противникам. «Зал» недовольно притих. Валера сделал выволочку боксёрам за халатное ведение боя и дал команду: «Бокс!». Жора закрутил задом энергичнее прежнего. Лешко неподвижно стоял на своём месте. Судья погрозил ему кулаком и, собираясь свиснуть, сунул свисток себе в рот. Упреждая замечание, Лешко легонько стукнул своего противника по голове. Жора сел…. После минутного замешательства зрители вразнобой начали выкрикивать свои пожелания. Наиболее упорные и кровожадные орали: - В кису его! В ки-су! Недовольные судейством вопили: - Судью на мыло! Судью на мы-л-о! Более практичные кричали: - Жора! «Гадом» его, гад-о-м! Последние выкрики были услышаны. Поверженный боксёр заморгал глазами, осмысленно оценил обстановку на ринге. Его особенно возмутил судья, который, размахивая рукой, что-то отсчитывал. Быстро подхватив легко соскользнувший с ноги ботинок, он прицельно швырнул его в сторону понявшего опасность, увернувшегося и убежавшего судьи. Вторым ботинком, раскручиваемым на шнурках, он прицеливался в голову своего поединщика. Лешко поднял руки вверх! Жора запрыгнул ему на спину. Смеясь, шумной толпой все участники представления направились в душевую смывать пот учения.
Хозяйственные работы. Вкус овощей и цена тепла. Что такое часовой. Потери продолжаются. Клуб и культурная жизнь курсантов.
В составе расходного подразделения завтра с утра третий взвод курсантов уезжал заготовлять капусту на овощной базе. Расходное подразделение назначалось из числа курсантов на сутки для выполнения хозяйственных работ. В середине обильной на работу осени оно било нарасхват.
Прибывшие для училища несколько вагонов с луком морковкой, огурцами, помидорами и, в основном, с капустой были почти разгружены. Взводу предстояло выгрузить остатки овощей и под руководством хозяйственников военторга заняться засолкой капусты.
Главный спец – тётя Клава повела приданную ей группу в подсобку для переодевания в спецодежду и подкрепления жизненных сил курсантов лёгким завтраком.
На дощатом столе в подсобке, в большой миске был приготовлен помидорно - огуречный салат, обильно сдобренный ароматным подсолнечным маслом.
Справа на белой чистой салфетке лежали алюминиевые ложки и, издающие аппетитный запах ломти свежего ржаного хлеба. Справа – увесистые кружочки докторской колбасы.
- Сейчас по вашему аппетиту я определю, какие вы есть труженики, - объявила тётя Клава, приглашая курсантов к столу.
Неизвестно, показались ли курсанты хорошими работниками, но едоками он были отменными. С ломтем хлеба, покрытого колечками колбаски, в одной руке и, мелькающей ложкой в – другой, они дружно и весело уплетали вкусное угощение. Насытившись, довольные ребята вопросительно посматривали на свою кормилицу, в ожидании дальнейших указаний. Гостеприимная тётя Клава, «добивая» их обильностью овощного меню, из закутка подсобки выкатила три больших полосатых арбуза.
- Держите мой бедный живот, что б мне похудеть! Не режьте нас щедростью своего хлебосольства! Разве, съев эти арбузы, можно работать!? – разразился речью «Овен», деловито нарезая хрустящие сегменты их красной сочной мякоти. – Не знаю, на много ли увеличится объём засаливаемой капусты нашими стараниями, но наводнение местного ручья мы обеспечим наверняка.
Центральная часть закрытого помещения овощной базы на уровне земли занимали глубокие водонепроницаемые, бетонированные колодцы диаметром около трёх метров. В стороне стояли машины для шинковки овощей, мешки со специями и солью.
Распределённые целевыми группами, выслушав инструктаж, курсанты приступили к работе. Одна группа перебирала капусту, мыла и чистила морковку, другая – на носилках подносила овощи, относила готовую смесь шинкованной продукции и высыпала в колодцы. Несколько человек стояли у машин, подавали в лотки плотные головки капусты, откидывали сладкие кочерыжки в сторону, контролировали ручеёк шинкованных овощей и весь процесс работы в целом. Трое их товарищей, опущенные в колодец, обутые в высокие резиновые сапоги, с вилами в руках разравнивали и, притаптывая, уплотняли, пересыпая солью и специями, витаминные слои заготавливаемого овоща. Работа спорилась, в её налаженном ритме, прерванном на небольшой обеденный перерыв, гора капусты стараниями курсантов была переработана и по всем правилам засолки заложена в колодец для зимнего вкушения уже в качестве нового продукта.
В конце рабочего дня они переоделись в повседневную форму одежды и в награду за хорошую работу получили несколько больших рябых арбузов. Взаимно довольные курсанты расстались со своими временными хлебосольными хозяевами.
Уже дома в училище, после ужина, закусывая сладкими арбузами, они со всей доходчивостью поняли, что принцип: «кто работает – тот ест», справедлив отчасти, с подтекстом.
Во-первых: кушает – если есть что кушать!
Во-вторых: кто работает с душой – тому пища по-особому вкусная и сладкая.
В-третьих: хозяйственники, работники военторга и прочие распорядители богатств, при любых обстоятельствах, имея такие огромные склады и возможности, помирать с голоду даже в блокадном Ленинграде, никогда не будут.
Зима вступала в свои права. Декабрь был холодным: сыроватый ленинградский воздух, подхваченный дыханием Финского залива, в руках деда Мороза, вышибал у тощего, легко одетого горожанина слезу из глаз и насморк из покрасневшего носа.
