Я поднимаю глаза на йети, и на долгое мгновение мы встречаемся взглядами. Когда существо склоняет голову, в этом движении мне чудится… уважение? Ну, Мари, что ещё придумаешь?..
– Она здесь, чтобы помочь, – тихо говорю я.
– И как она может нам помочь? – тон Джейка пропитан скептицизмом, и я не могу его за это винить.
– Окно, – после короткой паузы говорит Грейс, – вон там, на четвёртом этаже. Выбитое. И там нет защитной пластины. Видите?
– Слушай, – ворчит Шон, – не предлагаешь же ты взобраться на спине йети по стальным пластинам в разбитое окно на четвёртом этаже, Грейс?
– Вообще-то, это идея, – я пожимаю плечами.
– Мари, – Мишель закатывает глаза, – почему бы тебе не попробовать открыть ещё один портал прямо в отель? Это было бы очень удобно.
– А эта идея ещё лучше, – киваю я.
Я пытаюсь сосредоточиться… Представить себе коридор отеля, или любой номер, или что угодно ещё, но это не срабатывает.
– Чёрт, ничего не выходит, – у меня стучит в висках, – я… думаю, что нам всё-таки придётся воспользоваться идеей Грейс.
– Блядь, Принцесса! – сквозь зубы произносит Джейк.
Я смотрю в его глаза и еле заметно качаю головой. Какое-то шестое чувство подсказывает, что Ваану почему-то нужно, чтобы мы пошли именно этим путём. Для этого он привёл сюда медведицу, и каким-то образом именно он решает, могу ли я управлять его даром.
Потому что, когда я шагаю к йети, мысленно озвучивая просьбу забраться на четвёртый этаж «Небожителя» по заблокировавшим окна и двери пластинам, она опускается на четвереньки и грузно ложится на землю, словно приглашая меня взобраться на мохнатую спину.
Я осторожно, стараясь не тянуть за шерсть, залезаю на медведицу.
– Это круче, чем Кинг-Конг! – восторженно восклицает Радж.
– У меня есть верёвка, – ворчит Джейк, – её будет достаточно, чтобы остальные могли забраться в окно.
С этими словами он достаёт из своего рюкзака толстую связку верёвок и протягивает мне. Когда я её забираю, наши ладони соприкасаются, и, глядя в его глаза, я почти готова остаться и не рисковать, но…
– Я пойду с тобой, – вдруг говорит Диего.
– Но…
– Никаких «но», Мари. Подвинься.
Мой лучший друг взбирается на спину йети позади меня.
– Это плохая идея, – шепчу я.
– Однозначно.
Медведица поднимается на четвереньки, и я вцепляюсь в её загривок, а Диего держится за мою талию. И вдруг йети бросается вперёд – кто же знал, что она умеет так быстро передвигаться? Я едва сдерживаю желание завизжать, а может, и не сдерживаю – чёрт его знает, потому что от скорости, с которой медведица несётся к отелю, у меня закладывает уши.
– Это охуенно! – восклицает Диего.
На нашем пути возникают патрульные Арахниды, но, когда кто-то из них командует открыть огонь, из окружающих отель зарослей высыпают ваанти, нападающие на солдат; ещё двоих, стоящих прямо на пути йети, медведица сбивает своими массивными рогами.
Хорошая девочка.
А потом эта хорошая девочка подпрыгивает – я едва не падаю с её спины, а руки Диего на моей талии сжимаются так сильно, как будто он вот-вот выдавит из меня все внутренности – и карабкается по металлическим стенам отеля. Каждое мгновение мне кажется, что мы вот-вот сорвёмся, но этого, к счастью, не происходит. Когда йети оказывается на уровне разбитого окна, мы с Диего слезаем с её спины, и я действительно чуть не падаю вниз, но друг крепко держит мою ладонь. Йети, издав утробное рычание, спрыгивает вниз.
С моих губ срывается крик, и я высовываюсь в окно – но лишь убеждаюсь, что наша мохнатая подруга благополучно приземлилась и бросилась на помощь ваанти, вступившим в полноценную битву с Арахнидами.
Я, конечно, знала, что кошки всегда приземляются на лапы, но не думала, что это, блядь, относится ещё и к рогатым медведицам!
– Я кретин, – вдруг бормочет Диего.
– Что? – я оборачиваюсь к другу. – Почему?
– Это ж, блин, мой номер, – ворчит Диего, – и как я не понял снаружи…
Почему именно сюда?..
