– Пока не могу вам сообщить, поскольку это касается расследования, которое в настоящий момент ведется.
– Да ну? – вставил я.
– В таком случае, – Элисон выступила вперед, – я настаиваю, чтобы вы прекратили допрашивать моих гостей в таком тоне. Насколько я понимаю, законных оснований находиться здесь у вас нет, поэтому, если вопросы исчерпаны, прошу вас удалиться.
– Вы юрист, что ли?
– Точно.
Снисходительной улыбочкой помощник шерифа дал понять, что именно думает о юристах.
– Ладно, – он водрузил шляпу на голову, – я ухожу. На время.
Элисон распахнула перед ним дверь.
– Кстати, – помощник шерифа обернулся к нам у порога, – как долго, ребятки, вы еще пробудете в Кармелине?
– Пока не могу вам сообщить. – Я понимал, что нарываюсь, однако кодеин придавал мне смелости.
– Как вас зовут? – спросил меня полицейский.
– Бен.
– Ты, похоже, парень смышленый, Бен.
– Да, мне говорили.
– Но для смышленого парня не слишком-то умен. Еще увидимся.
С этими словами помощник шерифа кивнул нам, крутнулся на каблуках и вышел. Элисон закрыла дверь.
– Что, черт возьми, это было? – поинтересовалась Линдси.
– Думаешь, они Джека нашли? – спросила Элисон.
– Нет. Если бы нашли, задавали бы вопросы, сказали бы нам, – ответил Чак.
– Но что-то они определенно знают, – подытожил я.
– Да ну? – сказал Чак, и мы покатились со смеху.
– Кончай, старик. Мне больно смеяться, – взмолился я.
– Не смешно, – Элисон, однако, продолжала хихикать. – Возможно, мы серьезно влипли.
– Чего тогда хохочешь? – подначил ее Чак.
– Над своей жизнью хохочу, – ответила Элисон с глубоким вздохом, вызвавшим новый приступ смеха.
– Этот парень, – сказал я, – лишил какую-то деревню местного дурачка.
Опять гогот.
– Поверить не могу, – Линдси подошла и присела ко мне на диван. – Вы двое его просто разъярили.
– Думаешь? – усомнился Чак.
– Держу пари, у него есть проблемы посерьезнее, – отмахнулся я.
– Да уж, – сказала Линдси уже без улыбки. – А у нас?
– О чем ты? – спросила Элисон.
– Им что-то известно. Чак прав, Джека они не нашли, но, видимо, подозревают, что мы имеем отношение к его исчезновению. Поэтому помощник шерифа так интересовался вашими синяками и окровавленной курткой. Искал свидетельства применения насилия. А значит, кто-то его проинформировал.
– Возможны варианты, – принялся рассуждать Чак. – Первый: они знают, что мы похитили Джека, но доказательств нет. Второй: возможно, кто-то слышал, как Джек пару ночей назад все тут перевернул вверх дном, и этот кто-то сообщил в полицию.
– В таком случае полиция заявилась бы уже давно, – возразил я.
– Сьюард, – сказала Элисон.
– Что?
– Сьюард. Похоже, он.
Как только Элисон произнесла его имя, мы все поняли, что она, вероятно, права. В конце концов, Сьюард знал или подозревал о нашей причастности с самого начала, а после эпизода с пейджером Чака вряд ли сидел сложа руки и спокойно наблюдал за развитием событий. Он слишком зависит от Джека, поэтому ухватится за любую зацепку, особенно поймав Чака на откровенной лжи.
– Думаешь, он позвонил в управление округа? – уточнил я.
– Почему бы и нет? – ответила Элисон. – Сказал им, мол, имею основания считать этих ребят замешанными в похищении, и попросил пойти разведать. И прекрасно знает: пойдут и разведают. Что им еще делать?
– Логично, – согласился. – Ну а нам-то что делать?
Будто в ответ на мой вопрос зазвенел телефон, Линдси подхватила переносную трубку, брошенную кем-то на лестнице, и сказала тихо “алло”. Конечно, по законам жанра звонить должен был Сьюард, полицейские или даже Джек, решивший сообщить наконец о своем местонахождении. Но дело происходило в реальной жизни, которая тем и отличается от кинематографа, что редко действует по сценарию.
Линдси не изменилась в лице, нет, лицо ее скорее застыло, превратилось в непроницаемую маску: едва уловимый спазм мельчайших мимических мускулов, заметный только человеку, очень близко знакомому с Линдси. Кто звонит, оставалось загадкой, однако всем было очевидно, что с предшествовавшим разговором это никак не связано. Мне было очевидно и другое: Линдси звонок обеспокоил.
– Привет, – сказала она без выражения. – Как поживаешь?.. А, да?.. Правда?.. Нет, он в порядке, в порядке… да.
По спине пробежал внезапный холодок, будто чуть слышно охнула душа, когда Линдси взглянула на меня и протянула трубку со словами:
– Это тебя.
