– Я вступлю в поединок за Джона из Шокли, – объявил рыцарь.
Виллем исподлобья поглядел на Годефруа, понимая, что ни за какие деньги не найдет желающих сразиться с закаленным в боях рыцарем, ведь меч нормандского воина легко поразит любого противника.
– Что ж, продолжим? – нетерпеливо осведомился король.
Кожевник понуро свесил голову и пробормотал:
– Нет, ваше величество.
– В таком случае тяжба прекращается, – объявил Стефан и лукаво подмигнул Годефруа.
Придворные расхохотались. Виллем, багровый от ярости и унижения, поспешно вышел из зала.
– Ничего, мы с Шокли еще сочтемся, – шепнул кожевник жене.
В день святого Рождества знатные землевладельцы явились в Сарисберийский замок, где принесли клятву верности королю Стефану, однако семья авонсфордского рыцаря по-прежнему оставалась в Лондоне.
– Рано им возвращаться, – сказал Годефруа Шокли.
Временное перемирие подходило к концу. Над замком на меловом холме снова витала смутная угроза.
Весной 1140 года Ришар де Годефруа, скромный нормандский рыцарь, уставший от тягот земного существования, с глубоким удовлетворением наконец-то отыскал путь к спасению своей грешной души.
В начале января рыцарь, по обыкновению, пришел в собор, преклонил колена у гробницы епископа Осмунда и начал читать молитву:
– Радуйся, Мария, благодати полная…
Дыхание облачком висело в морозном воздухе, однако же Годефруа почудилось, что от надгробия блаженного епископа исходит чудесное тепло. Рыцаря охватило умиротворение. Он провел за молитвами дольше обычного и закончил привычной просьбой:
– В эти безбожные времена, о блаженный Осмунд, наставь меня, как спасти грешную душу.
У входа в собор Николас, коротая время в ожидании господина, разглядывал обрывок пергамента.
– Что это, масон? – спросил рыцарь.
– Ох, милорд, так сразу и не разберешь, – ответил каменщик, показывая рисунок Годефруа.
В разделенном на четыре части круге вилась полоска, змейкой скручиваясь в спиральные петли.
– Да, замысловатый узор. Для чего он? – удивился Годефруа.
– Это лабиринт, – пояснил Николас. – Вот смотрите, милорд… – Он провел коротким толстым пальцем по петлям и завиткам, которые непрерывной лентой переходили из одной части круга в другую, симметрично повторялись в ней и свивались кольцом в самом центре. – Такие узоры выкладывают на полу храмов, да и под открытым небом в дерне вырезают. Даже в Риме такой есть. Говорят, узор изображает путь в град Божий, Иерусалим, – если пройти лабиринт на коленях, с покаянной молитвой, то это зачтется как паломничество в Святую землю.
– Может, и так… – усмехнулся рыцарь.
На этом разговор оборвался.
Два дня спустя Годефруа отправился на холм, в свою любимую тисовую беседку, и неожиданно вспомнил о лабиринте – уединенная поляна, окруженная кольцом высоких деревьев, представляла собой прекрасное место для такого сооружения. Неужели епископ Осмунд снизошел к мольбам рыцаря?
Годефруа решил посоветоваться с каменщиком.
В феврале 1140 года в Англии установился непрочный мир. В ко шарах на взгорье блеяли новорожденные ягнята, а Николас по прозвищу Масон вывел работников на холм, к древнему могильнику.
В дерне на поляне прокладывали странный узор – круг, разделенный на равные четверти, поочередно пересекала извилистая тропа, в точном соответствии с рисунком на пергаменте. Сначала она шла от внешней окружности к центру, потом резко поворачивала, выписывала замысловатые петли, снова возвращалась к внешнему кругу, переходила в соседний сегмент, где повторяла свой извилистый путь, пока наконец в последней четверти не выводила точно в середину круга.
Годефруа часами изучал рисунок и пришел к выводу, что он служит прекрасным символом блужданий и стремления души к совершенству, а потому вполне заменяет паломничество.
– Великий мудрец создал этот лабиринт, – сказал он как-то каменщику.
Николас согласно кивнул, хотя в узоре его привлекала только строгая соразмерность линий.
Соорудить лабиринт оказалось проще простого: вначале на траве разметили узор, а потом срезали верхний слой дерна, открывая белый меловой грунт, по которому вилась зеленая тропа шириной в два фута. Размеры лабиринта привлекали своей чудесной простотой: диаметр круга составлял тридцать шесть шагов, а длина тропы до входа в серединный круг – шестьсот шестьдесят шагов; чтобы добраться точно в центр, требовалось сделать шестьсот шестьдесят шесть шагов.