Я растерянно осматриваю помещение, но не нахожу ничего странного или необычного. Кроме скомканного клочка бумаги на прикроватной тумбочке – рядом с ним на толстом слое пыли явно видны отпечатки пальцев. Пока Диего фиксирует верёвку и высматривает наших друзей, я беру лист в руки. На нём всего несколько строк, но я сразу узнаю этот почерк – он принадлежит мне… Или, скорее, Вечному, поскольку уж я-то никогда этого не писала.
«В мире, где всё меняется, некоторые вещи остаются неизменными.
Помни об этом, что бы ни случилось.
Ты должна спасти их любой ценой».
В мире, где всё меняется… В мире, где всё меняется… Мама… Некоторые вещи остаются неизменными.
Мою голову вдруг пронзает такая сильная боль, что я падаю на колени, хватаясь за виски. Что-то внутри меня надламывается, словно рушится невидимый барьер.
Я лежу в этой самой комнате, на этой самой кровати, и мою душу разрывает боль утраты. Диего… застрелен сукой-Лейлой, когда пытался оттащить Эстеллу от едва стоящего на ногах Рурка, сразу после того, как мы его нашли… Эстелла тоже пала от её руки буквально секундой позже… Радж погиб ещё раньше в схватке с Наблюдателями, и теперь, переместившись во времени, я даже не знаю, где его тело… Едва придя в себя, Рурк спровоцировал Крэйга на нападение и с чистой совестью пристрелил его… На лице Зары тогда не дрогнул ни один мускул, а наутро она исчезла из отеля… Куинн давно утонула при попытке выбраться из шахт, я не смогла ничего сделать, чтобы спасти её, вытащила на берег только её труп… Шон и Джейк пытались плыть за подмогой на дрянной моторной лодке, но страшное морское чудовище напало на них, и теперь их тоже нет… Мишель наблюдала за их гибелью с совершенно сухими глазами, а потом, вернувшись в отель, поднялась на крышу и шагнула вниз… Алистер ушёл за своим блядским папашей, пытался забрать с собой Грейс, но им не удалось взять её живой…
Я одна. Совершенно одна.
Умираю на бывшей кровати Диего от кровопотери. Наверное, нож Лейлы, вонзившийся в мою ногу часом ранее, задел какие-то жизненно важные артерии или что там может быть. Я бы спросила Мишель, но она мертва, как и все остальные. Я с трудом переворачиваюсь на бок, глядя на кровавую дорожку, которую сама же и оставила, когда ползла сюда. Крови очень много, я покрыта ей с головы до ног, но далеко не вся принадлежит мне – выдернув клинок из своего бедра, я ухитрилась вонзить его в шею Лейлы, отомстив за Диего и Эстеллу… Но какой в этом смысл, если я всё равно умираю?
Мне не удалось спастись. Не удалось предотвратить гибель ни одного из тех людей, с которыми я прилетела в этот ад. Всё закончится очень скоро… Я прикрываю глаза, опухшие от слёз, и в нетерпении ожидаю своего конца.
Внезапно я чувствую чьё-то присутствие. Кто-то садится на кровать рядом со мной, чьи-то руки осторожно убирают с моего лица слипшиеся от пота и крови волосы, мягко касаются щеки. Я с трудом разлепляю веки. У женщины, которую я вижу, такие же тёмные волосы, как у меня, только чуть тронуты ранней сединой. Вокруг её глаз – один в один такого же цвета, как мои – тонкая сеть морщин.
– Мама? – неуверенно шепчу я. Как здесь могла оказаться моя мама?.. Ещё сутки назад я пыталась представить её лицо или хотя бы вспомнить имя, но ничего не вышло, а теперь она здесь, на Ла-Уэрте… И если я умираю, а она пришла, возможно, что-то случилось дома, и теперь её тоже больше нет.
– Не получилось, – бормочет она. – Марикета, у нас снова не получилось.
– Не получилось что? – я с трудом шевелю обескровленными губами.
– В мире, где всё меняется, некоторые вещи остаются неизменными, – она говорит какую-то бессмыслицу, стирая с моих щёк слёзы, а потом я делаю вдох и больше не могу выдохнуть.
Перед моими глазами вспыхивает мешанина цветов, и всё исчезает в этой ослепительной вспышке.
Я судорожно глотаю воздух, который проникает в заледеневшую грудную клетку рваными горячими толчками. Мои лёгкие словно наполнены холодной водой, и я чувствую себя так, словно только что действительно умерла. Я по-прежнему ничего не вижу, кроме миллиарда вспышек перед глазами, только слышу голоса близких, окутывающие меня, словно чересчур тёплое одеяло, которое мне не терпится с себя скинуть.
