– Но ведь он…
Мать гневно взглянула на сына. Петр посмотрел на нее, и сердце дрогнуло от жалости, но ненависть к отцу пересилила. Пьянство Констанция погубит всех и вся!
Плацидия, из последних сил сохраняя достоинство, повторила:
– Оставь нас, Петр.
Юноша не сдвинулся с места.
– Ступай! – настойчиво приказала мать.
Петр неохотно повиновался.
– Нуминций, вели прислуге принести теплой воды, – сказала Плацидия.
Констанций смущенно поглядел на окровавленное лицо жены и попытался извиниться, но она резко оборвала его:
– Твой сын прав, надо что-то делать. А сейчас оставь меня в покое.
Констанций снова посмотрел на жену – прекрасную и холодную, как мраморная статуя. Она его презирала? Отвергала? Что она вообще чувствовала? Сгорая от стыда и унижения, он вышел из комнаты. «Надо что-то делать…» – мелькнула мысль.
Плацидия так и не дала воли слезам, хотя и понимала, что так долго продолжаться не может.
Тем временем Петр готовился к отъезду.
Впервые за четыреста лет Саруму грозила страшная опасность: неминуемое вторжение варваров, способное уничтожить и мирную долину, и виллу на холме, и все семейство. Помощи ждать было неоткуда. Римские легионы ушли с острова двадцать лет назад, а мест ные жители воевать не умели. К тому же Констанций не озаботился укреплением своего поместья, надеясь на то, что римское семейство в Саруме защитят христианские легионеры.
Констанций Портий, землевладелец-куриал, гордился не только римским гражданством, но и приверженностью христианской вере. За сто лет до описываемых событий император Флавий Валерий Аврелий Константин, именуемый Великим, принял христианство и объявил его государственной религией Римской империи. Разумеется, по-прежнему процветали и многочисленные языческие культы, но Констанций во всем следовал примеру императора и считал, что христианство – достойная им замена. Более того, Констанций, как и многие в Британии, исповедовал христианство особого толка, следуя воззрениям монаха Пелагия, учение которого взбудоражило Римскую империю. Пелагиане утверждали, что каждый хри стианин должен не только веровать в Бога, но и доказывать свою веру добрыми деяниями – лишь так ему откроется путь в Рай.
– Бог даровал людям свободу воли, – объяснял Констанций сыну, – и Он следит за нашими деяниями и поступками. Заповеди Господни способен исполнять каждый.
Официальная Церковь объявила это учение ересью, однако в Британии, на родине Пелагия, оно было широко распространено, и Констанций свято в него верил. Именно это и стало причиной очередной ссоры. Петр потребовал от отца взять на службу отряд германских язычников для защиты от неминуемого вторжения варваров на христианскую виллу. Свои дерзкие требования сын сопроводил обидными и оскорбительными обвинениями.
– Имперские легионы давно покинули остров и не собираются возвращаться! – заявил Петр. – На что подвигла тебя хваленая свобода воли? На пьянство и бездействие?
Констанция возмущала подобная наглость, хотя в глубине души он понимал, что сын прав.
– Я спасу наш род и наш дом, – упрямо бормотал он.
Вилла Констанция Портия стояла на том же месте, где четыреста лет назад построил свой дом Гай Портий Максим. Теперь в особняке было восемь комнат на первом этаже, с трех сторон окружавших прямоугольный двор, а спальни располагались на втором этаже. За домом находились многочисленные хозяйственные постройки. Внешне здание мало чем отличалось от прежнего: фундамент и стены первого этажа сложены из камня, стены второго этажа построены из плетеных щитов, промазанных глиной и оштукатуренных; строение венчала черепичная крыша. В старом саду, обнесенном каменной стеной, на клумбах цвели ирисы, маки и лилии, а посредине в два ряда высадили пышные кусты рододендронов.
Обстановка виллы заставила бы старого Тосутига трепетать от восторга: просторные, светлые комнаты, вестибюль, облицованный розовым мрамором, привезенным из Италии двести лет назад, стройные мраморные колонны с ионическими капителями у каждой двери и настенные фрески с изображениями охоты и пиров.
Однако главным предметом гордости семейства Портиев были великолепные мозаичные полы.
