Все операции по перевозке ценных грузов держались в строжайшей тайне. Но ничего не помогало. Султан Борнео, безвыездно засевший в своем дворце, каждый день напивался пьяным и нисколько не интересовался тем, что происходит за пределами его покоев. Он с радостью переложил все государственные заботы на человека, появившегося здесь два года назад. Этому человеку с зеленым тюрбаном на голове правитель доверился целиком и безоговорочно.
Дела шли все хуже и хуже, к вящей радости разбойников. Со смерти раджи Брука каждый день становился для них праздником. Такова была ситуация в этих некогда столь благословенных землях, когда пятеро французов оказались рядом с осажденной яхтой и пришли ей на помощь.
Друзья очутились тут не случайно. Вспомним ужасную весть, полученную Пьером и Фрике, когда им все-таки удалось вернуться на Суматру; приемная дочь Андре, ради которой и копилось богатство, стала жертвой катастрофы, — Мэдж украли бывшие сообщники ее недостойного отца, те самые пираты, которые, как надеялись, давно канули в небытие.
Один из матросов с голландского судна принес как-то раз записку. Принесший послание человек некогда работал на плантациях и сохранил искреннюю привязанность к бывшим своим хозяевам. Будучи на Борнео, он случайно в присутствии некой мулатки сказал что-то о плантаторах-путешественниках. Мулатка проявила вдруг к нему необыкновенный интерес и назначила свидание на следующий день. Она доверила ему записку, умоляя доставить лично и держать все в секрете. У нее не было денег, чтобы расплатиться, и в благодарность посланец получил крошечные золотые часы изящной работы (часы принадлежали Мэдж — подарок Андре, сделанный в лучшие времена). Затем мулатка исчезла, напомнив о необходимости хранить тайну и добраться до Суматры как можно скорее.
Матрос, человек терпеливый и преданный, как может быть предан тот, в чьем сердце сохранились доброта и привязанность, решил искать корабль, идущий на Суматру. Ему без особого труда удалось найти такое судно. Он добросовестно выполнил поручение.
Записка гласила:
«Пользуюсь случаем, быть может, единственным, чтобы дать знать о себе. Меня препроводили к мадам Л… согласно письму, написанному и подписанному вами. Из Марселя я выехала с компаньонкой. По приезде на Борнео меня полностью лишили свободы, так что нет ни малейшей надежды на связь с внешним миром.
Бог мой! Чего от меня хотят? Я во дворце султана, в крепости. Здесь есть человек, европеец, чье пристальное внимание ужасает меня. Он хорошо знал моего отца, и тем не менее я боюсь его. Есть ли у него дурные намерения? Не знаю. Но разве меня стали бы заманивать сюда нечестным способом, если б у них не было преступных планов?
Мне сказали, что я никогда больше не должна видеть вас! Друзья мои, помогите. Помогите, если любите меня!
МэджP. S. Этого человека называют здесь Хасаном, но мне удалось узнать его настоящее имя — Винсент Бускарен».
Имя похитителя стало откровением для Андре, — он знал Бускарена как человека, беззаветно преданного главе морских разбойников, рассеянных, но не уничтоженных капитаном Флаксаном.
Читатель имел возможность не раз убедиться в том, что наши французы были людьми дела. План возник молниеносно. Андре за бесценок продал свое хозяйство на Суматре и, получив наличными, отправился в Сингапур, где было приобретено полное обмундирование для пятерых и отличные карабины, которые англичане предпочитают всякому иному оружию.
Друзья встретились в небольшом городке на юге Борнео. Первое же путешествие во владения султана показало, что девушку голыми руками не выручить. Для начала необходимо как-то связаться с ней, а это было непросто. Пришлось хитрить, не привлекая к себе внимания, и выжидать, пока представится удобный случай.
Тем временем среди независимых даяков назревало восстание, ибо султан хотел навязать им такие повинности, каких они до сих пор не знали. Андре быстро сообразил, что ему и его товарищам представляется счастливый случай действовать. Не колеблясь ни минуты, друзья ринулись в самую гущу движения; посещая мятежные племена, они всеми средствами раздували пламя восстания.
Великолепное знание малайского языка позволило Андре возглавить восставших, бесконечно тронутых тем, что европейца волновали их проблемы, и вспоминавших о старых добрых временах героического раджи Брука.
Природная храбрость позволяла крошечным отрядам атаковать регулярные войска султана и наносить им серьезные поражения. Возвращаясь из подобного похода, подготавливающего почву для решительных действий, пятеро друзей и встретили яхту сэра Паркера.
Сэр Паркер, владелец солидного состояния, страстный яхтсмен, приехал из Англии на Борнео навестить брата, управляющего на небольшом острове. Тому, кто знает, как легки на подъем жители Соединенного Королевства, такое путешествие вовсе не покажется странным. Для англичанина этот путь — все равно что регата в Ницце, с той, быть может, разницей, что сигнальные пистолеты пришлось заменить настоящими. Яхта, умело построенная и прекрасно оборудованная для длительных путешествий, легко перенесла испытания.
«Конкордия» насчитывала сорок пять метров в длину, почти восемь — в ширину и была снабжена машиной в семьдесят две лошадиные силы. В трюме ее хранилось восемьдесят бочонков с углем. Скорость яхты достигала десяти узлов в час, а топлива расходовалось всего четыре бочонка в день. Однако владелец яхты — впрочем, дилетант в парусном плавании — использовал паровую машину лишь при полном штиле или встречном ветре. Судно почти постоянно шло под парусами и обнаруживало исключительно мореходные качества.
Сэр Паркер, как некогда и Джеймс Брук, очарованный богатством и изобилием Борнео, решил там обосноваться. Идея начать жизнь плантатора и солдата вполне соответствовала его характеру. Англичанин не чужд был авантюризма. Он плавал вдоль берегов острова, ища подходящее место. Тут-то его и настигло несчастье. Дальнейшее читателю известно…
Пиратов больше не было видно. «Конкордия» на малых парах шла вдоль берега. Управлял движением сам капитан; он стоял рядом с рулевым, постоянно сверяясь с морской картой. Глубина была не больше восьми саженей, и сэр Паркер решил пройти на расстоянии двух кабельтовых от берега и дать пушечный залп из сигнальной пушки. Пороховой дым над палубой еще не успел рассеяться, а на берегу уже показался белый флажок, вслед за которым последовал и ружейный выстрел, что несказанно обрадовало англичанина.