– Кто там? – промямлил я, забирая трубку. – Алло?
– Бен?
Сара. Вот блин. Еще мгновение Линдси смотрела на меня, потом ушла в кухню.
– Привет, – сказал я.
– Кто там? – спросил Чак нетерпеливо.
Я прикрыл трубку рукой, шепнул: “Сара”. Пока они с Элисон обменивались недоуменными взглядами, Сара продолжила:
– Я волновалась за тебя.
– Почему?
– Ты ведь звонил мне, помнишь? Из больницы.
– Ах да. А как ты меня здесь нашла?
– Ты сказал, что находишься в горах. Другого места в горах, где ты мог бы быть, я не знаю. А номер сохранился в записной книжке.
Я вздохнул.
– Не следовало звонить тебе, конечно. Но меня накачали какими-то сильными лекарствами…
Чак с Элисон переглянулись и тоже деликатно удалились в кухню.
– Я волновалась, – повторила Сара тихо.
– Понимаю, но со мной ведь все в порядке.
Что угодно отдал бы, лишь бы не говорить с ней сейчас.
– Прекрасно! – В голосе Сары послышалось раздражение. Я, конечно, причинил ей боль.
– Послушай… – Я чувствовал себя последним мерзавцем. – Ужасно не хочу показаться грубым, но не могу сейчас занимать телефон…
– Разумеется, – голос Сары заледенел. – Ни в коем случае не хотела тебе помешать.
Я решил, что ответ на ее прозрачный намек затянет дискуссию, и сказал только:
– Знаю.
– Отлично. Будь любезен, если тебе когда-нибудь еще придет в голову позвонить мне, не вздумай.
– Понял.
И как только меня угораздило набрать ее номер? Похвастаться благоразумием я никогда не мог, но вот так добровольно отдать себя на растерзание…
– И впрямь, видно, тогда окосел, – пробормотал я.
– Что, прости?
– Ну ладно, – и я нажал “отбой”.
Не будь я так измучен, зашвырнул бы трубку в другой угол гостиной. Столько поводов для расстройства принес этот разговор, я даже затруднялся с ходу в них разобраться. Совсем не хотелось жестко обходиться с Сарой, и причинять боль Линдси не хотелось, однако, сделав идиотский сентиментальный звонок с больничной койки, я, похоже, умудрился осуществить и то и другое. Без всякого предупреждения перед глазами поплыло, закружилась голова. Я снова лег на диван, прикрыл глаза. Комната вращалась. Это дошла недавно принятая доза кодеина. Итак, я в разводе. Плохо. Не потому, что я по-прежнему привязан к Саре, просто развод определенно сигнализирует: в моей жизни начинает происходить необратимое. Перемены я никогда не жаловал, и звонок Саре – лучшее тому подтверждение. Я, кажется, намеревался встать с дивана и пойти объясниться с Линдси, но кодеин пленных не берет, и без дальнейших предисловий я провалился в черный сон без сновидений.
Проспал я в результате до самого утра. Сквозь сон почувствовал, как кто-то набросил на меня одеяло. Очень надеялся, что Линдси, но сбережения свои на это не поставил бы. А может, и поставил бы, принимая во внимание последние события. Из кухни доносился аромат яичницы и кофе, и я ощутил сильнейший голод. Провел поверку, убедился, что сегодня все части тела настроены функционировать, правда, не все с равным энтузиазмом. Осторожно поднялся с дивана, привел себя в вертикальное положение и немного поелозил пальцами ног по ковру. После аварии у меня обнаружилась одна странность: мне нравилось ощущать голыми ступнями ковровый ворс, это почему-то успокаивало.
Я направился в кухню. Разряды статического электричества, возникавшие от соприкосновения моих босых ног с ковром, похрустывали, как рисовые хлопья в рекламе. Чак с Элисон угрюмо жевали завтрак.
– Привет, – я отодвинул стул.
– Доброе утро, – сказала Элисон.
– Как самочувствие? – Чак раскладывал омлет на куске подсушенного белого хлеба.
Дождавшись, пока он закончит, я схватил бутерброд с его тарелки, ответил, впиваясь зубами в хлеб:
– Голодный. Соли мало, – и потянулся через Элисон за солонкой.
– Критиковать каждый может, – Чак взял другой кусок с тарелки в центре стола.
– Где Линдси?
– Пошла к озеру, – сказал Чак. – И если хочешь знать…
– Не хочу.
– …у нее не очень-то счастливый вид, – все же закончил он.
Прихватив еще кусок тоста с омлетом, я вылез из-за стола.
– Вот, – Чак полез в карман. – Пригодится.
Он достал пузырек с обезболивающим, вытряхнул из него таблетку, разломил напополам, бросил мне половинку со словами:
– Дневная доза.
Я поймал таблетку ртом и смыл в желудок апельсиновым соком из стакана Чака.
