Когда он последний раз смотрел на часы, было девять часов утра. Теперь приближался вечер. С тех пор вьюга почти ослепила его. Он не видел на десяток шагов впереди. Но остаток жизни все еще теплился в нем. Это была героическая искра жизни, мужественная искра, ее нелегко было загасить. Она говорила ему, что, когда он доберется до какой-нибудь защиты, он еще почувствует это, и он должен бороться до последней возможности. Мешок на спине не тяготил его, он не ощущал его веса. Он не замечал, делает ли он милю иди десять миль в час. Скорость не играла для него никакой роли.
Многие при таких условиях зарылись бы в снег и спокойно умерли бы, наслаждаясь прекрасными видениями, которые как бы в утешение снятся тем, кто умирает от холода и голода. Но горевшая в нем искра все-таки в конце концов довела его до маленького перелеска, который представлял некоторую защиту от ветра и снега. Ему стало немного теплее. Искра вспыхнула и послала ему новые видения.
Через некоторое время он отдал себе отчет, что уже ночь, где-то впереди блеснул свет, а вокруг была полная тьма. Первой его мыслью было, что это костер где-то за много миль впереди. Потом он сообразил, что это свет в окне хижины. Он потащился вперед и, когда добрался до двери, попытался крикнуть, но его распухшие губы не издали никакого звука. Прошло не меньше часа, пока ему удалось вытащить ноги из лыж. Он стал искать ручку, надавил на дверь и ввалился внутрь.
Ему показалось, что какая-то картина внезапно сверкнула перед ним при вспышке света. В хижине было четыре человека. Двое сидело за столом прямо против него. Один держал на весу стаканчик с костями. Он повернул к нему грубое, заросшее бородой лицо. Другой был молодой человек и Мак-Вея чрезвычайно удивило почему-то, что он держал в руках жестянку с бобами. Третий смотрел на игру в кости двух первых. Когда появился Билли, он оторвал от губ наполовину опорожненную бутылку. Четвертый сидел в самом углу и был до такой степени худ и бледен, что его можно было принять за мертвеца, если бы не темный блеск его глаз. Билли почувствовал запах виски и пищи. В лицах, обращенных к нему, он не увидел признака приветливости. Тем не менее он направился к ним, бормоча что-то нечленораздельное. И вдруг искра, упорная искра жизни, тлевшая в нем, погасла, и он упал на пол. Он услышал какой-то голос, доносившийся как будто откуда-то издалека:
— Откуда дьявол принес его?
И потом, через некоторый промежуток, показавшийся ему очень долгим, тот же голос прибавил:
— Выкиньте его обратно на снег!
После этого он потерял сознание.
Но в этот самый последний миг между светом и тьмой он почувствовал внутренний толчок, от которого ему захотелось вскочить на ноги, — ему показалось, что он узнал голос, произнесший:
— Выкиньте его обратно на снег.
Задолго до пробуждения Билли сознавал, что он не на снегу, и что какая-то горячая струя проникает в его горло. Когда он открыл глаза, в хижине уже не горел свет. Был день. Он чувствовал себя значительно лучше. Но было в хижине что-то, что нарушало его покой. Это был запах жареной свинины. Весь его голод сразу проснулся в нем. Радость жизни, предвкушение пищи горело в его лице, когда он приподнялся. Другое лицо, заросшее бородой, с красными глазами, с звериным выражением склонилось над ним.
— Где же ваши припасы, дружище?
Вопрос этот обрушился на него, как удар. Билли не слышал собственного голоса, когда он прошептал:
— У меня нет ничего!
Бородатый прорычал, обратившись к остальным:
— У него нет припасов!
Билли подавил крик, чуть не вырвавшийся из его горла. Он знал теперь этот голос и этого человека! Это Беки Смит! Он приподнялся было, но теперь опять упал. Беки не узнал его. Его отросшая борода, косматые волосы, исхудавшее лицо спасли его.
— Мы дадим ему, Беки, — раздался слабый голос. Это сказал бледный исхудалый человек, сидевший прошлой ночью в углу.
— Дадим! Черта с два! — проворчал тот. — Вам-то все равно — вам и Сунди. Вам все равно крышка!
Вам все равно крышка!
Эти слова раздались в ушах Билли похоронным звоном. Хижина обречена на голод. Он попал не к людям, а к зверям. Он увидел опять в углу скамьи исхудалого человека. Он поочередно оглядел остальных, чтоб угадать, который Сунди. Это был юноша, державший стакан с бобами. Именно он жарил теперь свинину на железной печке.
— Мы дадим ему — Генри и я, — сказал он. — Я уже вам говорил ночью. — Он перевел глаза на Билли. — Я рад, что вам лучше, — обратился он к нему. — Вы видите, вы попали к нам в тяжелое время. Мы доедаем последние запасы. Наши два индейца неделю назад отправились на охоту и не вернулись. Верно, умерли или ушли, и мы тоже должны умереть, если метель скоро не прекратится. Мы вам дадим немного поесть — Генри и я.
Приглашение было довольно холодное. В нем не было ни симпатии, ни теплоты, и Билли почувствовал, что даже и этот человек предпочел бы, чтобы он умер, не дойдя до хижины. Но все-таки этот человек был великодушен. Все-таки он не присоединил своего голоса к тому, который предлагал бросить его обратно на снег. И он попытался выразить свою благодарность и вместе с тем скрыть свой голод.
Он увидел, что на сковородке жарятся три тонких ломтика свинины, и он подумал, что этим едва ли можно насытить жестокий голод. Беки смотрел прямо на него, когда он попытался встать на ноги, и он был теперь уверен, что этот человек, которого он лишил службы, не узнал его. Он подошел к Сунди.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал он, протягивая ему руки. — Дайте мне пожать вам руку.
Сунди слегка пожал ему руку.
— Это скотина! — пробормотал он тихо. — У нас были бы бобы сегодня утром, если бы я не играл с ним вечером в кости. — Он кивнул головой в сторону Беки, открывавшему крышку котелка. — Он выиграл!
— Неужели?.. — начал Билли.
Он не кончил, Сунди перевернул мясо и продолжал:
— Вчера он выиграл у меня половину моей порции — четверть фунта свинины. Накануне он выиграл у Генри последний котелок бобов. Он держит свою долю у себя под одеялом и клянется, что убьет всякого, кто подберется к его постели, — так что вы будьте осторожнее. Томпсон выбрал на свою долю виски, так что вы и с ним будьте поосмотрительнее. Мы с Генри поделимся с вами.
— Благодарю, — произнес Мак-Вей с трудом.
Генри встал со своей скамейки и подошел, согнувшись и пошатываясь. Он казался совсем умирающим, и Билли первый раз заметил, что волосы у него были седые. Это был маленький человек, и его худые руки дрожали, когда он протянул их к печке, кивнув Билли. Беки открыл свой котелок и подошел к печке с кастрюлькой воды, не обратив внимания на Мак-Вея. От него распространялся запах скверного табака и виски.