Строительство лабиринта завершили за три дня до конца февраля.
В последующие годы лабиринт Годефруа, владельца Авонсфорда, прославился на всю округу, но жителей Сарума гораздо больше восхищало неустанное благочестие достославного рыцаря. Каждое утро до восхода солнца он отправлялся на холм, в лабиринт, где опускался на колени и медленно, с молитвой, за час проходил всю тропу. Годефруа долгие годы держал это в секрете, но, пока в Англии бушевала гражданская война, семейство рыцаря оставалось в Лондоне, а сам он в любую погоду, зимой и летом, совершал свое паломничество в Иерусалим.
Зачем он это делал, осталось неизвестным. Скорее всего, Ришар де Годефруа, не будучи религиозным фанатиком, преисполнился мрачного отвращения к миру, однако, считая это недостойным истинного христианина, наложил на себя своеобразную епитимию.
За год он проходил по лабиринту не меньше сотни миль и наверняка замолил свои грехи и спас душу от геенны огненной.
Впрочем, к спасению души стремился не он один. Черная громада Сарисберийского замка на меловом холме нависала над пятиречьем.
Стояли смутные времена.
Спустя три дня после завершения лабиринта Годефруа, 1 марта 1140 года, случилось полное солнечное затмение.
Гражданская война вспыхнула с новой силой.
1244 год
У слияния пяти рек, в широкой излучине, почти в миле от замка на холме, вырубили рощицы на равнине и расчистили огромную, в несколько сот акров, строительную площадку, на которой вырастало странное величественное сооружение, будто сказочный цветок, неспешно раскрывающий запыленные лепестки, или неведомое существо, высвобождающееся из кокона. Вдоль улиц стояли дощатые оштукатуренные дома, а посреди площади высилась громада из серого камня – незавершенный собор, поражающий воображение своими внушительными размерами и строгими очертаниями.
Новый город Солсбери отличался и от нормандского города-крепости, и от англосаксонского укрепленного бурга тем, что не имел ни крепостных стен, ни рва, а просторно раскинулся в широкой долине. Построили его для удобства торговцев и купцов.
История его возникновения становится яснее, если вернуться в недалекое прошлое.
После бурного правления Стефана в Англии наконец-то установился мир. На престол взошел Генрих II Плантагенет, племянник Стефана, сын императрицы Матильды. В наследство ему досталась огромная Анжуйская империя, так что царствовал он не только в Англии, но и в Нормандии и на большей части Франции. Войны он вел в Европе, а на остров Британия принес мир, справедливую систему правления и новые королевские законы, а также ввел присяжные суды. Нововведения Генриха II сохранились и в правление его сына, героического воителя Ричарда Львиное Сердце, и в последующее царствование его младшего отпрыска, несчастного Иоанна, который лишился владений в Анжу и Нормандии. Крупные феодалы, разочарованные правлением Иоанна, в конце концов восстали при поддержке рыцарей, горожан и духовенства. Под их давлением Иоанн подписал Великую хартию вольностей. Тем временем Людовик, сын французского короля Филиппа II Августа, воспользовавшись сумятицей, предпринял попытку захватить власть на востоке Англии. Вскорости Иоанн Безземельный умер, бароны изгнали французов с острова, восстановили мир и возвели на престол сына Иоанна, девятилетнего Генриха III.
Неудивительно, что благосостояние страны стало улучшаться. В средневековой Англии возникали новые города, возводились величественные соборы, выросло население. Источником богатства служила сельскохозяйственная продукция и овцеводство. Шерсть английских овец считалась лучшей в Европе, ее с удовольствием закупали в Италии и во Фландрии, где в то время процветали ткацкие и сукновальные мануфактуры. Пошлины и акцизные сборы были невелики, поэтому в XIII веке в феодальной Англии начался прирост капитала.
Для землевладельцев – особенно для крупных феодалов – наступили прекрасные времена. Властью и могуществом знатные бароны превосходили даже короля и неохотно платили налоги в королевскую казну, оскудевшую из-за постоянных войн, а Великая хартия вольностей и вовсе ограничила власть монарха.
Последующие английские короли, чтобы удовлетворить тщеславие могущественных феодалов, наделили их безмерными полномочиями и отдали в их распоряжение огромные области Англии. В своем имении феодал, выступая от имени короля, единолично вершил суд и собирал подати и оброк; зачастую в эти владения не допускались даже королевские чиновники, а королю приходилось довольствоваться лишь поземельной данью и правом созыва ополчения.
