– Блядь, она опять светится! – орёт Зара.
Кто светится? Она ведь не обо мне?
– Марикета, – я чувствую знакомые горячие ладони Джейка на своих плечах, – пожалуйста, приди в себя.
– Маккензи, отойди, она тебя сейчас жахнет! – рявкает Эстелла.
– Тихо, Валькирия, – одёргивает её Майк, – никто никого не жахнет, это ж Марикета, она Дедулю не тронет…
И именно эта странная уверенность Майка вкупе с тем, что он впервые на моей памяти никак не переиначил моё имя, вдруг становится для меня путеводной звездой. Я разрываюсь от боли, разрываюсь от осознания, что все мои воспоминания о доме были ложью, что всё это – лишь игра моего сознания, но я не могу позволить своей ярости причинить кому бы то ни было боль. Нет, это… Это буду не я.
Зрение проясняется постепенно, словно невидимая сила, льющаяся из моего тела, с пульсирующими равномерными толчками затягивается обратно в мои вены. Когда я, наконец, могу увидеть ошарашенные лица моих близких, мне стоит огромных усилий не разрыдаться в объятиях Джейка.
– Что случилось?
– Это ты мне скажи, – бормочет Джейк.
– Ты лежала на полу и светилась, – добавляет Радж.
– Как ты себя чувствуешь? – озабоченно спрашивает Мишель.
– Что значит «светилась»? – я с трудом поднимаюсь на ноги, опираясь на Джейка.
– Ну, – Куинн подходит ближе, внимательно заглядывая мне в глаза, – у тебя радужка позеленела, а вокруг всего тела как будто были искры. Со мной было так же, когда Сердце брало надо мной верх?
– Не совсем, – задумчиво произносит Зара, – тут что-то другое.
– Не хочу вас отвлекать, ребята, – говорит Шон, – но у нас тут, типа, есть, чем заняться. Прости, Марикета, – он разводит руками, – я понимаю, что всё это должно ужасно тебя пугать, но ведь это не задача первостепенной важности?
– Слушай, Кэп, – угрожающе шипит Джейк, – ты что, сейчас сказал, что состояние моей жены – не первостепенно?
– Арагорн, не надо, – я накрываю его ладонь своей, – всё… Нормально. Это действительно ждёт.
У меня есть ощущение, что, когда мы доберёмся до крыши «Небожителя», всё это и вовсе потеряет смысл.
– Тогда вперёд, – ворчливо откликается Зара, – чего мы, нахрен, ждём?
Высыпав в коридор, мы с ребятами очень быстро обнаруживаем, что лифт, конечно, не работает, а лестница, по которой мы пытаемся подняться, обрывается спустя пару этажей.
– Нужно попробовать через другое крыло, – разводит руками Шон. – Придётся спуститься в атриум… Не сомневаюсь, что там полно людей Лундгрена.
– Есть ли у нас другой выход? – пространно замечает Алистер.
Когда мы снова проходим по коридору, в котором был номер Диего, к нам присоединяются взобравшиеся по верёвке воины ваанти. Значит, с патрульными Арахнидами покончено. Спустившись все вместе в атриум, мы обнаруживаем баррикаду, перекрывающую путь к другим крыльям отеля, и, разумеется, не меньше двух дюжин солдат, направляющих на нас винтовки.
– Не стрелять, – властно произносит Лундгрен, выходя из-за баррикады. – Гляньте-ка, кто решил присоединиться к нашей вечеринке.
– Лундгрен, – сквозь зубы бормочет Майк, – сучий потрох. Ты ведь понимаешь, что твои цепные псы так же заперты здесь, как все мы?
– И что с того, мышонок? Или ты сам не отдаёшь себе отчёта, что власть здесь в моих руках?
– Не в твоих, – ядовито поправляет его Джейк, – ты на побегушках у Рурка, забыл?
– Это ненадолго, – с гадкой ухмылкой произносит Лундгрен. – Скоро я убью его… Но начну с вас.
И он возводит дуло громоздкого гранатомёта в направлении Майка. Прежде, чем я делаю вдох, Лундгрен нажимает на курок. Между двумя ударами сердца я вижу, как заряд вылетает из дула, а потом…
А потом это опять происходит.
Я чувствую мощь, наполняющую каждую клеточку моего тела, чувствую ярость, от которой покалывает ладони. Я ни за что не позволю Майклу Дарвину снова погибнуть на глазах Джейка. Не теперь, когда он наконец-то приблизился к тому, чтобы обрести душевный покой. И не от руки ублюдка Лундгрена.
