Здесь были ножи, кинжалы, стилеты, миниатюрные топорики и еще что-то, чему я не знала названия. Ножны и рукояти поражали невероятным разнообразием. Совсем простые, ничем не цепляющие глаз, чеканные, костяные, украшенные драгоценными камнями, привычной формы и кастетом, как мне назвал такие рукояти кок. Клинки короткие, длинные, тонкие, широкие, изогнутые, раздвоенные.
— Это же потрясающе! — воскликнула я. — Настоящая коллекция!
— Мои сокровища, — горделиво улыбнулся Самель. — Что нравится?
— Все, — честно призналась я, и великан рассмеялся, оглушив меня громоподобными звуками. — Только я не знаю, как все это называется.
Но пояснить Самель не успел, потому что примчался Кузнечик. Он сунул голову на камбуз и вопросил, не замечая меня:
— Мясник, брюхо сводит, когда?
— Пошел на… Закройте ушки, Ангелочек, — попросил меня кок, и я послушно заткнула уши пальцами.
Мужчины некоторое время припирались, но вскоре Кузнечик посмотрел на разложенное на столе оружие и уважительно присвистнул. Я убрала от ушей руки, поняв, что все весомое уже сказано, и господа пираты готовы перейти к цивилизованному диалогу. Кузнечик подошел ближе, взял один из кривых кинжалов, и Самель тут же дал ему по рукам.
— Не распускай грабли, потрох, — ворчливо произнес он.
— Хвастун, — презрительно скривился Кузнечик. — Разве даме могут быть интересны твои зубочистки?
— Хайло захлопни, — снова начал заводиться кок, и я положила ему ладонь на руку, успокаивая.
— Самель милостиво согласился научить меня обращаться с холодным оружием, — пояснила я. — Вот, выбираю.
Кузнечик почесал в затылке и издал настолько заковыристое восклицание, что уши мне спешно зажал сам Самель.
— Мясник никого не подпускает к своим ножам, — пояснил матрос, высказанное удивление. — Ангелочек, вам оказали великую честь. Но ножом еще нужно научиться пользоваться, а я могу показать вам, как метать дротики, в этом мне равных здесь нет.
Я задумалась. Зачем мне еще и это знание? Я же не собираюсь превращаться в воительницу, и все, что меня интересует, это в целях защиты, но не нападения. Да я в жизни не посмею причинить кому-то вред!
— А что, — снова заговорил Кузнечик, — нужно гниду снять бесшумно, дротиком ему в глаз и все.
— Да, иди ты, — фыркнул кок. — Твой дротик, как комариный укус. Вот, — он взвесил на руке один из своих клинков, — в горло точным броском, и привет дьяволу.
Спор разгорался с новой силой. Мужчины приводили доводы, не соглашались с оппонентом, сдабривая все это наиболее подходящими моменту выражениями. Я уже даже не краснела, только открыла рот и слушала, переводя взгляд с одного пирата на другого. Когда последний аргумент был исчерпан, а господа так и не пришли к единому мнению, в ход пошли более весомые доводы. Сначала Кузнечик доказывал состоятельность своей теории увесистой сковородой об голову кока. Затем кок привел контраргумент кулаком в зубы Кузнечика. Научный диспут достиг своего апогея, когда великан махнул рукой, разбив мой нос, пока я пыталась выбраться на палубу, чтобы избежать участия в споре. Мой вскрик и рев великана, просившего прощения, привлек к нам внимание.
На камбуз ворвался Лоет. Он ударил локтем в нос Самель, уложил ударом кулака Кузнечика, а меня торжественно вынес, держа под мышками, на палубу.
— Какого черта там происходило?! — накинулся на меня капитан, осматривая мое залитое кровью лицо.
— Это был ученый спор о превосходстве одного вида оружия над другим, — ответила, изо всех сил стараясь не расплакаться и не выглядеть изнеженной барышней, чтобы не усугубить наказание двух разгорячившихся пиратов. Прозвучал мой голос до отвращения гнусаво.
— Да, к дьяволу, Ада! Только я привожу вас в нормальный вид, как вы снова норовите превратиться в пацана — охламона, — возмущенно произнес Вэй, подталкивая меня в сторону кают.
Я промолчала, потому что мне было больно, обидно и тревожно за кока и матроса, оставшихся на камбузе. И к острословию я не имела сейчас никакой тяги. Впрочем, капитан сейчас и не пытался сверкать своими талантами в источении яда. Он только ворчал себе под нос что-то о том, что меня невозможно оставить в одиночестве и на минуту, и что теперь он будет приковывать меня к себе цепью и таскать за собой, как каторжник гирю. Я хранила молчание, никак не реагируя на его ворчание.
Наш путь закончился у двери каюты, которую выделили лекарю. Вежливо постучавшись и дождавшись приглашения войти, Лоет открыл дверь и снова подтолкнул меня вперед. Возмущенная тем, что ко мне капитан мог вломиться не дожидаясь ответа, а к господину Тину, лишь получив разрешение, я обернулась и, не смотря на свое состояние, наградила пирата гневным взглядом, который он, впрочем, даже не заметил.
— Бонг, у нас опять неладно со здоровьем, — произнес Вэйлр.
— Ангел любить находить приключения, — усмехнулся лекарь и поманил меня к себе.
— Здравствуйте, господин Тин, — поздоровалась я, с опаской подходя к нему.
Меньше всего мне хотелось обнаружить Оли на своем лице. Лекарь усадил меня на стул и повернул так, чтобы свет падал на мое лицо. Он осторожно стер влажной тряпочкой с моего лица кровь, не менее осторожно ощупал нос и отошел.
— Мне тут работы нет. Нос целый, кровь почти остановиться, — сказал он и почесал спинку паучихе. — Мой девочка помогать позже.
Мы с пиратом переглянулись.
— Что ты имеешь в виду, друг мой? — спросил Лоет.
— Сам узнать, — лекарь пожал плечами, и мне это почему-то не понравилось.
— Я сейчас вернусь, — сказал капитан и повел меня на выход из каюты. — Бонг, дай своей чудной микстуры, ну, болит же нос, — обернулся он уже у входа, я кивнула.
Господин Тин усмехнулся и достал из своего саквояжа небольшой пузырек с темной густой жидкостью. Он вручил его Лоету, сопроводив указанием.
— Один маленький ложка. Принести, когда вернуться ко мне.
Вэй довел меня до моей каюты, открыл дверь и, воровато оглянувшись, обошел и схватил со стола маленькую ложечку, оставшуюся на блюдечке, которое еще никто не забрал у меня. Откупорив пузырек, пират накапал в ложечку снадобье и… выпил сам.
— У-у-у, — издал он восклицание, полное облегчение. — Хоть башка пройдет. Этот жмот не хотел мне давать эту чудодейственную жидкость, чтобы помочь в моем похмелье. Ангел мой, как же ты вовремя налетела на кулак Самеля. Спасибо! — с чувством произнес гадкий пират, и я задохнулась от возмущения.
Лоет упал на стул, вытянул ноги и прикрыл глаза. На его лице расплылась счастливейшая из улыбок, показывая высшую степень блаженства. Мне пришлось самой за собой ухаживать. Снадобье немного вязало язык и было терпким на вкус, но буквально через пару минут на моем лице блуждала та же улыбка, что и у капитана. Боль притупилась, и я почувствовала себя гораздо лучше.
