Проспер Мериме - Гузла

Черногор побледнел от гнева. «Ко мне, мои молодцы! Помогите мне взять одежду!» Выхватил он пистолет, но не попал в Лепу, а убил его оруженосца[109]. Тотчас сабли вылетели из ножен: страшно было смотреть на это дело, страшно о нем и рассказывать.

Тогда старый гузлар бросился между ними. «Стойте, — крикнул он. — Разве можно затевать братоубийство из-за парчовой одежды?» Схватил он ее и разорвал на куски[110]. Первым вложил свою саблю в ножны Лепа, а за ним то же сделал и Черногор. Но искоса глядел на Лепу, ибо с его стороны пало одним воином больше[111].

Не пожали они друг другу руки, как делали это обычно, но разошлись, полные гнева и помышляя о мести. Лепа ушел в горы, Черногор двинулся вдоль побережья. И Лепа думал про себя: «Он убил моего любимого оруженосца, который разжигал мою трубку. Но он за это поплатится.

Я приду в его дом, возьму его любимую жену и продам ее туркам, чтобы он никогда ее больше не увидел». Взял он двенадцать дружинников и пошел к дому Черногора. Позже я расскажу, почему он не застал Черногора дома.

Подошел Лепа к дому Черногора и увидел прекрасную Настасью, которая готовила мясо молодого ягненка[112]. «Добрый день, господин, — молвила Настасья. — Выпей стакан водки». «Не затем я пришел, чтобы пить водку, я пришел забрать тебя с собою: быть тебе у турок рабыней, и никто тебя не выкупит из рабства».

Взял он светлокудрую Настасью и, хотя она громко кричала, отнес ее в свою ладью и продал на турецкую каравеллу, что стоит на якоре у берега. Вот и все о делах Лепы; спою теперь про Черногора. Был он взбешен тем, что с его стороны пало одним воином больше. «Будь проклята моя рука! Не попал я в злого недруга.

Но раз уж я не смог его убить, захвачу я его любимую жену и продам ее на каравеллу, что стоит на якоре у берега. Вернется он к себе домой, не увидит своей Ефимии и, наверное, умрет от горя». Вскинул Черногор ружье на плечо и пошел к прекрасной Ефимии.

«Вставай, Ефимия, вставай, жена Лепы, и ступай со мной вон к тому кораблю». «Как, господарь, ты хочешь предать своего друга?» Но он схватил ее за длинные черные косы, вскинул ее на плечи и отнес в свою ладью, а потом на турецкую каравеллу.

«Хозяин! За эту женщину я хочу шестьсот червонцев». «Дорого, — ответил хозяин. — Только что за пятьсот купил я женщину красивей этой». «Ладно, пусть будет пятьсот червонцев, но покажи мне ту женщину». Получил он пятьсот червонцев и отдал прекрасную Ефимию, а Ефимия горько плакала.

Вошли они вместе в каюту, и хозяин поднял чадру прекрасной Настасьи. И, увидев свою любу, криком закричал Черногор, и впервые покатились слезы из его черных глаз. Захотел он выкупить жену, но турок отказался продать.

Сжав кулаки, Черногор прыгнул в свою ладью. «Гребите, мои молодцы, гребите к берегу живо! Соберу я всю свою дружину и захвачу корабль, на котором томится люба моя Настасья!» Ладья летела по волнам, словно дикая утка; нос ее обдавало пеной.

У берега увидел он Лепу; тот рвал на себе волосы. «Ах, жена моя Ефимия, ты в плену на этой каравелле! Но я тебя освобожу или погибну сам!» Черногор спрыгнул на землю, подошел прямо к Лепе и пожал ему руку.

«Я похитил твою жену, ты похитил мою; я убил твоего любимого оруженосца, а ты у меня — одним дружинником больше. Вот мы теперь расквитались; да исчезнет наша вражда. Объединимся, как прежде, и вызволим наших жен». Лепа пожал ему руку и молвил: «Правильно, брат[113]!»

Кликнули они своих молодых матросов; кладут в ладью ружья и пистолеты, гребут прямо к каравелле, верные братья, как бывало. Радостно было это видеть! Сцепились они с большим кораблем: «Наших жен, или жизнь!» Забрали они своих жен, но забыли вернуть за них деньги[114].

Девушки плетут циновки и слушают мою песню. Правда, девушки, вы были бы рады прятать, как прекрасная Кава[115], своих возлюбленных в бутылку?

