Через неделю Селия отвезла Исабель на последнюю операцию, которая оказалась самой неприятной из всех, — ей установили импланты на место утерянных зубов.
В этот раз ее так накачали обезболивающим, что она к концу операции не совсем пришла в себя и была благодарна, когда медсестра вывезла ее на кресле-каталке из больницы. Голова, руки и ноги у нее были тяжелыми, как мешки с цементом.
— Все хорошо? — спросила Селия, застегивая ее ремень безопасности.
Исабель кивнула, не открывая глаз. Она послушно, следуя указаниям врача, сжимала зубами марлевые тампоны.
Через несколько часов анестезия действовать перестала, и Исабель лежала в кровати, изнывая от боли. Она ворочалась с боку на бок, зажимала голову между подушек и прикладывала к челюсти пакеты с замороженными овощами, которые Селия меняла, как только они начинали оттаивать.
У Селии была странная, но приятная манера ухаживать за больной. Присвоив половину подушек, она разлеглась на пуховом одеяле рядом с Исабель и перескакивала с одного телеканала на другой, пока не находила какую-нибудь комедию, чтобы заставить Исабель забыть о боли. Она купила десерт «О-Джелл» и напиток «Гаторейд», и, хотя дальше ее кулинарные познания не распространялись, Исабель была чуть не до слез ей благодарна. Она вспомнила, как в детстве у нее болели уши, и мама первую половину дня была очень заботлива — позволяла смотреть телевизор в постели, приносила бумажных кукол и сок. А потом, по мере воздействия алкоголя, становилась все более безразличной, и к полудню Исабель уже была предоставлена сама себе.
А на следующий день, когда Исабель вышла из спальни, она обнаружила, что Селия выбросила погибшие растения и купила в супермаркете узумбарские фиалки. Белые стикеры со штрихкодами все еще были небрежно прилеплены к разноцветным терракотовым горшкам. Исабель расплакалась.
— Что? — Селия слегка встревожилась, увидев слезы Исабель. — Подумаешь, пустяки какие. Не особо-то и потратилась.
— Нет, не пустяки, — возразила Исабель. — Спасибо.
И сразу же принялась срывать стикеры с горшков и скручивать в трубочки.
Селия рассмеялась.
— Ты просто помешана на порядке.
— А ты просто… нет, — сказала Исабель и тоже рассмеялась.
В тот день Селия заставила Исабель подключить домашний телефон. И он почти сразу же зазвонил. Селия вскочила с кровати и взяла трубку. Исабель, чтобы услышать, о чем пойдет разговор, приглушила звук телевизора.
— А, привет! — жизнерадостно поприветствовала кого-то Селия и, помолчав, продолжала: — Это Селия. — Последовала новая пауза. — С-е-л-и-я. — Интонация изменилась. — Что ты имеешь в виду? Я тут пока помогаю Исабель… Помогаю выкарабкиваться, присматриваю… Что? О чем ты говоришь? Нет, я ничего не рассказывала. Зачем мне рассказывать? — Дальше Селия перешла на крик: — А почему ты решил, что можешь указывать мне, что говорить, а что нет? Я буду делать то, что считаю нужным… Ты что, мне угрожаешь? Правда? И что же ты сделаешь? Сожжешь в лаборатории? Нет уж, сначала я сама с ней поговорю.
И она повесила трубку.
Селия вернулась в спальню и бросилась на кровать. Они с Исабель вместе смотрели немой телевизор.
— Так, — наконец сказала Селия, — похоже, под Новый год я переспала с твоим приятелем.
— С женихом, — поправила Исабель.
Ей удалось выдавить только одно это слово.
На экране какой-то нелепый актер взмахнул руками и повалился спиной на кровать.
— Прости, — сказала Селия. — Я и понятия не имела, что вы вместе.
Исабель закрыла лицо руками.
— Ты меня теперь ненавидишь?
Исабель затрясла головой, она не могла произнести ни слова.
— Хочешь побыть одна? — спросила Селия.
Не отрывая рук от лица, Исабель кивнула. Когда за Селией закрылась дверь, она уткнулась лицом в подушку, притянула колени к груди и тихо зарыдала. И продолжала рыдать, когда солнце уже давно скрылось за горизонтом.* * *
На следующий день в коридоре появилась большая коробка с тюльпанами. Вскоре после этого зазвонил телефон. Селия взяла трубку одной рукой, а второй поддерживала себя за локоть.
— Да, еще здесь, — непринужденно сказала она. — Нет, я выбросила их в мусоропровод… Да, не сомневаюсь, что они дорогие, а еще мне почему-то не кажется, что она жаждет получить от тебя охапку вялых цветов генитального вида… Нет, я не думаю, что это случится так скоро.
Селия повесила трубку.
— Я правильно поступила? Правильно? — спросила она. — Ты ведь не хочешь его видеть?
