Прошел месяц с тех пор, как оба француза и их спутники папуасы при столь удивительных обстоятельствах спаслись, казалось бы, от неминуемой гибели.
Если судить по тем весьма странным, а порой и ужасным событиям, выпавшим на долю европейцев после их отъезда из Макао, можно предположить, что за это время им пришлось пережить немало удивительных приключений.
Правда, сейчас злой рок, неотступно преследовавший наших друзей, потерял их след. А может, злодейка-судьба просто устала и, как сказал в шутку Фрике, решила передохнуть. Молодой человек был в эти дни полон оптимизма, для чего, если рассуждать здраво, у него не было никаких оснований. Но все в жизни относительно. Последние же три месяца были достаточно спокойны.
Папуасы исчезли. Фрике, Пьер Легаль и юный Виктор находятся на маленьком островке, затерявшемся в океане. Вокруг, до самого горизонта, море усеяно коралловыми островками с их обязательным убором из пальм. Невысокие волны, словно запутавшись в немыслимом переплетении острых зубцов, подводных утесов, отмелей и рифов, отступают, оставляя белые клочья пены, но мощное течение с грохотом прорывается сквозь этот коралловый лабиринт, и возмущенный океан, негодуя, идет на приступ каменного леса.
Множество морских птиц поднимается в небо крикливыми стаями, они описывают в воздухе большие круги, снова опускаются на волны и ловко выхватывают из воды желанную рыбешку. Солнце ярко освещает белые заросли мертвых кораллов, лениво двигающих своими бесчисленными щупальцами астериасов, поражающих яркими красками морских звезд, утопающих в мягких кружевах морских лилий, охристых, нежно-желтоватых или розоватых на тонких ножках грибовидных фунгий, великолепные колонии изящных морских перьев, не уступающих в красоте райским птицам, сложные, удивительно красивые колонии красных или красновато-фиолетовых тубипор — морских органчиков, прозванных так за их сходство с органом, похожих на ветви иудиного дерева дендрофиллий, огромных светящихся, самых удивительных цветов и оттенков, фиолетовых, оранжевых, буро-зеленых, киноваренно-красных горгонарий, желтовато-оранжевых или желтовато-коричневых, напоминающих кисть человеческой руки альцпонарий (прозванных жителями побережья рукой или пальцами мертвеца), колонии тонких с длинными ветвями «оленьих рогов», ярко-голубые солнечные кораллы, великолепных пурпурных актиний, пунцовых морских роз и морских анемонов, оранжевых или красных со звездообразным рисунком морских ежей… Одним словом, все великолепные представители мира полипов и иглокожих цветут под яркими лучами тропического солнца; множество рыб резвится в прозрачных и чистых, словно хрусталь, теплых водах.
Наши друзья, пресытившись, видимо, великолепием окружающей природы, уже не обращали внимания на красоты пейзажа, заставляющего восторгаться даже наименее впечатлительных естествоиспытателей. Их небольшое убежище находилось метрах в десяти или двенадцати над морем, — под белоснежной площадкой верхней части рифа имелись пещеры, способные выдержать самый сильный натиск океана.
Виктор был занят приготовлением обеда. Сидя на корточках у костра, под палящими лучами солнца, он наблюдал за тем, как из носика большого медного чайника с шумом и свистом вырывается пар, тот самый пар, который помог Джеймсу Уатту[150] сделать свое гениальное открытие. Юный китаец, не реагирующий ни на солнечные лучи, ни на идущий от костра жар, вдруг поднялся, исчез на мгновение и вернулся с тремя чашками и чайником для заварки.
Пьер Легаль, лежа на спине у входа в одну из пещер, курил свою любимую трубку рядом с Фрике. Тот же, сидя перед обломком скалы, исписывал мелким почерком листки белой бумаги. Он то и дело макал перо (настоящее стальное перо) в чернильницу — чернила так быстро высыхают — и с удовольствием настоящего курильщика вдыхал поднимающийся кольцами дым дорогой сигары. На мгновение молодой человек прервал свое занятие и обратился к Виктору:
— Ну как, чай готов?
— Сколо, сколо, Флике, совсем сколо…
— А говядина с луком? — поинтересовался Пьер, раздувая ноздри.
— Уже готова.
— Прекрасно, мы сейчас перекусим.
— Совсем сколо…
Чай, сигары, говядина, лук!.. Что же вдруг изменилось в жизни наших друзей? Как случилось, что эти несчастные, питавшиеся еще совсем недавно, как и их друзья-папуасы, саговыми лепешками, собирались отобедать столь удивительным для здешних мест образом? Откуда у Фрике появились чернила, перья, бумага, ведь мы расстались с ним, когда он имел при себе лишь оружие и черного какаду? Несколько минут терпения, и ваше вполне законное любопытство будет удовлетворено.
Первая часть обеда прошла в молчании. И, лишь утолив голод и выпив несколько чашек ароматного чая с превосходным ромом, Пьер заговорил:
— Ну, моряк, что нового появилось в вахтенном журнале?
— Ты знаешь не хуже меня. Я описал все наши приключения, начиная с того дня, когда мы распрощались с жителями Новой Гвинеи. Мне остается положить листки в конверт и отнести их на почту.
— Почта, надо признаться, недалеко.
— Да, — ответил молодой человек с легкой грустью. — Но кто знает, когда появится корабль, который заберет и нас и письмо?
— Терпение, сынок! Терпение! И не в таких переплетах бывали. Нам немало пришлось пережить. Думаю, самое страшное осталось позади.
— Кто знает.
— Полно, ты что-то, против обыкновения, захандрил сегодня.
— Мне просто скучно.
— Можно подумать, мне весело.
— От этого не легче.
— Я понимаю, ты томишься от безделья, хоть мы теперь как сыр в масле катаемся. Послушай, почему бы тебе не прочесть мне все, что ты написал. Это поможет убить время.
— Согласен, но, боюсь, будет неинтересно.
— Глупости. Ты — прекрасный рассказчик и любого любителя баек можешь заткнуть за пояс.
Фрике улыбнулся, собрал свои листки, закурил сигару, опустился на землю и начал:
— «Мой старый друг! Свое последнее письмо я отправил с Суматры. С тех пор нас все время преследуют неудачи и…»
— Можно ли такое говорить, — прервал возмущенно Пьер Легаль.
— Если ты станешь перебивать на каждом слове, я никогда не закончу. Речь идет не о том, что мы делаем сейчас. Я описываю то, что произошло с нами за последние два месяца.
— Ты прав, — смущенно признался Пьер. — Я болтаю, как попугай. Буду теперь держать язык за зубами. Полный вперед…
Фрике снова принялся за чтение.
— «…Если все будет так продолжаться, нас с Пьером наверняка ждут невероятные приключения, как в те далекие времена, когда мы с вами познакомились. Судите сами. Мы покинули Суматру и отправились в Макао за китайскими кули для нашей колонии, можно сказать, за неграми с желтой кожей (помнится, я уже писал вам об этом в Париж перед самым отъездом). Все шло как нельзя лучше, но один негодяй, американец, капитан корабля, на борту которого находились наши китайцы, решил присвоить их себе. Он без зазрения совести сажает нас под арест и морит голодом, надеясь заставить таким образом переписать трудовые соглашения с кули на его имя.