На вилле воцарилась тишина. Плацидия со служанкой удалилась к себе, Петр и Нуминций куда-то исчезли. Констанций замер на пороге триклиния – пиршественного зала, – разглядывая тридцатифутовое мозаичное изображение, заключенное в квадратную рамку, украшенную сложным геометрическим узором: в центре – Орфей, в алых одеждах, с лирой на коленях, вокруг – различные звери, растения и птицы, среди которых выделялись золотисто-коричневые фазаны, привезенные в Сарум основоположником рода Портиев. Мозаику сложили мастера из Кориния[7], города в двадцати милях к северу от Акве-Сулис, и в 300 году от Рождества Христова ее купил прадед Констанция. Подобными мозаиками украшали свои виллы знатные римские семьи в провинциях. «Наш род четыре века обитает в Британии, – говаривал отец Констанция. – И дом свой мы не покинем».
Констанций сглотнул подступившие слезы. Великолепная мозаика стала для него олицетворением всех достижений Римской империи; он не допустит, чтобы ее уничтожили.
Он вздохнул и отправился в молельню.
Вот уже четыреста лет Британия была римской провинцией; имперской власти не покорились только пикты и скотты на далекой северной оконечности острова. Семейство Портиев в Сорбиодуне наслаждалось мирной жизнью в захолустье. Шло время, росли города – Вента-Белгарум на востоке, Дурноварий на юго-западе, Каллева на севере, – термы в Акве-Сулис несколько раз перестраивали и расширяли. Римская империя казалась вечной и незыблемой.
Однако с течением времени имперская власть ослабела; становилось все труднее и труднее управлять огромной территорией, даже разделенной на четыре части – две на западе и две на востоке. Впрочем, и в тетрархии не обошлось без беспорядков и мятежей, в подавлении которых приходилось принимать участие и легионам, стоявшим на далеком северном острове Британия.
В довершение всех бед участились набеги восточных варваров, которые начались в III веке от Рождества Христова. Воинственные племена прибывали в Европу одно за другим – то Аттила со своими гуннами, то неведомые кочевники-степняки из далекой Азии, то отважные воины с берегов Балтийского моря. Их имена оставили неизгладимый след в истории – франки, готы, бургунды, лангобарды, тюринги, вандалы, саксы и многие другие.
Начался медленный, но необратимый распад Римской империи.
И все же далекий остров Британия процветал под защитой имперских легионов, за надежными крепостными стенами городов, а римский флот успешно отражал набеги пиратов-саксов.
Впрочем, примерно в 400 году неуемная алчность жителей Британии привела к окончательному выходу провинции из состава Римской империи. Все началось с того, что британские легионеры взбунтовались против малолетнего императора Флавия Гонория Августа и высадились на севере Галлии, избрав своим предводителем простого солдата, некоего Флавия Клавдия Константина, который стал узурпатором. Британия осталась без защиты.
Бургунды и саксы тем временем переправились через Рейн и вторглись в Галлию, наголову разбив римские легионы. Британцы, оказавшись отрезанными от империи, тоже решили взбунтоваться, объявили себя независимыми и изгнали имперских чиновников с острова.
Констанций, как и многие родовитые жители Британии, обрадовался такому повороту событий.
– Мы изнываем под бременем налогов, – объяснял он Плацидии. – Нам, землевладельцам-куриалам, приходится хуже всех. Имперские чиновники разоряют нас непомерными податями на нужды городов и армии, на строительство дорог и крепостей, а взамен не обещают ничего, кроме расходов.
Итак, британцы изгнали римлян, прекратили выплату налогов и стали ожидать дальнейшего развития событий, полагаясь лишь на свои силы. Поначалу ничего страшного не случилось: огромная империя будто бы и не заметила мятежной провинции. Легионы не возвращались.
Внезапно произошло невероятное событие. В 410 году, за три месяца до рождения Петра, Аларих, вождь вестготов, захватил Рим.
Вечный город, столица империи, священный символ римского владычества, пал под напором безземельных варваров из-за того, что гордый римский сенат отказался платить дань презренным вестготам. Весть об этом потрясающем событии мгновенно разнеслась до самых отдаленных уголков империи. Казалось, римской цивилизации пришел конец.
Однако Римская империя устояла. Год спустя в Равенне юный император Гонорий с радостью узнал, что войска Константина разгромлены, а сам узурпатор казнен. Вестготам уплатили дань, и варвары убрались восвояси. Пришло время восстановить былую славу Западной империи. Впрочем, возвращать легионы в далекую Британию Гонорий не собирался.
