Послѣ завтрака, полковникъ и капитанъ вышли изъ казармъ, повидимому, въ самомъ веселомъ расположеніи духа. Народъ толпами выходилъ изъ церквей, когда они вступили на Сент-Джемскую улицу и вошли въ свои клубъ.
Привычные посѣтители клуба, засѣдающіе обыкновенно подлѣ его оконъ, еще не явились къ своимъ постамъ, и газетная комната была почти пуста. Вертѣлся тамъ одинъ джентльменъ, незнакомый Родону, да еще другой, съ которымъ полковникъ не имѣлъ особеннаго желанія встрѣчаться вслѣдствіе карточнаго должишки. Третій джентльменъ, казалось, пристально читалъ «Роялиста», заменитую въ ту пору воскресную газету. Этотъ взглянулъ на Кроли съ видимымъ участіемъ, и сказалъ:
— Поздравляю тебя, Кроли.
— Съ чѣмъ? спросилъ полковникъ.
— Ну да, объ этомъ слово въ слово публикуютъ и «Роялистъ» и «Наблюдатель» (Observer), сказалъ Смитъ.
— О чемъ публикуютъ? вскричалъ взволнованный Родонъ.
Ему показалось, что дѣло его съ лордомъ Стейномъ уже предано тисненію во всеобщую извѣстность. Смитъ любовался замѣшательствомъ полковника, когда онъ взялъ газету дрожащими руками, и началъ читать.
Мистеръ Смитъ и мистеръ Браунъ (джентльменъ, которому полковникъ былъ долженъ за вистъ) уже разговаривали о полковникѣ еще до его прихода.
— Вѣдь вотъ, подумаешь, на ловца и звѣрь бѣжитъ, замѣтилъ Смитъ, — у Кроли, я полагаю, нѣтъ и шиллинга за душой.
— Теперь будетъ и на его улицѣ праздникъ, сказалъ мистеръ Браунъ. Повѣяль попутный вѣтерокъ, который авось пахнетъ и на насъ. Надѣюсь, теперь онъ расквитается со мной.
— А развѣ онъ тебѣ долженъ?
— Какъ же? Кромѣ карточнаго долга, онъ еще не заплатилъ мнѣ за пони.
— Какъ велико жалованье? спросилъ Смитъ.
— Двѣ или три тысячи фунтовъ, отвѣчалъ Браунъ. Только климатъ, говорятъ, адскій, и почти никто его не выноситъ. Ливерсиджъ умеръ черезъ полтора года, а предшественникъ его не прожилъ тамъ и шести недѣль.
— Да, ужь начинаютъ поговаривать, что братъ его — умнѣйшій человѣкъ, хотя прежде можно была думать, что изъ него не выйдетъ никакого проку, замѣтилъ Смитъ. Вліяніе его становится замѣтнымъ. Это вѣдь онъ, конечно, досталъ полковнику мѣсто?
— Онъ? какъ бы не такъ!
— Кто же?
— Выше подымай, сказалъ Браунъ съ двусмысленной улыбкой. Лордъ Стейнъ.
— Неужели?
— Я тебѣ говорю.
— Что же его заставило тутъ принимать такое родственное участіе? спросилъ Смить.
— Добродѣтельная жена есть вѣнецъ своему мужу, отвѣчадъ Браунъ загадочнымъ тононъ, принимаясь опять за газету.
Родонъ между-тѣмъ съ изумленіемъ прочелъ въ «Роялистѣ«слѣдующій параграфъ:
«Губернаторство Ковентрійского острова. — Корабль «Желтый Ванька» шкиперъ Джавдерсъ, привезъ на этихъ дняхъ письма и бумаги съ Ковентрійскаго острова. Его превосходительство, сэръ Томасъ Ливерсиджъ сдѣлался недавно жертвою госродствовавшей эпидеміи въ Саумтаунѣ. Потеря его весьма чувствительна для сей процвѣтающей колоніи. До насъ дошли слухи, что губернаторство предложено полковнику Родону Кроли, кавалеру Бани, отличному ватерлооскому офицеру. Дѣла нашихъ колоній должны быть поручаемы людямъ, владѣющимъ административными талантами, и мы нисколько не сомнѣваемся, что храбрый джентльменъ, выбранный колоніальнымъ вѣдомствомъ для замѣщенія упразднившейся вакансіи, вполнѣ оправдаетъ общую довѣренность при управленіи одной изъ важнѣйшихъ нашихъ колоній.»
— Ковентрійскій островъ! Гдѣ это онъ лежитъ, провалъ его воэьми? И кто бы это назначилъ его губернаторомъ? въ раздумьи спрашивалъ себя капитанъ Макмурдо.
— Послушай, старина, сказалъ онъ громко, ты долженъ взять меня въ секретари..
И когда они сидѣли такимъ-образомъ, разсуждая объ этомъ необыкновенномъ и непостнижимомъ назначеніи, швейцаръ клуба подалъ Родону карточку, гдѣ отлитографирована была фамилія мистера Венгема, желавшаго повидаться съ полковникомъ Кроли.
Родосъ и Макмурдо вышли навстрѣчу къ этому джентльмеяу, справедливо подозрѣвая въ немъ герольда отъ лорда Стейна.
— Здравствуйте, Кроли! Очень радъ васъ видѣть, сказалъ мистеръ Венгемъ съ ласковой улыбкой, радушно пожимая руку долковника Кроли.
— Вы, безъ сомнѣнія, пришли къ намъ отъ…
— Именно такъ, подхватилъ мистеръ Вевгеягь.
— Въ такомъ случаѣ, позвольте рекомендовать вамъ друга моего, капитана Макмурдо.
— Очень радъ познакомиться съ капитаномъ Макмурдо, сказалъ мистеръ Венгемъ, съ улыбкой протягивая руку секунданту мистера Кроли.
