Вокруг двигались танцующие. Айк вытянул руку и повернулся к свету, чтобы показать Али выпуклый шрам — какое-то клеймо. С первого взгляда оно было незаметно среди других, более рельефных отметин. Али провела по клейму пальцами — так, наверное, ощупывают его в темноте хейдлы.
— И что оно означает?
— Это тавро, — пояснил Айк. — Имя, которое мне дали. Больше ничего не могу придумать. Да и сами хейдлы, кажется, тоже. Они просто воспроизводят рисунки, сделанные в древние времена их предками.
Али прощупала рубцы.
— Что значит «тавро»?
Айк равнодушно пожал плечами — словно речь шла не о его руке.
— Наверное, можно назвать и по-другому. Это я придумал такое название. У каждого клана — свое тавро и у каждого члена клана — тоже. Я могу показать вам и другие.
Али старалась сдерживать волнение. Хотя внутри у нее все кричало. Все это время у Айка были ответы на ее вопросы. Почему за столько лет его никто ни о чем не расспросил? Хотя, наверное, его и спрашивали, просто он не был готов отвечать.
— Подождите, я возьму блокнот. — Она едва владела собой.
Вот оно — начало ее словаря, своего рода Розеттский камень. Расшифровав надписи хейдлов, Али сможет подарить человечеству еще один язык.
— Блокнот? — удивился Айк.
— Да, сделаете зарисовки.
— Но у меня они с собой.
— Что — с собой?
Айк начал было расстегивать карман, но остановился:
— Вы точно хотите?
Али уставилась на карман, не в силах дождаться, пока он его откроет:
— Да.
Айк вынул небольшую стопку кожаных лоскутков, размером примерно с визитную карточку, и протянул Али. Они были нарезаны аккуратными прямоугольниками и для сохранения мягкости выдублены. Али в первый момент решила, что это какой-то пергамент, на котором Айк ведет записи. С одной стороны на лоскутках были бледные цветные рисунки. Потом Али разглядела, что это татуировки: выпуклые рубцы и тонкие бесцветные волоски. Это действительно кожа, только человеческая. Или кожа хейдлов.
Айк не заметил, как Али помрачнела, — он раскладывал лоскутки на ее вытянутых неподвижных ладонях и давал ей пояснения, сосредоточенно, словно читал лекцию.
— Этому — две недели. Обратите внимание на переплетающихся змей. Такой мотив вообще-то не встречается. Очень искусная работа, даже на ощупь чувствуешь, что они переплелись. — Он положил два лоскутка рядышком: — Эти два — свежая добыча. По изображению связанных колец можно определить, что они пришли из какого-то дальнего региона. Такой рисунок мне приходилось видеть в Афганистане и Пакистане. Пленники, стало быть. Из-под горной системы Каракорум, в Азии.
Али смотрела во все глаза то на Айка, то на кусочки кожи. Она никогда не была чересчур брезгливой, но эта коллекция ее подкосила.
— А вот пчела — потрогайте. Видите, как она раскрывает крылья? Этот клан я не знаю. Встречал только пчелу со сложенными крыльями и с раскрытыми… А это меня вообще ставит в тупик. Просто точки — и все. Что оно должно означать — следы ног, подсчет времени, времена года? Не знаю даже. Тут, конечно, пещерная рыба. Видите — в уголках рта светящиеся усики? Я такую рыбу ел. В мелких водоемах ее можно ловить прямо руками. Хватаешь за усики — и дергаешь. Как морковку в огороде.
Айк разложил последние лоскутки.
— Тут — геометрические фигуры, которые встречаются на хейдлских рисунках-мандалах. Они довольно однообразные — замыкают внешний круг мандалы и содержат собственно информацию. Вы такие видели на стенах. Надеюсь, кто-нибудь из нашей компании сможет в них разобраться. У нас тут полно ученых людей…
— Айк! — перебила Али. — Что значит «свежая добыча»?
Он взял два лоскутка с изображениями колец.
— День или два.
— Я спрашиваю — кого-то убили? Хейдла?
— Одного носильщика. Имени я не знаю.
— Мы потеряли носильщика?
— Точнее — десять или двенадцать, — сказал Айк. — Вы не заметили? За последнюю неделю они исчезают по двое или трое. Уокер довел их до ручки своим обращением.
— А еще кто-нибудь знает? — Али ни разу не слышала, чтобы об этом кто-то говорил. Выходит, у экспедиции есть и другая сторона, темная и страшная, о которой Али и другие ученые и понятия не имеют.
— Разумеется. Рук-то не хватает.
Айк говорил бесстрастно, словно речь шла о вьючном животном.
— С тыла у нас гораздо больше солдат, чем впереди. Уокер обычно посылает за беглецами погоню. Чтобы другим неповадно было.
— Наказывает носильщиков? За то, что бросили работу?
Айк смотрел на нее с непонятным выражением.
— Когда ведешь людей, один сбежавший может поставить под угрозу всех. Могут разбежаться и остальные. Уокер это знает. Однако из-за тупости своей не понимает, что, когда люди начинают бежать, принимать меры уже поздно. Если бы зависело от меня, — просто прибавил Айк, — все было бы иначе.
Значит, слухи о его рабстве — правда. Неизвестно, в каком качестве, но он действительно водил других пленников. Впрочем, разные темные подробности Али выяснит позже.
— И значит, одного беглеца поймали… — сказала она.
— Кто, парни Уокера? — перебил Айк. — Они наемники, и мышление у них стадное. Они не станут рассредоточиваться и забираться далеко — боятся. Они на часок отстали, подождали и вернулись.
Оставалась только одна возможность, других вариантов Али не видела. И заставила себя спросить:
— Значит, это вы?
Он непонимающе нахмурился.
— Убили носильщика, — пояснила она.
— С какой стати?
— Чтобы другим было неповадно. Чтоб помочь Уокеру.
— Уокер! — фыркнул Айк. — Пусть сам убивает, если ему нужно.
Али почувствовала облегчение. Но только на секунду.
— Этот бедняга недалеко ушел, — сказал Айк. — Да и другие, думаю, тоже. Я нашел его почти полностью разделанным.
Разделанным? Так поступают с заколотым скотом. Айк по-прежнему был сама бесстрастность.
— Что вы имеете в виду? — спросила Али.
Неужели кто-то из беглецов сошел с ума и натворил такое?
— Та самая парочка, я уверен, — ответил Айк. Он потряс лоскутками: — Я их обнаружил, когда выслеживал носильщика. Они напали на него вдвоем — один спереди, другой сверху.
— И потом вы их нашли?
— Ну да.
— И вы не могли привести их обратно, к нам?
Айк изумился:
— Хейдлов?!
Только теперь до нее дошло. Это было не убийство. Но ведь он сказал — «свежая добыча». Вот так новость.
— Хейдлы? — переспросила она. — Здесь были хейдлы?
— Их уже нет.
— Не нужно меня успокаивать! Я хочу знать.
— А вы как думаете? Мы же в их берлоге.
