– Ложь не пристала мохевцу! – гордо вскинул голову Коба. – У людей моей страны не раздвоены ни сердце, ни язык.
– Да благословит тебя бог за такие слова! – воскликнул Парчо. – Будь нашим гостем!
Остальные тоже поднялись навстречу Кобе, в знак почтения приняли от него ружье, поздоровались, подвели к стоянке.
Парчо узнал Кобу, начались расспросы друг о друге, о домашних, о стадах, потом все уселись за еду.
Кобе и Парчо подали отдельно, а остальные уселись в кружок.
Разговор продолжался, но вежливость не позволяла Парчо расспрашивать гостя, зачем пришел он сюда, а Коба, по обычаю этих мест, не торопился сам приступить к рассказу, дожидаясь, когда его спросит старший.
Отужинав за общим столом, что так тесно связывает людей гор, закурили трубки, и тогда Парчо задал первым вопрос:
– Гость, ты – пастух и не покинул бы своего стада зря… Так говори, если хочешь говорить, рассказывай, наш слух обращен к тебе!
– Я убил человека, от кровной мести ушел, я нуждаюсь в вашем гостеприимстве.
– Не грех убить человека, если он недруг твой, но нужно ответ за это держать. Ты один?
– Нет.
– А кто с тобой?
– Мой побратим и его жена.
– Идите к нам… – пораздумав, сказал Парчо. – Гость от бога, и хозяин не может закрыть перед ним двери дома своего. Отныне мой дом будет вашим домом.
– Хлебосольство ваше всем известно.
– Гость от бога, и хлеб тоже от бога.
Тогда Коба рассказал о себе и об Иаго, рассказал о насильственном венчании Нуну, о нападении на тюрьму и о побеге Иаго. Парчо и его товарищи слушали, затаив дыхание, эту повесть о беззаветной отваге.
Когда рассказ был окончен, Парчо вынул пулю из газыря и протянул ее Кобе.
– Дай и ты мне свою пулю, хочу побрататься с тобой! – сказал он.
Коба протянул ему свою пулю, и они трижды обняли и поцеловали друг друга. С этой минуты они стали кровными братьями, и все горячо их поздравляли.
А Нуну и Иаго все еще продолжали дарить друг другу нескончаемые ласки, все еще журчали тихие любовные слова. И вдруг, когда Иаго привлек к себе лицо Нуну, чтобы еще раз запечатлеть поцелуй на ее губах, где-то совсем близко послышался шум, и несколько человек во главе с Гирголой выбежало из леса с шашками наголо.
Иаго вскочил на ноги и первым же выстрелом уложил, на месте одного из нападавших, а потом выхватил кинжал и вступил в жестокую неравную борьбу. Человек тридцать кружилось вокруг одного, как стая собак.
Многие из шайки Гирголы были ранены. У самого Иаго кровь лилась ручьями из ран. Но ни одна его рана не была настолько тяжела, чтобы помешать ему продолжать борьбу, многочисленность врага как бы хранила его: каждый тянулся вперед, чтобы ударить его, и все мешали друг другу, а мохевец отбивался от них, как лев. Но теряя кровь, он терял и силы.
У него темнело в глазах, он не мог больше держаться на ногах. Но вдруг раздался залп, и семь человек из отряда Гирголы свалились на землю. Остальные, до смерти перепуганные, спаслись в лесную чащу.
Это были Коба, Парчо и его друзья. Услышав выстрел Иаго, они бросились на помощь пока еще не знакомому другу. Они подхватили на руки раненого Иаго и укрылись в безопасное убежище. Только Нуну нигде не было видно. Думая, что Иаго окружен его людьми и ему живым не уйти, Гиргола подхватил Нуну и с несколькими своими надежными товарищам поспешил увезти ее отсюда.
Теперь мы снова немного отступим от нашего повествования, чтобы рассказать читателю, каким образом появился в этих местах Гиргола со своими казаками.
Диамбег отдыхал на станции Степанцминда, валяясь на тахте. Он еще не успел заснуть, и Гиргола подробно рассказывал ему о том, что он предпринял для задержки Иаго и других ненадежных людей, против которых придется принять меры. Вдруг дверь осторожно приоткрылась, в комнату проскользнул какой-то человек и вытянулся в струнку.
– Это кто? – спросил диамбег.
– Туга явился к вам, ваша милость! – ответил Гиргола. – Что нового? – спросил он вошедшего.
– Я напал на след Иаго, – ответил тот.
– Где он? – спросили в один голос диамбег и Гиргола.
– Я охотился на горе Куро, там его видел.
– Он был один?
– Нет, с ним Коба и еще какая-то молодая женщина.
– Женщина? – встревожился Гиргола.
– Да, женщина.
– Кто же это может быть? – раздумчиво проговорил диамбег.
– Не могу знать! – взволнованно ответил Гиргола.
