Али предпочла отмолчаться.
— Конечно, это слова, не более, — снова вступил Томас. — Наименование «Сатана» относится к историческому персонажу. К недостающему звену между нашими сказками про ад и геологически подтвержденным фактом его реальности. Подумайте сами. Если существовал исторический Христос, почему не мог существовать исторический Сатана? Подумайте — что такое ад? Недавние события говорят нам, что старые предания лгали — и в то же время говорили правду. Преисподняя полна вовсе не мертвых душ и демонов, однако там действительно есть люди-узники, а также местное население, которое до недавнего времени яростно отстаивало свою территорию. И хотя тысячи и тысячи лет хейдлов демонизировали в человеческом фольклоре, они, по-видимому, очень похожи на нас. У них, как вы знаете, есть письменность, во всяком случае была. Судя по руинам, они создали выдающуюся цивилизацию. Возможно, у них даже есть душа.
Али не могла поверить, что такое говорит священник. Права человека — это одно, а Божья благодать — совсем другое. Даже если у хейдлов есть генетическое родство с людьми, возможность наличия у них души маловероятна с точки зрения теологии. Церковь не признает души у животных, даже у высших приматов. Только человека ждет Спасение.
— Никак не пойму, — сказала Али. — Вы пытаетесь найти существо, называемое Сатаной?
Никто не возразил.
— Но зачем?
— Ради мира, — сказал Линч. — Если он — верховный вождь и с ним можно вступить в переговоры, мы попробуем добиться вечного мира.
— Ради знаний, — сказал Pay. — Представьте только, что он может знать, куда может нас повести.
— А если он военный преступник, — вступил Элиас, который и тут оставался солдатом, — тогда ради справедливости. Ради наказания.
— Так или иначе, — заключила Дженьюэри, — мы стремимся принести свет во тьму. Или тьму в свет.
Так наивно. Так по-детски. Так притягательно и исполнено надежды. И почти убедительно — гипотетически. Новый Нюрнбергский процесс — для царя преисподней. Али погрустнела. Конечно, их втянут в сражение с ветряными мельницами. Томас притащил их всех обратно в мир, из которого они почти уже ушли.
— И как вы намерены отыскать это создание — или существо, или воплощение чего-то, или кто он там? — спросила Али. Вопрос был риторический. — Как вы надеетесь найти именно этого, единственного, если войска не могут найти вообще ни одного хейдла? Говорят, что они полностью вымерли.
— Вы настроены скептически, — сказала Вера, — но иначе и быть не могло. Ваш скепсис для нас очень важен. Без него вы бы нам не пригодились. Поверьте, и мы были настроены так же, когда Томас впервые изложил нам свою концепцию. Но вот прошли годы, а мы являемся по его первому требованию.
Вступил Томас:
— Вы спросили, как мы надеемся найти исторического Сатану? Сунуть руку в нору, нащупать и вытащить.
— С помощью наших знаний, — сказал математик Хоук. — Исследуя поднятые материалы, перепроверяя свидетельства, мы составим полную картину. Изучим его поведенческий профиль.
— Я это называю универсальной теорией Сатаны, — заявил Фоули. У него был разум делового человека, стратегический, нацеленный на получение максимальной отдачи. — Некоторые из нас бывают в библиотеках, посещают археологические раскопки, научные центры по всему миру. Другие опрашивают выживших, ищут зацепки. Таким образом мы надеемся выявить психологические шаблоны, обнаружить слабости, которые можно будет использовать на переговорах. Если повезет, мы даже сумеем составить описание внешности.
— Ваша затея похожа на… на авантюру, — сказала Али. Ей не хотелось никого обижать.
— Взгляните на меня, — попросил Томас.
Наверное, это была игра света. Или что-то еще. Али вдруг показалось, что ему тысяча лет.
— Он там, он существует. И уже много лет я не могу его поймать. Так не может больше продолжаться.
Али колебалась.
— Да, такова дилемма, — сказал де л'Орме. — Для неверия жизнь слишком коротка, для веры — слишком длинна.
Али вспомнила о его отлучении и подумала, что для него, наверное, это было мучительно.
— Трудность в том, что Сатана прячется на виду, — сообщил де л'Орме. — И всегда прятался. Он прячется в нашей реальности. Даже в виртуальной реальности. А мы пытаемся проникнуть в иллюзию. Надеемся таким образом его найти. Покажи, пожалуйста, мадемуазель фон Шаде фотографию, — обратился он к помощнику.
Сантос вынул рулон глянцевой фотобумаги. На фотографии была изображена старинная карта. Чтобы разглядеть ее, Али пришлось подняться. Остальные собрались вокруг.
— Остальные имеют преимущество — изучали ее несколько недель, — пояснил де л'Орме. — Это маршрутная карта, известная под названием Петингерова таблица. Оригинал имеет ширину один фут и длину двадцать один фут. На карту нанесена сеть средневековых дорог общей протяженностью семьдесят тысяч миль — от Британских островов до Индии. Кроме дорог — источники, мосты, реки, моря. Правда, соотношение долготы и широты не соблюдено. Главное там — сама дорога. — Археолог сделал паузу. — Я всех просил найти на фотографии что-либо необычное. Особенно обращаю ваше внимание на латинскую фразу «Здесь драконы» в середине карты. Никто не заметил ничего особенного?
— Половина восьмого утра, — заявил кто-то. — Заканчивайте свою лекцию, чтобы мы могли наконец позавтракать.
— Прошу, — сказал де л'Орме своему помощнику.
Сантос поставил на стол деревянный ящик, вынул из него толстый свиток и стал осторожно его разворачивать.
— Это оригинал, — пояснил де л'Орме. — Он хранится в музее.
— Так вот почему нас собрали в Нью-Йорке! — догадался Персивел.
— Пожалуйста, сравните, — предложил де л'Орме. — Как видите, фото повторяет оригинал в масштабе один к одному. Я хочу продемонстрировать, что не всегда можно доверять глазам. Сантос!
Молодой человек достал резиновые перчатки, хирургический скальпель и склонился над картой.
— Что вы делаете? — тревожно воскликнул какой-то изможденный мужчина. Его звали Гольт; позже Али стало известно, что он энциклопедист и придерживается взглядов Дидро, что все на свете можно исследовать и расположить в алфавитном порядке. — Эту карту запрещено трогать! — протестовал он.
Акт вандализма, совершающийся прямо на глазах, заставил всех проснуться. Все подошли ближе.
— Тот, кто изготовил карту, — сказал де л'Орме, — сделал ее хранилищем некоей тайны. Надежным хранилищем. Если бы не мои чувствительные пальцы — пальцы слепого, тайну бы никогда не раскрыли. В нашем благоговении перед древностью есть что-то нездоровое. Мы стараемся обращаться с вещами так осторожно, что они утрачивают свое первоначальное предназначение.