Исабель, закусив нижнюю губу, смотрела на контейнеры с тюльпанами и боялась расплакаться. У Селии, что бы она там ни говорила, и в мыслях не было выбрасывать цветы.
— Пока нет, — сказала Исабель. — И вряд ли захочу.
Прошло еще два дня, и он явился сам. Исабель как раз шла в кухню, когда в дверь яростно застучали. Селия быстро глянула на Исабель, а та нырнула за угол рядом с дверью. Селия открыла дверь, но цепочку снимать не стала.
— Я хочу видеть Исабель, — требовательно сказал Питер.
— Это невозможно, — сказала Селия.
— Я знаю, что она здесь. Ее машина на стоянке. Я хочу ее видеть.
— А мне не кажется, что она хочет видеть тебя.
— Что ты ей сказала, потаскушка? — со злобой спросил Питер.
— Потаскушка? — Селия хмыкнула. — В высшей степени оригинально. Тот, кто занимается языком, мог бы придумать что-то получше. В общем, я сказала ей, что мы трахнулись.
— Я был пьян. А ты доступна. Это ничего не значит.
— Это чистая правда.
— Исабель! — заорал Питер.
Исабель прижалась к стене за дверью и съежилась.
— Исабель! Нам надо поговорить! Исабель!
— Я собираюсь закрыть дверь, — спокойно сказала Селия, потом вздохнула и покачала головой: — Знаешь, забавно, но твоя нога никак не действует на цепочку.
Исабель посмотрела вниз и увидела коричневый носок ботинка. Это была единственная часть Питера, которая была ей видна из ее укрытия. Она бы не удивилась, если бы он просунул в щель руку и схватил Селию за горло. Через пару секунд ботинок исчез, и Селия захлопнула дверь.
— Какой же козел, — сказала она, запирая дверь на засов. — Хочешь выпить?
— Нет.
— А я хочу.
И Селия пошла на кухню.
Исабель чувствовала, что ее использовали, предали и выставили в дураках. Теперь она понимала — все случилось слишком быстро. Животное влечение, гремучая смесь эндорфинов и феромонов, перед которой логика бессильна, все это привело к тому, что она почувствовала себя защищенной, ей показалось, что она больше никогда не будет одна. Она слишком быстро и без остатка отдалась ему, а он разбил ее мир вдребезги. Хоть она и не рассказала ему всю правду о своем прошлом, он знал достаточно, чтобы понять — предавая ее, он лишает ее веры в людей вообще. Она знала, что он считает, будто сможет вернуть ее и вернуться в ее постель. Он свято верил в свои способности во всех областях, и эта уверенность в себе делала его привлекательным. Только в этот раз он ошибался.* * *
В день, когда Исабель поставили флипперы (протезы зубов, которые крепятся к фиксатору, так как титановые штифты будут приживаться несколько месяцев, и только потом можно имплантировать новые зубы), она пришла домой и обнаружила, что холодильник практически пуст. И квартира тоже опустела — Селия вернулась к себе.
За время, что они прожили вместе, Исабель прояснила для себя некоторые особенности образа жизни Селии. Селия вместе с Джоэлем, Джавадом и еще тремя студентами снимали большой полуразвалившийся дом неподалеку от университета. Когда выяснилось, что Селия спит с троими из них (с Джоэлем, Джавадом и с девушкой, имени которой Исабель не узнала), произошла стычка, во время которой Селия заявила, что, если они не могут с этим жить, она намерена заняться диванным серфингом. Затруднительное положение Исабель пришлось очень кстати. Со временем друзья помирились, и Селия вернулась на прежнее место. Исабель не вникала в детали. Это была просто очередная загадка Селии, которая временами казалась ей больше бонобо, чем гомо сапиенс. Исабель скучала по ней и поэтому использовала отсутствие продуктов (за исключением чатни с лаймом, консервированных персиков и лапши рамэн) как повод пригласить на ужин Селию, Джоэля и Джавада.
Они отправились в небольшой веганский ресторанчик под названием «Кухня Розы». Протезист предупредил Исабель, что ей понадобится несколько дней, чтобы привыкнуть к протезам и научиться говорить чисто, и она решила устроить им испытание. Ребята специально старались вынудить ее произносить слова с шипящими и громко хохотали, когда она начинала шепелявить.
Исабель уже наполовину разделалась с баклажаном с зеленым карри, когда увидела за столиком в темном уголке ресторана этого человека. Она сразу его узнала — это был самый старший из протестующих перед лабораторией, тот, кого Селия звала Лари-Харри-Гари. Он сидел в компании двух мужчин — локти уперлись в стол, галстук ослаблен, пиджак от темно-синего костюма висит на спинке стула. Лари-Харри-Гари был увлечен беседой и явно не замечал, что на него смотрят.
