От Конрада не укрылось, что Брук смотрела на него странным взглядом: ее потряс идиотизм происходящего и ужасала вера Конрада в собственные слова.
— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Ни я, ни папа, ни кто-нибудь еще не поверят в этот бред, особенно если в качестве доказательства ты готов предъявить лишь оттяпанный у кого-то палец?
— Нет, еще вот это.
Он положил перед ней серебряную табличку. Брук сразу же заинтересовали масонские знаки. Конрад вспомнил, что в семье Скарборо тоже были Свободные каменщики.
— Это подлинная табличка! Конрад, ты нашел краеугольный камень Капитолия.
— А я тебе что говорил?
Брук подняла на него глаза, полные надежды.
— Ты и сейчас не видишь разницы. Это реальность, а не вымысел. Об этом можно рассказать в День независимости, это часть американской истории. Я устрою тебе выступление на канале «Фокс»: даже если ты дополнишь рассказ всякой чушью, никто не посмеет отрицать, что ты нашел табличку.
— И все убедятся, что ответственность за пальбу в Капитолии и библиотеке лежит на мне!
— Об этом мы с отцом позаботимся. Тебе и твоей истории найдется достойное место.
— Место? Мне найдется место? Я что, похож на грязную псину, которая может забраться на ковер и нагадить?
— Заметь, я говорила о другом. Одевайся.
Йитс зашел в гардеробную комнату и снял халат, палец Макса Сиверса сунув в карман брюк.
— Слушай, а как его звали?
— Кого звали? — отозвалась Брук из спальни. Голос звучал рассеянно, словно она общалась по телефону.
— Твоего пса!
— Его звали Расти, — так же рассеянно, словно отвлекаясь от разговора, отозвалась она.
Ах да, точно… Ее собаку назвали в честь какого-то давным-давно забытого американского ученого, которым восхищался отец Брук. Звали его, кажется, Дэвид Растхаус.
Конрад продел ремень в последнюю петлю и торопливо застегнулся. Серена могла войти в любую минуту, застукать его с Брук, и тогда придется объясняться. После ночного переполоха в Библиотеке конгресса никто не поверит ни единому его слову — ни Серена, ни полиция.
Вся надежда была лишь на второй глобус. Если бы только разыскать его!.. Надо найти какой-то знак вето — лице, который указывал бы на закат, как многолучевая звезда на шпаге Джорджа Вашингтона, изображенная на портрете Сэвиджа рядом с картой Ланфана, указывала на запад.
Вся загвоздка в том, что землеотвод западной части столицы включал только жилые районы и национальный парк Рок-Крик. Другими словами, там не было никаких памятных знаков — обелисков или чего-то подобного.
Внезапно Конрада осенило: пса звали Ритти, а вовсе не Расти, как сказала Брук. «Ритти» — в честь Дэвида Риттенхауса, известного астронома времен обретения независимости, который тесно сотрудничал с Беном Франклином и Бенджамином Беннекером. Кстати, Риттенхаус — фамилия той самой дамы, которая двести лет спустя спасла Монтроуз-Парк в Джорджтауне от застройки.
Интересно, а для чего ей понадобилось спасать этот парк?
Сердце было готово выпрыгнуть из груди от предчувствия ответа: где-то там спрятан земной глобус!
Значит, памятник — армиллярная сфера Сары Риттенхаус — и был тайным знаком, указывающим на второй глобус, который Вашингтон спрятал под землей!
«Болван, крот слепой!» — подумал Конрад.
Ответ прост: памятник в парке был подсознательно связан с псом, который пометил постамент под армиллярной сферой в тот день, когда и сам Конрад, словно приблудный пес, познакомился с Брук и вошел в ее дом.
Йитс спешно заправил рубашку в брюки и вдруг замер: «Неужели Брук забыла имя своей собаки?»
Случайная встреча в парке предстала перед ним в ином свете: что, если это с самого начала была хорошо спланированная засада? Брук наверняка знала об утренних пробежках Конрада в парке и в один прекрасный день остановилась на его пути. Ирония судьбы: он тысячу раз пробегал мимо сферы, не подозревая о тайне. Похоже, Брук тоже об этом не догадывалась.
Йитс пришел в себя, осознав, что в соседней комнате стало тихо.
За спиной раздался щелчок затвора. Конрад медленно повернулся — в лицо ему смотрел ствол автоматического пистолета.
— Прости, Конрад. — Брук виновато покачала головой. — Все из-за этой паскудной собаки.
Девятимиллиметровый «глок» в наманикюренных пальцах девушки — удар и без выстрела. Просто уму непостижимо: как можно настолько ошибиться в человеке? Не менее важно узнать, кому она звонила и сколько у него осталось времени до их прибытия.
— Пойми, Конрад, мне не оставили выбора. А вот у тебя выбор есть. Отдай мне глобус, или…
«Она работает на правительство или на „Альянс“? — пронеслось в голове. — Если на правительство, то не все так страшно. А если на „Альянс“, то дело принимает иной оборот…»
— Да уж, выбор, — сказал он и хладнокровно вернулся в спальню. Брук не отставала. Чувствуя ствол, направленный в спину, Конрад сел в кресло и поднял на нее глаза. — Значит, все между нами было обманом?
— Нет. — Голос Брук дрогнул от волнения. — Все обман — кроме нас.
— Вроде тебя с Максом Сиверсом? — Он пошел ва-банк.
— Скажи, где звездная карта из первого глобуса, и я отпущу тебя, пока он не вернулся.
«Вот черт! Она связана с „Альянсом“…» — догадался Конрад.
— Что ты будешь делать со вторым глобусом? — спросил он.
— Максу незачем знать все, но мне надо ему хоть что-то всучить.
Йитс кивнул, обдумывая, что же ему теперь делать.
— Твой отец о чем-нибудь догадывается?
— Нет. Он масон. А я — часть заговора «Альянса». Меня шантажировали еще в детстве, чтобы подобраться к тебе, сыну генерала Йитса.
— Я ведь не его сын. То есть он не мой биологический отец.
— Мы знаем, — сказала Брук. — Твоя ценность в другом. Мне известно об Антарктиде и о твоей крови.
— А что такого с моей кровью? — Конрад удивленно поднял бровь.
— На ней держатся исследования Макса.
— Как это?
— В ДАРПА Макс пришел для того, чтобы создать совершенного американского бойца, — ответила Брук. — Попутно он обнаружил естественный иммунитет к некоторым заболеваниям у коренных американцев, особенно у индейцев-алгонкинов. Этот иммунитет ослабевал от поколения к поколению, поэтому Макс начал программу сбора образцов ДНК, чтобы найти всю панамериканскую «родню» алгонкинов, а также их кровных родственников в Европе, Африке, на Ближнем Востоке и в Азии. Программу назвали «Операция Адам и Ева». Изучая мутации игрек-хромосом и митохондрии ДНК, Макс реконструировал миграции племен алгонкинов по всему миру и в Антарктиде нашел общее связующее звено-предка: тебя.
