Джек смотрит назад и улыбаетца.
— Не отзывай его от меня, — говорит он.
Чертов Джек. Што это с ним? Што в нем такого, что он, кажется, очаровывает каждого встречного на своем пути? Эш и многих других из Вольных Ястребов, мою сестру, а теперь моего проклятого ворона. Клянусь, если бы на его пути оказался камень, через который он не удосуживался бы переступить, все што ему нужно было бы сделать, это только посмотреть на него и камень откатился бы с дороги.
Но не я. Я не сверну со своего пути, ради кого бы то ни было. Даже ради него. Особенно ради него.
Когда начинают сгущатца сумерки, мы разбиваем лагерь у сосен, рядом с маленьким ручейком. Под моими ногами стелитца упругий слой сухой, мягкой хвои. Резкая сладость теплой сосновой смолы наполняет воздух.
Джек закрывает глаза и делает глубокий вдох.
— Сегодня у нас будут душистые кровати, Эмми, — говорит он.
— Я собираюсь сделать их по-настоящему замечательными, Джек, — говорит она. — Вот увидишь.
Я собираю хворост, штобы потом развести костер, пока Джек разбирает наши шмотки. Эмми суетитца поблизости, снимая с лошадей наши спальные мешки и расстилая их рядом. Она болтает сама с собой, а я, как обычно, едва её слушаю, половину пропуская мимо ушей.
— Я буду спать здесь, — говорит она. — А Джек вот... там... и Саба может спать... здесь. Прямо между мной и Джеком.
Я резко подымаю голову.
— Што? — говорю я. — Ох, нет!
Я подхожу и хватаю свой спальник.
— Ты будешь спать между мной и Джеком. Не думаешь, што так будет лучше? Таким образом, э-э... ты можешь разговаривать с нами обоими. Как считаешь?
— Но Джек назначил меня главной! — Эмми кладет руки на бедра. — Он разгружает лошадей, ты разжигаешь огонь, а я раскладываю спальники! Разве не так, Джек?
— Я думал, што так и есть, — говорит Джек. — Но мне кажется, твоя сестра не думает, што ты справишься с этой работой, Эмми.
Они оба смотрят на меня. Эмми изображает самое суровое выражение лица, на которое только способна. Она всегда так делает, когда чем-то расстроена, вздергивая подбородок, штобы тот не дрожал. Лицо Джека ничего не выражает, оно безучастно, как будто ему всё поровну, он не поддерживает ни одну из сторон. Я ни на секунду не поверила, што ему плевать. Он знает, што я не хочу ложитца рядом с ним, но я не могу сказать об этом Эмми. Сейчас она только беспокоитца о том, што я просто не даю ей возможности помочь. На этот раз он загнал меня в угол.
— Твоя правда, — говорю я и протягиваю свой спальник Эм. — Прости, Эм. Ну, конечно, это твоя работа. Все решения здесь за тобой.
Пока она возитца, снова раскладывая спальники, как задумала, я иду туда, где Джек разгружает Аякса с Гермесом.
— Я знаю, што ты задумал, — говорю я. — Но у тебя ничего не выйдет.
— Серьезно?
Он не смотрит на меня, продолжая заниматца вьюками и остальными сумарями.
— На будущее, было бы не плохо, если бы ты соизволила сказать мне, чего у меня не выйдет. Ну, штоб я потом не гадал. Был бы тебе очень признателен.
Я хмурюсь.
— Всё ты понял. Ведешь себя как угорь. Што до того, чё ты делаешь, Джек... так это всё время пытаешься выставить меня полной дурой!
— Ого, вот оказываетца, чем я занимаюсь!
— Не строй из себя невинность, тебе это прекрасно известно!
— Тогда прими мои извинения, — говорит он. — Самые искренние.
Он улыбаетца. Приятная улыбка. Не самоуверенная или высокомерная. Не знаю, что с этим делать.
— Ну... — говорю я. — Проехали. Просто заруби себе на носу, так больше не делать.
— Обещаю, — говорит он. — В следующий раз, когда ты будешь выглядеть полной дурой, то это будет только на твоей совести.
Он подмигивает мне, когда берет в руки седельные сумки.
— Костер сам себя не разожжет, — говорит он.
Я стою еще секунду, не двигаясь. Он опять прикололся надо мной, вот ублюдок.
Он я чувствую, как небольшая улыбка все-таки закралась в уголки моих губ.
* * *
— Спокойной ночи, Саба, — говорит Эмми. — Спокойной ночи, Джек.
Она перекатываетца на бок спиной ко мне, и быстро засыпает. Неро сидит на своем насесте, на дереве неподалеку.
Я смотрю в ночное небо. Оно недосягаемое и светлое. Облако мерно скользит но небесному своду, то закрывая собой лунное блюдце, то вновь являя его земле. Я плотно замоталась в одеяло и лежу, не шевелясь, вытянувшись, став плоской, как доска. Я так близко лежу к Джеку, што чувствую, исходящие от него тепло, слышу его дыхание, как его грудь слегка вздымаетца и опускаетца. Я могу видеть это уголком глаза.
Я слышу шорох, когда он начинает ворочитца. Я смотрю на него и он поворачиваетца ко мне лицом, облокотившись на руку. У меня сводит живот. Дрожу. Я отворачиваюсь.
Он тянет руку и касаетца моего сердечного камня, который лежит у меня в ложбинке между ключиц. И быстро отдергивает руку.
— Горячий, — говорит он.
— Знаю, — говорю я.
Я снимаю камень и заталкиваю под свой спальник.
— Дурацкая штуковина, — говорю я. — Не знаю, зачем я вообще ношу её.
Немного погодя он говорит,
— Расскажи мне о своем брате.
— Мы близнецы.
— А, — говорит он. — Наверное, он должно быть значит для тебя нечто особое, раз ты удумала идти искать его. Какой он?
Я думаю. Всегда одно и тоже, когда кто-то спрашивает меня о Лью. Мерси, Хелен, Маив... даже Эмми. Я хочу поговорить о нем, и в то же время не хочу. У меня всегда такое чувство, будто, если я начну кому-то што рассказывать о нем, то потеряю частичку его, которую я хочу хранить только в себе.
— Наша мама умерла, рожая Эмми, — говорю я. — А потом, папа... ну он уже не был прежним. Казалось, его больше ничего не заботило. Ему плевать было на нас... да на все... кажетца. Если бы не Лью, который добывал пищу и не крыша над нашими головами, которую приходилось постоянно латать, полагаю мы бы уже все подохли с голоду. Нам с Лью было всего по девять лет, когда мамы не стало, столько же, сколько сейчас Эмми. Поэтому он ничего не боитца. Никогда не боялся.
— Но каким человеком он был? — спрашивает Джек.
— Он... ну, забавный, — говорю я, — добрый и... он очень умный. Мне кажетца он очень внимательно относился к тому, што говорил ему Па. Не то, што я. Он знает... всё про всё. Он может починить что угодно, он знает о всё о земле и животных, и он... знает меня. Он единственный человек в мире, который по-настоящему знает меня.
ДеМало. Темные глаза, почти черные, встречаютца с моими.
Она заглядывают вглубь меня. Находят мои самые потаенные мысли, мои худшие страхи.
— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — говорит Джек.
Его голос звучит, кажетца, откуда-то издалека.
