Три дня ушло на тщательное исследование бункера и изучение системы управления складом, однако, как и предполагал Вася, это не дало никакого результата. Мишка внимательно следил за генератором, не давая ему остановиться. Жуткие, холодящие кровь, завывания повторялись каждую ночь, причем в последний раз уже явно слышалось два голоса, и продолжалось это целых полтора часа. Нервы потихоньку начинали сдавать. Во время обеда Герман сорвался и запустил полной банкой тушенки в стену. Содержимое мелкими брызгами разлетелось по ночлежке.
— Не могу я больше жрать эту дрянь! — заорал Герман и стал рвать на себе футболку.
— Успокойся! — Таня бросилась к нему.
— Отстань от меня, сука! — Он с такой силой отшвырнул от себя девушку, что она упала. — Тебе, небось, хорошо тут — столько мужиков на тебя одну!
— Не смей трогать ее! — крикнул Костя, вскочив, и тут же получил кулаком в челюсть.
— А ты что, свечку держал, урод? — сказала Таня, поднимаясь.
— Да чего тут держать? — вопил Герман, истерично хохоча. — Тебя только помани…
— Ну хватит, действительно! — гаркнул Мишка и отвесил Герману увесистую оплеуху.
Тот кубарем отлетел к двери.
— Ах так, сволочи! — Герман выхватил «парабеллум» и выстрелил.
Мишка и Костя бросились на него и отобрали оружие. При этом Мишка так огрел Германа по голове, что тот лишился чувств.
— Вот подонок! — Мишка сел на пол, пытаясь перевести дух.
— Хорошо хоть никого не убил, — выдохнул Костя, вставая и вытирая кровь, сочившуюся из разбитой губы.
— Васёк, — тихо сказала Таня.
Костя и Мишка медленно обернулись. Вася неподвижно сидел на койке, глядя прямо перед собой. Лицо у него было совершенно бледное, а левое плечо заплыло кровью. Мишка вскочил с пола и подбежал к нему.
— Эй, эй, братишка, ты чего?
— Васёк, скажи чего-нибудь, — взмолился Костя.
— Меня убили. Из пистолета, — еле слышно произнес Вася.
Глаза у него закатились, и он стал падать. Мишка осторожно подхватил его, а Костя разорвал рубашку и стал обследовать рану. Таня сидела на койке и с ужасом следила за происходящим, закусив кулаки и поджав под себя ноги.
— Похоже, ничего страшного, — заключил Костя. — Плечо совсем чуть-чуть задето. Но надо бы обработать, перевязать, а то заражение будет. Да и крови много потеряет. Танька, посмотри, у Васьки в рюкзаке есть что-нибудь?
Таня соскочила и полезла под койку.
— Только это, — она протянула пачку аспирина.
— Боюсь, это не поможет. Сгоняй-ка на склад, поищи там что-нибудь.
Таня отчаянно замотала головой, но потом собралась с духом и направилась к двери.
— И пни этого гада. Он там живой? — Мишка кивнул в сторону Германа.
Таня боком обошла лежащее на полу тело и, бросив: «Сам пинай!», побежала на склад.
— Я смелая, я смелая, — подбадривала она себя.
Таня сразу пробралась к дальним стеллажам, поскольку там еще оставались неисследованные полки, и стала вскрывать все коробки подряд. Но ничего путного не попадалось. Отчаявшись, она подняла голову и увидела на самой верхней полке коробки с крестами. Таня охнула. Но делать было нечего, она осторожно поползла наверх, цепляясь за вертикальные стойки стеллажей.
— Я смогу, — убеждала она себя. — Только не смотреть вниз.
Таня ужасно боялась высоты с тех пор, как в детстве упала с дерева и два месяца пролежала в гипсе. Дотянувшись до нужной коробки, она столкнула ее вниз и стала осторожно спускаться. На последней полке нога соскользнула, и Таня упала, сильно ударившись плечом. Не замечая боли, она бросилась к коробке, открыла ее и с облегчением выдохнула. Это были бинты. Таня схватила несколько рулонов и кинулась было обратно, но внезапно раздавшееся глухое рычание заставило ее замереть на месте.
— Господи, только не сейчас! — зашептала Таня, зажмурившись.
Рычание усилилось. Она отчетливо слышала, что это уже не одно, а два существа.
— Что вам надо от нас?! — закричала Таня, не выдержав.
Она бросила бинты, стащила с полки коробку с какими-то консервами и, как остервенелая, стала швырять банки в стальную дверь аварийного выхода. Рычание прекратилось. Таня села на пол и заплакала.
— Что случилось? — спросил Костя, коснувшись ее плеча.
От неожиданности она вскрикнула. Костя присел и обнял ее. Таня уткнулась ему в грудь и зарыдала.
— Костик, миленький, вытащи нас отсюда. Я тоже больше не могу. Мы тут все потихоньку с ума сходим, — говорила она, всхлипывая.
— Все будет хорошо, — успокаивал ее Костя, — я тебе обещаю.
Он погладил ее по голове и вдруг сказал:
— Я люблю тебя, Танюшка.
Она смолкла и, отстранившись, посмотрела ему в глаза.
— Опять шутишь?
— Не шучу. И, как видишь, абсолютно трезвый. Я много думал и понял, что тогда, четыре года назад, в лесу, тоже говорил всерьез. Просто потом почему-то было очень стыдно. Мне кажется, я всегда любил тебя, просто не понимал этого. — Он поцеловал ее.
— Ой! Чего же мы тут сидим? — встрепенулась Таня. — Там же Васёк кровью истекает.
— Ты что-нибудь нашла? — спросил Костя.
— Только бинты.
— Отлично! Прихватим еще шнапс для дезинфекции.
И они побежали в ночлежку.
— Где вас носит? — возмущенно спросил Мишка. — Вон уже и киллер очнулся. Ты хоть понял, что ты тут натворил, чудила? — обратился он к Герману.
Тот сидел в углу и молчал. Его била сильная дрожь, и он, похоже, плохо соображал.
— Ну, давайте быстрее Ваську чинить, — Мишка уложил бесчувственное тело на кушетку и встал.
— Воды бы сейчас кипяченой, — вздохнула Таня.
— Обойдемся шнапсом, — сказал Костя.
Он смочил бинты и стал обрабатывать рану. Затем наложил плотную повязку и похлопал раненого по щекам.
— Подъем, больной. Просыпайтесь.
Вася жалобно застонал в ответ.
— Кончай симулировать, у тебя там просто царапина, — сказал Мишка.
— Правда? — слабым голосом спросил Вася. — Я не умру?
— Нет, — хором ответили Костя и Мишка.
— Васенька, миленький, ты как? — Таня бросилась к нему и стала его целовать.
— Я надеюсь, что поправлюсь, — умирающим голосом ответил Вася, инстинктивно ловя ее губы своими.
— Э, поосторожнее, — сказал Мишка, — а то кое-кто может заревновать. — Он подмигнул Косте.
— Да пусть целуются, — отозвался тот. — Главное, что с Васькой все в порядке. Вот с ним что делать, не знаю, — он посмотрел на Германа. — Ему бы сейчас какой-нибудь антидепрессант, или хотя бы валерьянки.
— Касторки ему литр, — сказал Мишка, — чтоб из сортира не вылезал, чтоб жопа у него горела. Чтоб все дерьмо из него выперло.
