— Саша, ты пойдешь? — стоял я под дверью туалетной комнаты, где старпом, что-то жизнерадостно напевая, блаженно принимал душ.
— Если надо, то пойду, — ответил он, — но немного попозже.
Я плюнул и отправился в путь в одиночестве. Единственное, что я успел сделать, это поменять одежду, поэтому хорошо представлял, в каком виде мне придется предстать перед посетителем.
Но на судне никого из жаждущих разжиться технической документацией я не встретил. Сварил себе кофе, покрутился перед зеркалом, озабоченно разглядывая израненную и здорово саднящую спину. Самочувствие было хреновым, хотелось завалиться в чистую постель, предварительно отлежавшись в горячей ванне, прихлебывая горячий крепкий сладкий чай. Да где этот чертов инвалид?
Залез на локаторную палубу и сквозь насыщенную влагой атмосферу разглядел, что перед офисом Стюарта стоит его автомобиль.
Пол как раз выкладывал из коробок пирожные и шоколадки.
— Чтоб восстановить потраченные калории, — объяснил он и кивнул на моего валлийского друга.
Тот в черных очках сидел на диване и корчил мне рожи. Я, кряхтя, как страдающий геморроем бульдозерист, присел рядом.
— Это мы удачно вчера повеселились! — сказал Стюарт и снял очки: цвет лица был несколько неестественный. Глаз заплыл и был покрыт полосками лейкопластыря. — Одиннадцать швов. Моя жена в ужасе, спрашивает, когда у вас контракт закончится?
Я под сладкую еду поведал историю, как мы гужевали в Труро.
Пол и Стюарт отсмеялись, похоже, настроение у них было превосходное.
— Да чего ты переживаешь? Все самое неприятное уже закончилось. Зато представь себе, что даже через двадцать или сорок лет мы сможем рассказывать своим внукам, как мы замечательно отметили День Победы 2002! Такое не забывается, — пытался заставить меня повеселеть Стюарт. — А я ночью, истекая кровью, с полицией изъяснялся. Они никак не могли в толк взять, как это два обычных посетителя «Европы» так смогли отметелить троих вышибал, каждый из которых по весу равнялся нам двоим. Кстати, одного из них ты чуть на тот свет не отправил — рана на голове разместилась аккурат в полсантиметре от виска. Он даже хотел сам заявление в суд накатать, наивный, когда начал понемногу приходить в себя. Но вы уже в это время укатили в свою больничку. Кстати, полиция так и не нашла орудие, чем ты оприходовал этого мутанта.
— И не мудрено: я ту решеточку, что от сточной канавки оторвал, при возникновении на горизонте властей сразу же обратно приставил, как и было. Зато лапы этого имбицила еще долго будут мою шею украшать, хоть шарф одевай, — я показал на свою шею, где можно было различить синяки по форме пальцев, что некогда пытались меня удушить.
Настроение мое несколько улучшилось. Ни Саша, ни нетерпеливый посетитель так до обеда и не появились. Я слонялся по пароходу, дрессировал баклана, наконец, терпение иссякло. Прокрался мимо проходной порта и добрался, наконец, до горячей ванны и свежей постели.
— Ни в коем случае! Даже не будем обсуждать этот вопрос. В десять утра Вы совместно с другими работниками верфи будете стоять у Музея моря, — инструктировал нас лысый агент, к которому мы по простоте душевной обратились, чтоб разрешил нам на денек отлучиться из города. На тот день, когда приедет королева. Конечно, увидеть вблизи царствующую особу — очень интересно, но когда маячит перспектива оказаться при этом в крайне неприятной ситуации — тогда уж можно и обойтись без удовлетворения любопытства. — И не забудьте на «Вилли» вывесить все положенные по такому случаю флаги.
Когда мы вышли из офиса, то он, вероятнее всего, еще произнес сквозь зубы: «сумасшедшие русские». Я не поленился и вернулся обратно. Приоткрыл дверь, когда агент еще не успел измениться в лице и избавиться от брезгливой маски.
— Мы тоже о Вас самого высокого мнения! — вежливо сказал я и хлопнул дверью.
— Какие, к черту, флаги? — сокрушался старпом. — Мы уже распродали все, что можно. Может, тельняшки повесить? Так нет у нас этих тельняшек!
И вот мы оказались среди взволнованных встречей с монархом работников верфи. Набралось их подозрительно немного.
— Это оттого, что большая часть предпочла оказаться вместе с семьями по ту сторону от музея, гражданскую, — объяснил Стюарт.
Минувшие дни, а точнее, ночи оказались для нас со старпомом очень нелегкими. Наш старый добрый гипнотизер Немо расстарался вовсю. Мы боролись, насколько хватало подпитанных алкоголем сил, но все равно уверенности в себе не было. По утрам ночные страсти вспоминались, как обрывки сна, реальность путалась с вымыслом, поэтому мы даже предприняли попытку, неуспешную, сослаться на срочные дела и смыться из города. Стюарт, Пол и Алекс пообещали, что в момент визита королевы будут находиться поблизости, подстрахуют, если что. Оставалось надеяться на это.
Королева Англии, одетая в розовый костюм, розовую шляпку, с розовой сумочкой на запястье, выглядела, как на странице журнала или экране телевизора. Та же полуулыбка, приклеенная к лицу на многие минуты встречи с народом или прессой, тот же не особо фокусирующийся взгляд, та же покорность следовать в указанном направлении. Добрая бабушка из старых андерсоновских сказок. А рядом с ней сплошные леди и джентльмены: в аксельбантах и белых перчатках, с норками на плечах и бриллиантовыми колье на шеях. Величавые повороты благородных голов, вежливые улыбки, изредка — приветственные взмахи с минимальной амплитудой, словом — свет королевского двора. Жаль, что кроме королевы я почему-то никого не узнал, даже ее мужа. А вот принц Чарльз где-то запропастился, уж его — то ни с кем не спутаешь.
Вокруг меня благоговели рабочие и клерки верфи порта Фалмут. Со всех сторон раздавался еле слышный шепот: «Золотой юбилей». Да, впервые за многие десятилетия, царственная особа посетила столь маленький городишко в своем турне, посвященному этому юбилею. Народ в полнейшем восторге. Я тоже очень рад.
Мы с Сашей успели переглянуться, потому что одновременно почувствовали, как где-то внутри возникло странное намерение: поднять руки вверх и выбежать к королеве. Я еще успел фыркнуть, потому что более идиотского поступка сейчас представить себе не мог. Дальше мне было уже не до веселья. Я напряг все мышцы, чтоб не двинуться с места, руки постарался прижать по швам. Я боролся столь усиленно, что почувствовал, как из носа потекла кровь, но не мог ни шмыгнуть носом, ни поднести платок. Наверно, я даже прекратил дышать. В голове, будто молотком стучали. Я видел только улыбающуюся королеву, и сил, чтобы сдерживаться почти не оставалось. Захотелось издать отчаянный вопль, чтоб как-то избавиться от непосильного напряжения, но это бы было сродни моему поражению. Я хотел представить себе гадкую физиономию капитана Немо, чтоб подпитаться ненавистью к этому сумасшедшему человеку, но внезапно появилось раздражение на королевскую свиту, потом пришла злость на отсутствующего принца Чарльза. Где-то в глубине своего затухающего самосознания я понял, что, увы, проиграл. Простите меня!