Великое чудо можно было видеть в городе Требинье: самая прекрасная из девушек отвергла всех своих поклонников, молодых и храбрых, богатых и красивых.

Но висит у нее на шее серебряная цепочка, а на цепочке склянка, и целует она склянку и целый день говорит с ней, называя своим любимым.

Сестры ее повыходили замуж за трех могучих и смелых беев. «Пора бы и тебе, Кава! Или ты, состарившись, хочешь слушать речи влюбленных юношей?»

«Зачем мне выходить замуж за какого-нибудь бея? Есть у меня друг и сильнее и богаче. Какую ни пожелаю драгоценность — все он приносит по моему слову.

Захочу жемчужину со дна морского — он ее достает оттуда. Ни вода, ни земля, ни огонь не могут его остановить, если я прикажу ему.

И измены я его не боюсь: войлочный шатер, стены из дерева или камня держат не так крепко, как стеклянная бутылка».

Из Требинье, да и изо всей округи, собирались люди поглядеть на такое чудо. И правда, когда она просила жемчужину, она тотчас же ее получала.

А когда просила цехинов[116], чтобы украсить ими косы, стоило ей подставить подол — и они сыпались пригоршнями. Если бы она захотела герцогскую корону, то наверно бы и ее получила.

Епископ, узнав о таком чуде, сильно разгневался. Захотел он изгнать беса, который преследовал прекрасную Каву. И велел он отнять у нее склянку.

«Верные христиане, молитесь со мною вместе, чтобы изгнать злого демона!» Сотворил он крестное знамение и сильно ударил по склянке молотком.

Склянка разбилась, и из нее брызнула кровь. Вскрикнула прекрасная Кава и упала мертвая. Вот жалость, что такую красавицу погубил демон![117]

Кара-Али перешел желтую реку[118]. Поднялся он к Василю Каимису и поселился в его доме.

У Василя была красавица жена по имени Юмели. Посмотрела она на Кара-Али и влюбилась в него.

Кара-Али — в дорогих мехах, оружие у него золотое, а Василь беден.

Обольстило Юмели богатство. Есть ли на свете женщина, которая устояла бы перед золотом?

Насладился Кара-Али неверной женою, и захотелось ему взять ее с собой в басурманскую землю.

И Юмели на это согласилась. Ух, скверная баба! Гарем басурмана ей милее, чем ложе супруга.

Обнял Кара-Али ее стройный стан, посадил перед собой на коня, а добрый конь его был белей ноябрьского снега.

Где ты, Василь? Гостем был Кара-Али в твоем доме. И вот он похитил твою Юмели, которую ты так любишь!

Бросился Василь к берегу желтой реки и видит: изменники переправляются через нее на белом коне.

Взял он свое ружье, украшенное слоновой костью и красными кистями[119], выстрелил — и Кара-Али покачнулся в седле.

«Юмели, Юмели! Дорогой ценой заплатил я за твою любовь. Убил меня неверный пес, убьет он и тебя.

Чтобы он оставил тебе жизнь, дам я тебе драгоценный талисман, который будет за тебя выкупом.

Вот, прими от меня алькоран[120] в золоченом футляре красной кожи[121]. Тот, кто по нему гадает, всегда бывает богат и любим женщинами.

Пусть тот, кто владеет этой книгой, откроет ее на шестьдесят шестой странице, он будет повелевать всеми духами вод и земли».

Тут упал он в желтую реку, и поплыло его тело по воде, оставляя кровавый след.

Подбежал Василь Каимис, схватил за узду коня и поднял руку, чтобы убить жену.

«Оставь мне жизнь, Василь, я за это тебе подарю драгоценный талисман. Кто владеет им, бывает богат и любим женщинами.

Пусть тот, кто владеет этой книгой, откроет ее на шестьдесят шестой странице[122], и он будет повелевать всеми духами вод и земли».

И простил Василь неверную жену и взял от нее эту книгу, которую всякий добрый христианин должен был бы с омерзением бросить в огонь.

Настала ночь, поднялся сильный ветер, и желтая река вышла из берегов. Выбросили волны на берег тело Кара-Али.

Открыл Василь нечестивую книгу на странице шестьдесят шестой. И вдруг задрожала земля и разверзлась с ужасным грохотом.

Из-под земли вышел окровавленный призрак: то был Кара-Али. «Василь! Ты отрекся от своего бога и теперь ты мой».

Схватил он несчастного Василя, прокусил ему шейную жилу и оставил его лишь тогда, когда высосал из него всю кровь.