Не понимая, что происходит, Витюлька убрал газ, кое-как выровнял полет и только тогда почувствовал, с каким трудом перемещается ручка управления в диапазоне «на себя – от себя».
– Кормовой, погляди, что с рулями!
Минута, пока кормовой стрелок отстегивал ремни и прилаживался, чтобы разглядеть рули через– блистер, тянулась бесконечно.
– Командир! – услыхал Извольский.
– Слушаю!
– Нема его, руля поворота! А который на стабилизаторе, вроде скрипит, помятый он!
Извольский шевельнул педалями, машина не отзывалась… Нет, у него, наверное, на роду написано попадать в самые неприятные истории! Что на этот раз? Не мог же руль оторваться ни с того ни с сего? На худой конец должны были быть какие-то признаки, предвещавшие поломку. Или он не заметил?.. Извольский принялся мысленно перебирать все перипетии недолгого полета.
Взлет… Он пристраивается позади самолета Боровского и чуть ниже, чтобы уберечься от реактивных струй. Набор высоты, проход контрольных пунктов, снижение… Все без замечаний. Боровский вел свой С-04 безукоризненно, Витюльке оставалось только поглядывать на ведущего.
До сих пор они летали вдвоем, но на этот раз к ним присоединили одноместный высотный разведчик серии «ВР» – длиннокрылый, напоминающий планер, самолет, созданный в одном из опытных КБ. Высотный разведчик летел вслед за Извольским, чуть выше, на одной высоте с ведущим группы. По утвержденному построению их тройка составляла одно из звеньев участников парада, ей было отведено свое окошко времени. Как и все церемониалы, пролеты эскадрилий на авиационных праздниках есть искусство дисциплины, умение не расслабляться, держать внимание в постоянном напряжении. Без тренировочных полетов здесь не обойдешься, они необходимы, чтобы освоиться с визуальными ориентирами, научиться проходить контрольные пункты в точно оговоренное время, а значит, скрупулезно выдерживать заданную скорость – и на маршруте, и во время демонстрационного пролета после снижения, с последующим набором высоты и уходом на посадку. Любая ошибка, любая заминка непременно нарушит расписанный по секундам генеральный план движения всей армады участников пролета, а потому постоянная связь с землей, немедленное и точное выполнение указаний контрольных пунктов приобретает решающее значение. И надо же: пока летали вдвоем с Боровским, все шло как нельзя лучше, на совещаниях с представителя: командующего парадом претензий к летчикам фирмы Соколова не было, а вот в первом же полете тройкой…
– Что будем делать, командир? – сердито спросил Булатбек Саетгиреев, штурман.
– Сажать будем.
– Без руля?
– На нет и суда нет, – не очень весело пошутил Извольский.
Но штурману было не до шуток. Он поглядел па землю и вспомнил прошлые «художества» Витюльки и с недоверием покачал головой.
– А может, того, не испытывать судьбу?
Извольский не ответил. Ему предстояла задача посадить самолет, пользуясь элеронами и рулем высоты. Кое-как со скольжением, он развернул машину и взял курс на аэродром.
Связавшись с КДП аэродрома, Витюлька предупредил, что из-за неисправности руля садиться будет на грунт между бетонными полосами.
– Сделайте пробный заход, – предложили с земли.
Извольский вышел на посадочную прямую и нацелился на большую полосу, выдерживая направление сменой оборотов то правого, то левого двигателя.
– Отлично получается, – отметили на земле. – Может, на полосу?
– Нет, на грунт, – стоял на своем Извольский, oпасавшийся, что самолет может увести с полосы во время пробега.
– Добро, – отозвались из КДП. – Действуйте по своему усмотрению!
Среди тех, кто наблюдал за посадкой и в глубине души не верил в благополучный исход, был «корифей», только что выбравшийся из кабины и стоявший в группе техников у кромки бетона.
Но Извольский очень аккуратно посадил самолет и вырулил на стоянку.
– Молодец, – сказал Боровский.
Вокруг самолета сразу же собралась толпа. Оглядывая вмятины на хвостовом оперении, никто не мог понять, что произошло. Говорили о высокочастотных колебаниях, якобы возникших во время разгона со снижением, но это были слишком скороспелые домыслы, машина была серийной, и рули прекрасно работали в значительно более сложных условиях.
Потолкавшись на стоянке и ровным счетом ничего не поняв, Извольский поднялся в диспетчерскую, и гут ему сказали, что оторвавшаяся часть руля угодила в высотный разведчик.
– Ну?
– Вот и ну, – сказал Гаврилыч, отводя глаза. – Рухнул самолет.
– А летчик? – Витюлька побелел.
– Разве на такой высоте успеешь что?..
Теперь разговоры о слабом месте в конструкции С-04 уже не казались нелепыми. Если таков будет и официальный вывод расследования, значит, все находящиеся в строевых частях самолеты этого типа перестанут считаться годными для использования до тех пор, пока в конструкцию не будут внесены соответствующие исправления.
Соколов приказал Добротворскому создать свою аварийную комиссию и включить в нее Боровского, Гая-Самари, а также направленных из КБ инженеров.
Витюлька ходил как в воду опущенный. Его должны были утвердить ведущим летчиком на опытный С-14М, который готовили к вылету в начале будущего года, но если решат, что катастрофа произошла из-за его нерадивости, то о новой машине и думать нечего. Что бы ни говорили о причинах поломки подвижных узлов руля, Извольскому непременно припишут неумение держать свое место в построении. Такой вывод напрашивался сам собой: если бы самолеты находились на должной высоте и должном расстоянии друг от друга, злополучный руль, оторвавшись, не смог бы зацепить высотный разведчик.
«Теперь труба, – размышлял Витюлька, не находя себе места. – Ничего не докажешь, а валить все на погибшего – скажут, совести нет. У парня, говорят, осталось двое детишек… И не возражать против обвинений – тоже не сахар. Руканов будто бы говорил, что обвинят обоих. Меня, как ни крути, с машины долой и до пенсии опытную больше не дадут…»
Мысленно возвращаясь к происшествию, Извольский пытался найти какое-нибудь упущение со своей стороны, но не находил.
– Витенька, – говорил Гай-Самари, – давай как на духу: совесть не мучает?
– Нет. Виноват не я. Хочешь верь, хочешь нет.
Гай верил. Он знал, что Извольский признался бы в ошибке. Таким он был всегда. Но ни Гай, ни Боровский, ни инженеры КБ не могли рассчитывать, что, отстаивая честь фирмы, им удастся доказать абсолютную невиновность Извольского. Для этого у них не было оснований. Нельзя же считать, что, защищая игрока своей команды во что бы то ни стало, выполняешь свой долг! И Витюлька это понимал.