– Ты не узнал ее?
– Как же, узнал, ваша милость! Это была невестка Гирголы.
Гиргола задрожал и побледнел. Он быстро встал и направился к выходу.
– Ты куда? – спросил диамбег.
– Я погибну или поймаю ее, ваша, милость!
– Бери с собой людей.
– Прикажите лучше взять казаков.
– А почему не здешних людей?
– Они будут заодно с Иаго. Наш народ – собачий народ.
– Тогда бери казаков да торопись, постарайся взять его живым.
– Слушаюсь! – ответил Гиргола и вышел.
Про себя же он решил убить Иаго, – так верней и легче, враг будет уничтожен сразу.
Он собрал казаков, взял с собой доносчика и направился к лесу Хде, чтобы перехватить беглецов. Он выследил собственными глазами Иаго, Кобу и Нуну, а потом приказал Tyгe следить за ними. Когда преследуемые сделали привал, он застиг их на месте.
Уверенный, что казаки добьют Иаго, он забрал с собой Нуну и бежал.
– Не сумела ценить почет и ласку, а теперь увидишь, каково тебе будет! – сказал он Нуну и стегнул ее плетью.
– Собака, собака! – простонала Нуну. – Все равно ничего не добьешься.
– До смерти тебя не забью, но и жизни не дам! – и Гиргола снова ударил ее плетью.
Обтянутое платье лопнуло под ударом, и кровь хлынула из раны. Нуну подставила горсть и плеснула кровью в лицо Гирголе.
– Безбожник, пей мою кровь!..
Гиргола кинулся на нее с кинжалом, но догнавшие их казаки вырвали женщину из его рук.
И Гиргола узнал, что какие-то люди выскочили из леса на помощь Иаго и вырвали его, раненого, из рук казаков. Он рвал на себе волосы от отчаяния, но было уже поздно.
Стольких трудов стоило ему напасть на след Иаго, и вот он упустил его! Но неужели он ранен не смертельно, когда на него напали тридцать казаков?
Его уверили, что Иаго изрублен, как котлета, и никак не может выжить.
Вечером они прибыли в селение Степанцминда и доложили диамбегу, что у Иаго было гораздо больше людей, чем они рассчитывали, что они их перебили, хотя несколько казаков пало жертвой этого побоища, и что женщину, похищенную Иаго, им удалось отбить.
Диамбег составил бумагу, в которой отметил также и свои заслуги, как мудрого распорядителя, и направил ее начальнику. Тот присоединил свое имя к этому донесению иотослал губернатору. Губернатор, со своей стороны, дал блестящий отзыв о своих подданных, отметив беззаветную храбрость, проявленную ими в этом деле, и переслал все бумаги высшему начальству, которое сочло возможным наградить всех участников.
Что могла значить смерть нескольких казаков, когда были уничтожены такие бандиты, как Иаго, Коба и их единомышленники? Казаков заменят другие; казаки, – в них нет недостатка на станциях.
Гиргола забрал к себе Нуну, как члена семьи, и отвез ее в свой дом, где никто не жил с тех пор, как они переселились в Аршскую крепость. Он втолкнул ее в темную комнату и запер на ключ.
– Валяйся здесь, как собака, до моего возвращения. Он собрал соседей, пристававших к нему с расспросами.
– Что вам рассказать? Перебили всех, как собак, и бросили в пропасть.
– Несчастный Иаго! – жалел народ. – Не прискорбно ли, что ты так бесславно погиб?
Несколько юношей тут же порешили пойти тайком в горы и предать земле трупы погибших Иаго и его друзей.
А Гиргола вернулся к торжествующему диамбегу, который просто не знал, как и благодарить верного слугу за примерную службу своему царю. Он отпустил его пораньше, чтобы дать ему отдохнуть после тяжких трудов.
– Ступай домой, отдохни, верный мой Гиргола. Завтра спустишься ко мне… И не я буду, если сабли твоей темляком не украшу.
– Да не лишит меня господь милости вашей! – низко кланяясь, ответил Гиргола и вышел за дверь.
Коба и его товарищи спустились к подножию горы и там, в неглубокой теснине, защищенной с одного края голой скалой, а с другого – грудой камней, они развели костер, омыли раны Иаго, посыпали их порошком из целебной травы с солью, перевязали раненого и уложили его на бурку. Коба дежурил при нем, остальные завернулись в свои шерстяные одежды и прилегли отдохнуть. Спустилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным, как бы убаюкивающим рокотом реки.
На рассвете снова развели потухший за ночь костер, отогрелись, – утро было прохладное, – закурили трубки, и только тогда Парчо заговорил со своими:
– Эти мохевцы доверились нам, мы должны вывести их отсюда в безопасное место.
– Да, конечно, так следует сделать! – согласились остальные.
Тогда Парчо подозвал к себе Кобу, а юноша-горец сел у изголовья Иаго.
