— Это когда-нибудь соприкасалось с продуктами животного происхождения? — то и дело спрашивали они.
— Вы уверены, что это готовилось на растительном масле?
— Да, это имеет очень большое значение, — объясняли они официантке, которая начинала дергаться, потому что ее ждали другие посетители. — Угнетение женщин и животных исторически связано. Разве не ясно, что работа официантки или любая другая малооплачиваемая работа, рассчитанная на чаевые, — это форма угнетения?
Пара, сидевшая за столиком рядом с этой компанией, ушла, и Джон нырнул на освободившееся место, едва не сбив с ног женщину, которая балансировала на высоких каблуках с мартини в руке. Джону сразу стало не по себе, и он пригласил женщину составить ему компанию, но она только закатила глаза и прошла дальше. Этот обмен любезностями привлек внимание экофеминисток. Пару секунд они рассматривали Джона, потом отвернулись и стали бормотать что-то вроде «отвратительно», «свинья» и все в таком духе. Джон мог только представить, во что, знай они ее, они превратили бы его фамилию. Один из официантов мужского пола, очевидно, не угнетенный, подошел к столику Джона и принял заказ — сандвич по-деревенски и еще одно пиво. Из-за столика по соседству до ушей Джона доносились разговоры об убийствах и промышленных фермах.
Прошло полчаса. Сандвич по-деревенски так и не появился, и Джон заказал еще одно пиво, а еще через двадцать минут, после того, как загнанный официант поведал ему, какая запара на кухне, еще одно. Спустя еще полчаса плюс бокал пива Джон сдался и попросил официанта просто принести счет.
К этому времени уже стемнело, и Джон отказался от мысли разведать обстановку вокруг Дома обезьян. Дорога обратно в «Буканьер Инн» оказалась нелегкой — тротуар разбегался перед Джоном в самых разных направлениях, и до цели он добрел уже на полусогнутых. Оказавшись в номере, он позвонил Аманде.* * *
Джон проснулся в холодном поту. Он рывком повернулся на бок и посмотрел на часы. Половина пятого. За дверью его номера, проскрипев шинами по гравию, затормозила машина. Из нее с невыносимым рыком неслись басы какой-то клубной музыки. Дверцы машины открылись, и громкость музыки увеличилась раза в четыре. Под музыку кричали и хохотали какие-то люди. Джон не мог понять — русские это были, украинцы или латыши, он просто понимал, что они пьяные. Дверцы машины захлопнулись, несколько раз просигналил клаксон, а потом, судя по звуку, по крылу ударили то ли туфлей, то ли сумочкой. После того как машина уехала, начали визгливо смеяться женщины. Послышался звук шагов, и Джон с облегчением понял, что дамы цокают на своих каблучках мимо его номера. Он слышал, как они где-то в отдалении поднимаются по бетонным ступенькам, а потом с ужасом понял, что они вернулись и вошли в номер прямо над ним.
Женщины включили музыку, какой-то иностранный техно-поп, и началось — хождение, вода в душе, бесконечная болтовня. Скрипел пол, скрипела кровать. Беседа была оживленной и громкой и то и дело прерывалась взрывами смеха.
Он позвонит ночному дежурному, вот что он сделает. А если дежурного нет, тогда он позвонит…
Джон смотрел в потолок широко открытыми глазами. Он вспомнил свой разговор с Амандой.
Она сказала, что купила тест на беременность. Он был пьян и пошутил, что с собакой проще, потому что не надо менять подгузники и платить за колледж.
И после этого Аманда повесила трубку и отключила телефон.
Джон пытался понять причину своей паники. Он всегда знал, что у них будут дети, даже представлял, как Аманда сидит у окна со спеленутым младенцем на руках, и солнце заливает их золотым светом. Но со временем эту картинку сменили другие. Угроза здоровью Аманды, тяжелые роды, бессонные ночи, подгузники и понимание того, что это не закончится и через восемнадцать лет. Дальше — колледж, свадьба, первый взнос (который всегда прощается), и это еще если повезет, потому что иногда они вообще не съезжают. А иногда, даже если они оставили твой дом, они возвращаются. А если они отчалили удачно, они начинают рожать своих детей, и все начинается сначала, с той же мерой ответственности. А если они с Амандой заведут ребенка, какое пространство их жизни оккупирует Фрэн? Джон уже сейчас мог очень живо это себе представить — все эти советы, бесконечное кипячение и стерилизация. Он будет заполнять холодильник вредными для кормящей матери продуктами. Использовать не тот порошок для детской одежды и не в том количестве. Он будет всегда и все делать неправильно. А потом, когда младенец превратится в карапуза, начнутся охи по поводу случайной беременности, отметки в календаре и секс по определенным дням. Джон знал, что, стоит ему ступить на этот скользкий путь, его затянет в генетическое болото, он станет рабом грязных подгузников, футбольных тренировок и походов к ортодонту. А потом начнутся волнения насчет употребления наркотиков, беседы о презервативах и бесконечные ночи, когда он будет изводить себя вопросами: где? с кем? и когда вернется?