Сила струится сквозь всё моё существо, и всё это длится не более доли секунды, а потом время застывает вокруг меня. Я смотрю на Лундгрена и вылетевшую из его оружия гранату, смотрю на готовых выстрелить Арахнидов, на замерших друзей…
«Ты должна спасти их любой ценой».
Окей, Вечное, я тебя поняла.
Я делаю несколько шагов вперёд, и в абсолютно ваккумной тишине грубые каблуки на моих ботинках стучат по кафельному полу почти оглушительно.
Я не знаю, откуда мне известно, что делать, и уж тем более не знаю, неужели Ваану действительно одобряет мои действия – но какая разница? Заряд, выпущенный из гранатомёта Лундгрена, повинуясь моему желанию, разворачивается обратно. Я перевожу взгляд на целящихся в нас Арахнидов…
– Отдохните-ка в шахтах, – шепчу я, и с ними происходит то же самое, что с Укжаалем и Анахронистами, в которых в разломе стрелял Рурк – они растворяются в воздухе, и я смеюсь, опьянённая собственной мощью. Прежде, чем запустить нормальный ход времени, я вдруг перевожу взгляд на Джейка. На отражающуюся в его глазах решимость, на упрямо сжатые губы – и понимаю, что это не может закончиться так. Если сейчас Лундгрен погибнет, то у Джейка и Майка может никогда не быть шанса восстановить справедливость.
Я разворачиваюсь обратно к Лундгрену и, направив заряд в стеклянную крышу атриума, отбрасываю гранотомёт в сторону. Подхожу ближе к Лундгрену, прикасаюсь к его экзоскелету – и обмундирование издаёт слабый треск от пущенного по нему заряда тока.
Я возвращаюсь на своё место, и каждый шаг отдаётся тупой болью во всём теле, словно из меня выпили все силы, словно воздух вокруг меня загустел, и мне приходится пробираться сквозь него, как через желе.
И время начинает свой привычный бег до того, как я успеваю повернуться. Я слышу, как усиливается пущенный по экзоскелету Лундгрена ток, как он кричит от боли, а потом мои колени подгибаются, и я мягко окунаюсь в непроглядную тьму.
Последнее, что я слышу, прежде чем вырубаюсь – эхо мужского раскатистого смеха.
Резкий запах нашатырного спирта под носом возвращает меня в сознание. Я открываю глаза и вижу склонившуюся надо мной Мишель, а за ней с трудом разглядываю обеспокоенные лица друзей. Джейк сидит рядом со мной на полу и держит меня за руку.
– Пиздец ты бледная, сестрёнка, – замечает Крэйг.
Я приподнимаюсь на локте и щурюсь, оглядывая атриум. Лундгрен лежит без сознания, от его экзокостюма всё ещё исходят искры, а Арахнидов вокруг нет. Всё пространство усыпано осколками.
– Что произошло? – нервно заламывает руки Куинн. – Только что раздался выстрел, а потом взорвалась крыша, Лундгрен упал в конвульсиях, а ты лежала на полу…
– Скажем так, – я выдавливаю слабую улыбку, – Ваану помог мне… предотвратить ужасную вещь.
Я перевожу взгляд на Майка, который стоит на том же месте, что прежде, тупо глядя перед собой – туда, где было дуло направленного на него гранатомёта.
– Ты что, Марикета, – тихо говорит он, заметив мой взгляд, – типа, жизнь мне спасла?
– Типа того, – устало подтверждаю я.
– Я… Спасибо, – он качает головой, словно не верит в то, что снова выбрался из объятий смерти, – пиздец я везучий, да?
– Вы, – выдыхает Эстелла, переводя взгляд с Майка на Джейка и обратно, – два конченных дебила. Зачем вы провоцировали этого, – она кивает на Лундгрена, – мудака? Вам так сильно хотелось, чтобы он закончил начатое и грохнул вас?
Джейк помогает мне встать, и мои колени немного дрожат. Он сжимает мою ладонь, и я молча утыкаюсь лбом в его плечо – ставший родным и привычным запах дыма от его куртки врывается в ноздри, и с каждым вдохом ко мне потихоньку возвращаются силы. Нормальные, физические, а не те, с помощью которых я наворотила дел.
– Но ведь не грохнул же! – возражает Майк. Я поворачиваюсь к Эстелле – она тяжело дышит, глядя на него с неподдельной яростью.
И в этот момент случается то, что обязательно должно было произойти, – Эстелла преодолевает несколько шагов, отделяющих её от Майка, и, запустив ладонь в его волосы, целует с такой страстью, что мне кажется, даже воздух трещит.
