Принеся обет бедности, Али привыкла также довольствоваться и скудными известиями от близких. И все же ее разочаровало, как мало почты прислала Дженьюэри. Сенатор, как обычно, писала от руки на официальном бланке. Письмо отправлено две недели назад; конверт вскрыт — видимо, Дженьюэри это предвидела и ограничилась общими словами. Она уже знала о событиях в Эсперансе, и ее мучило, что Али отправилась дальше.
«Ты теперь… Где же ты? Не близко и не далеко; я тебя не вижу, но ты со мной… Али, у меня как будто что-то отняли. Ты исчезла, словно тень в ночи, а мир и так слишком велик… Пожалуйста, позвони или напиши при первой же возможности. И, прошу тебя, возвращайся. Если другие захотят вернуться — иди с ними».
В письме намекалось и на успехи «Беовульфа»: «Работа над проектом дамбы продолжается». Это было условное обозначение поисков Сатаны. «Но к местности пока не привязывали, координаты уточняются». По какой-то причине Дженьюэри вложила в письмо несколько фотографий Туринской плащаницы и объемное компьютерное изображение отпечатка головы. Али не поняла для чего.
Она смотрела на лагерь. Многие уже распаковали свои посылки, съели домашние гостинцы, показали друг другу фотографии родных и близких. Каждый что-то получил — даже солдаты и носильщики. Только Айку ничего не прислали. Перед ним была новая бобина с альпинистской веревкой — в яркую полоску. Он измерял ее, отрезал и подпаливал концы.
Новости были не только хорошие. В дальнем углу кто-то умолял Шоута поднять его на поверхность. Сквозь музыку доносился голос:
— Но речь ведь о моей жене. Рак груди!
На Шоута ничего не действовало.
— Тогда вам не нужно было отправляться, — говорил он. — Эвакуация только в случае смертельной опасности.
— Это и есть смертельная опасность!
— Имеется в виду опасность для вас, — отрезал Шоут и вернулся к отверстию шахты — докладывать, получать инструкции и передавать по кабелю собранную информацию. Участникам экспедиции было обещано, что у каждой шахты им предоставят линию видеосвязи — поговорить с родными, но до сих пор этой привилегией пользовались только Шоут и Уокер. На поверхности ураган, заявил Шоут, и буровая установка подвергается опасности. «Если погода наладится, у вас еще будет возможность», — обещал он.
Несмотря на разные затруднения и несколько серьезных случаев ностальгии, в целом настроение у путешественников было хорошее. Технология снабжения действовала. Экспедиция запаслась всем необходимым для следующего этапа пути. Люди провели внизу два месяца — осталось еще десять.
Али, прищурившись, смотрела на световое шоу. Ученые веселились, танцевали, обнимались, лихо пили калифорнийские вина, присланные Купером в знак признательности, соревновались — кто кого перепоет; словом, казались счастливыми. Но проскальзывало и что-то другое. Какие-то они стали грязные, заросшие — каменный век, да и только. Такими Али их еще не видела — просто потому, что в последние месяцы она вообще толком не видела. С момента выхода из Эсперансы света было в несколько раз меньше обычной нормы. А теперь люди предстали во всей красе. Под ярким светом обнаружились веснушки, бородавки — как есть, без прикрас. Все вонючие, бледные, словно личинки. У мужчин в бородах высохшие крошки еды. У женщин на головах вороньи гнезда. Ученые выстроились для какого-то ковбойского танца — птицелов Папагено пел «Найти подругу сердца». И тут кто-то выключил оперу и врубил Cowboy Junkies. Медленный танец. Люди встали парами и, обнявшись, раскачивались на неровном полу.
Взгляд Али остановился на Айке, сидевшем у противоположной стены. У него наконец-то немного отросли волосы.
Со своими вихрами и обрезом он напомнил Али деревенского парня, собравшегося поохотиться на зайцев. Немного сбивали с толку его очки — Айк всегда защищал свою, как он говорил, единственную ценность. Иногда Али казалось, что за очками он просто прячет свои мысли, и очки нужны ему, чтобы сохранить уединение. Почему-то она была рада его видеть.
Поймав на себе взгляд, Айк отвернулся, и Али поняла, что он смотрел на нее. Молли и другие девушки посмеивались: Айк, мол, положил на монахиню глаз. Али на это отвечала, что они испорченные девицы; но теперь она поняла, что так и есть. Али заставила себя подняться. Он может в любой момент опять исчезнуть в темноте.
То ли вино было слишком крепкое, то ли здесь, под землей, ослабли запреты, которые она на себя наложила. Так или иначе, Али решилась. Она подошла к Айку.
— Не хотите потанцевать?
Айк сделал вид, что только сейчас ее заметил.
— Вообще-то не очень, — ответил он, не двинувшись с места. — Боюсь, я насквозь проржавел.
Он еще хочет, чтобы его уговаривали?
— Ничего, у меня прививка от столбняка.
— Серьезно, я совсем не умею.
«А я что — умею?» — но вслух Али сказала:
— Пойдем.
Он сделал последнюю попытку:
— Вы не понимаете. Это поет Марго Тимминс.
— Так что?
— Марго, — повторил он. — Ее голос такое творит с человеком… Забываешь все на свете.
Али перевела дух. Айк ее вовсе не отшивает, наоборот, пытается флиртовать.
— Правда? — спросила она и подошла вплотную. В слабом свете обычных фонарей его шрамы и татуировки каким-то образом гармонировали с окружением, а сейчас, при ярком освещении, они опять казались страшными.
— Что ж, думаю, вы понимаете, — признал Айк.
Он встал, не снимая обреза — ремень на нем был из розовой стропы. Передвинул оружие за спину, стволом вниз, и взял Али за руку. Ее рука утонула в его ладони.
Они двинулись на импровизированную танцплощадку — очищенное от камней место. Али чувствовала на себе взгляды окружающих. Молли и другие женщины, обнявшись со своими партнерами, истерически хихикали. Как ни странно, Айк, видимо, входил в первую десятку кавалеров.
В нем была какая-то изюминка. Нечто, проступавшее сквозь варварский облик. Для окружающих он представлял загадку. И вот Али первой удалось разбить лед. Переступая на носочках, как в школьном вальсе, она погрозила насмешницам пальцем.
Айк держался вполне непринужденно. Он повернулся к Али и с каким-то юношеским смущением протянул руки. Она тоже медлила. Оба встали в позицию; Айк так же не решался прикоснуться к Али, как и она к нему. Он с напускным весельем улыбался, но когда они приблизились вплотную, закашлялся.
— Я хотела попросить, — сказала Али, — чтобы вы кое-что объяснили.
— Вы о том животном? — Он не пытался скрыть разочарования и даже остановился.
— Нет, — ответила Али и возобновила танец. — Я про апельсин. Помните? Вы меня угостили апельсином во время спуска под Галапагосами.