Макмурдо протянулъ одинъ палецъ, вооруженный замшевой перчаткой, и сдѣлалъ, черезъ свои туго-накрахмаленный галстухъ, весьма холодный поклонъ мистеру Венгему. Капитанъ, казалось, былъ очень недоволенъ, что ему приходится имѣть дѣло съ простымъ адвокатомъ: онъ воображалъ, что лордъ Стейнъ пришлетъ къ нему по крайней мѣрѣ полковника.
— Такъ-какъ Макмурдо представляетъ здѣсь меня, и знаетъ вполнѣ мои намѣренія, сказалъ Кроли, то я могу, конечно, удалиться и оставить васъ однихъ.
— Разумѣется, сказалъ Макмурдо.
— Нѣтъ, нѣтъ, вовсе не разумѣется, подхватилъ мистеръ Венгемъ, — я пришелъ повидаться лично съ вами, почтеннѣйшій мистеръ Кроли, хотя, конечно, общество капитана Макмурдо нисколько намъ не помѣшаетъ. Я даже увѣренъ, капитанъ, что присутствіе ваше поможетъ намъ дойдти до благопріятнѣйшихъ послѣдствій, которыхъ, кажется, вовсе не ожидаетъ почтенный другъ мой, полковникъ Кроли.
— Гмъ! промычалъ капитанъ Макмурдо. «Чортъ бы побралъ всѣхъ этихъ адвокатовъ, подумалъ онъ, говорятъ какъ трещетки, а дѣла ни на шагъ».
Мистеръ Венгемъ взялъ стулъ, котораго ему не предлагали, вынулъ изъ кармана газетный листокъ, и продолжалъ.
— Вы уже, конечно, прочли, полковникъ, это пріятнѣйшее извѣстіе въ сегоднишнихъ газетахъ? Правительство пріобрѣло безцѣннаго слугу, а вы — превосходнѣйшее мѣсто. Тутъ нечего и сомнѣваться, что вы съ удовольствіемъ пріймете на себя эту должность. Три тысячи фунтовъ жалованья, прекрасный климатъ, отличный губернаторскій домъ, и вся колонія въ вашихъ рукахъ. Поздравляю васъ отъ всего сердца. Вы, конечно, догадываетесь, господа, кому почтенный другъ мой одолженъ этимъ мѣстомъ?
— Ведите меня на висѣлицу, если я тутъ понимаю что-нибудь, проговорилъ капитанъ.
Мистеръ Кроли поблѣднѣлъ.
— А дѣло между-тѣмъ чрезвычайно понятное, продолжалъ Венгемъ, Великодушнѣйшій и добрѣйшій изъ людей, превосходнѣйшій другъ мой, маркизъ Стейнъ, ходатайствовалъ за почтеннаго моего друга, мистера Кроли, и его-то ходатайству…
— Я не приму этого мѣста, проревѣлъ Родонъ.
— Ахъ, полковникъ, вы, я вижу, находитесь въ раздражительномъ состояніи духа, спокойно возразилъ мистеръ Венгемъ, — вы сердитесь, почтеннѣйшій, и негодуете на благороднѣйшаго изъ людей.
— Еще бы!
— А за что? позвольте васъ спросить именемъ человѣческой справедливосій и здраваго смысла. За что?
— За что?! вскричалъ отуманенный Родонъ.
— Какъ за что? проговорилъ капитанъ, ударивъ объ полъ своею палкой.
— Вы удивляетесь, госнода, продолжалъ мистеръ Венгемъ съ пріятнѣшпей улыбкой, — удивляюсь и я, смотря на непосгижимое ваше предубѣжденіе къ превосходнѣйшему моему другу. Будьте хладнокровнѣе, полковникъ, и разберите это дѣло какъ свѣтскій джентльменъ, или просто, какъ честный человѣкъ; въ такомъ случаѣ вы сейчасъ увидите, что сами виноваты кругомъ. Возвращаетесь вы домой… изъ путешествія, и находите… ну, что вы находите? Милордъ Стейнъ ужинаетъ въ вашемъ домѣ на Курцонской улицѣ вмѣстѣ съ мистриссъ Кроли. Что тутъ страннаго и необыкновеннаго? Развѣ прежде этого никогда не было? Развѣ вы не заставали его больше сотни разъ въ обществѣ вашей супруги? Какъ джентльменъ и честный человѣкъ (здѣсь мистеръ Венгемъ, какъ парламентскій ораторъ, приложилъ свою руку къ жилетяому карману), я объявляю торжественно, что ваши подозрѣвія чудовищно-неосновательны, нелѣпы, и вы наносите самое чувствительное оскорбленіе какъ этому великодушнѣйшему нобльмену, истинному вашему благодѣтелю и патрону, такъ и этой неввнной, безпорочной леди, заслуживающей полнаго вашего уваженія и любви.
— Стало-быть вы полагаете, что Кроли введенъ былъ въ заблужденіе? сказалъ мистеръ Макмурдо,
— Не полагаю, а совершенно увѣренъ въ этомъ, отвѣчалъ мистеръ Венгемъ съ великой энергіей. Я убѣжденъ, что мистриссъ Кроли невинна точно такъ же, какъ моя жена, мистриссъ Венгемъ. Ослѣпленный адскою ревностію и выведенный изъ себя, почтенный другъ мой поразилъ оскорбительнымъ ударомъ слабаго старца, убѣленнаго сѣдымт волосами, но и собственную свою супругу — перлъ добродѣтелей женскихъ, красу и честь его дома — разбялъ въ дребезги будущугю репутацію своего сына и затмилъ, въ нѣкоторомъ смыслѣ, блистательную перспективу своей жизни.