В номере наверху не собирались униматься, а Джон лежал, положив ладонь на лоб, тупо уставившись в потолок.
Вялые и явно разочарованные продюсеры постепенно заполнили зал для совещаний. У Кена Фолкса, по всей видимости, отсутствовали естественные биологические ритмы. На этот раз он собрал всех после обеда, что было бы разумно, если бы в последний раз он не собирал их перед рассветом в этот же самый день.
Фолкс сердито жестикулировал, пока все рассаживались по местам. Сам он садиться не стал. Наконец он взял пульт и навел его на монитор на стене. Когда появился «Дом обезьян», он прогнал запись до того момента, когда обезьянам доставили большую коробку.
«Динь-дон!»
Бонобо, которые отдыхали перед телевизором, явно были удивлены — они ничего не заказывали. Когда они обернулись к входным дверям, их телеканал переключился на первый эпизод из дико популярного сериала Фолкса «Леди Горячие Сиськи».
— Сэр, — сказал директор по маркетингу.
У директора были серо-малиновые круги под глазами, он, как и все собравшиеся, знал, что будет дальше. Они видели это в прямом эфире час назад.
Взмахом руки Фолкс приказал ему замолчать. Бонзи и Джелани затащили коробку в дом и начали изучать ее содержимое. Фолкс сделал звук погромче. Сэм остался у телевизора и пытался переключить его на «Планету обезьян». Лола выудила из коробки вибратор, включила и стала водить им по полу. Бонзи достала надутую секс-куклу, настороженно ее оглядела. Потом ткнула в куклу пальцем и отскочила в сторону, вернулась и снова ткнула, а потом отнесла в угол комнаты и укрыла одеялом.
Фолкс прокрутил в ускоренном режиме еще какой-то кусок, в течение которого, в общем, ничего не происходило, и нажал на паузу.
— Что это такое, мать вашу? — спросил он.
Продюсеры смотрели кто в стол, кто в стену. Некоторые качали головой.
— Я спрашиваю, что это такое?
— Может, они не поняли, — подал голос самый отважный и съежился под взглядом Фолкса.
— Никто не хочет сказать, сколько долгосрочных подписок это принесло?
Желающих не нашлось. Фолкс принялся ходить взад-вперед.
— Сколько проголосовало за следующий час?
Снова тишина.
— Я провел кое-какие изыскания… — сказал вице-президент по маркетингу.
— И?
— Очевидно, шимпанзе склонны к алкоголизму. В Уганде несколько шимпанзе пробрались на нелегальный винный завод, а потом, ну, напали на людей. Погибли дети. Так вот, я подумал, что вместе с военным видео можно, помимо пистолетов, отправить еще и пиво.
Блондинка с тугим узлом волос на затылке откашлялась и неохотно вступила в разговор:
— Но разве это не даст им лишние козыри в суде?
Фолкс прошел на свое место в голове стола и сел. Он откинулся в кресле и сложил ладони домиком.
— Ах да, — тихо сказал он, — суд. Кто-нибудь хочет что-то сказать?
— Иск подала организация «Люди против эксплуатации обезьян». Они…
Фолкс подался вперед и грохнул кулаком по столу.
— Я знаю, кто это! Я хочу знать, что мы будем с этим делать! Никто ничего не скажет?
Финансовый директор выпрямился в кресле.
— Сэр. Позвольте мне. Может, вместо того чтобы ломать голову, как радикально повысить подписку, стоит начать обдумывать стратегию отхода? Мы можем просто отдать им обезьян…
— И проиграть суд? Никогда. Что еще?
Никто не шелохнулся. Блондинка посмотрела на некоторых из своих коллег, заранее съежилась и сказала:
— Сэр, раз уж мы заговорили об исках, есть еще кое-что, что нам надо обсудить. Это стало настоящей проблемой…
— Этот урод из Канзаса?
— Да.
Фолкс задумался. Шло время, продюсеры начали нервно переглядываться.
— Ладно, — наконец сказал он. — Шаг первый — выпустите пресс-релиз. Накрутите количество подписчиков, пусть думают, что на следующий эпизод «Прайм-тайм» у нас сотни тысяч голосов. Пустите журналистам пыль в глаза. Подождем пару дней, заинтересуем их. Потом пошлите обезьянам пиво и пистолеты и убедитесь, что курки взведены. А покуда избавимся от петиции.
