На следующий день Эстер напряженно прислушивалась, не прозвучит ли снова звон колокольчика, уводящий от нее ее возлюбленного. Медленно ползли послеполуденные часы, и у нее уже зародилась надежда, что все это пустая тревога, но тут металлический язычок заговорил снова. Эстер услышала, как обитая байкой дверь захлопнулась за Уильямом, а вкрадчивые призывы колокольчика продолжали настойчиво звучать. Через минуту все стихло.
Подобно человеку, увязающему по колено в зыбучем песке, Эстер почувствовала, что настало время действовать, иначе будет поздно. Она должна бороться за своего возлюбленного. Но как? Уильям, казалось, стал ее избегать, и по его поведению можно было подумать, что он больше не стремится к примирению. Но гордость уже изменила Эстер, строптивый характер ее был сломлен, она не видела, не замечала ничего, кроме Уильяма, она следила за каждым его шагом, ее интересовало все, что могло иметь хоть малейшее к нему отношение, и, предугадывая любые его намерения, стала появляться перед ним в коридоре, когда он меньше всего этого ожидал.
— Вечно-то я попадаю тебе на пути, — говорила она с ненатуральным смехом.
— Ну, что тут такого… Наше дело известное — подай, принеси.
Они стояли, глядя друг на друга. Время пришло, объяснение было неизбежно, но в эту минуту в гостиной наверху зазвенел колокольчик. Уильям сказал:
— Звонят, надо пойти, — и, повернувшись, скрылся за обитой байкой дверью, прежде чем Эстер успела вымолвить хоть слово.
И вот однажды Сара ядовито заметила, что Уильям теперь, похоже, все время пропадает в гостиной. Эти слова вывели Эстер из ее угрюмой задумчивости, и у нее невольно сорвалось с языка:
— Не очень-то я высокого мнения о госпожах, которые бегают за лакеями.
Взгляды всех обратились на Эстер. Миссис Лэтч положила большой нож для разрезания жаркого и пристально поглядела на своего сына.
— Тоже мне, госпожа! — сказала Сара. — Никакая она не госпожа! Ее мать подметала двор, пока не выскочила замуж.
— Вот что я тебе скажу: ты думай, что говоришь, — рявкнул Уильям. — Если только такие слова услышат наверху, ты в два счета вылетишь отсюда и, боюсь, не скоро устроишься на другое место.
— Вылечу отсюда? Подумаешь, есть о чем жалеть! Ты обо мне не беспокойся, я себе место всегда найду. Только если уж на то пошло, так ты куда скорее можешь вылететь отсюда, чем я.
Уильям смутился, и, пока он подыскивал подходящий ответ, миссис Лэтч и мистер Леопольд властно положили конец пререканиям. Мальчишки-жокеи ухмылялись, Сара сердито нахмурилась, мистер Надувало и мистер Леопольд задумчиво молчали. Слуги постарше чувствовали, что эта сплетня не задержится в стенах столовой для прислуги; сегодня же вечером она будет у всех на языке в трактире «Красный лев», а на следующий день облетит весь город.
На другой день часов около четырех Эстер увидела, что миссис Барфилд, мисс Мэри и Пегги идут через двор, направляясь в сад, Эстер вышла тоже — ей надо было в дровяной сарай, — и заметила, как Пегги проскользнула обратно через заднюю калитку и поспешила к дому. Эстер тотчас возвратилась на кухню и замерла в ожидании звонка. Ждать пришлось недолго. Колокольчик зазвенел, но чуть слышно, и Эстер подумала: «Ишь, как тихо звонит — это сигнал. Не хочет, чтобы другие услышали, а он начеку и ждет».
Ей припомнились разговоры о том, сколько тысяч фунтов лежит на счету у этой молодой особы, и о том, какие красивые платья она носит. Ей, Эстер, не на что надеяться. Не на что. Куда ей в ее ситцевом платье, с ее ничтожным жалованьем! Он и не посмотрит на нее больше! Но как же это дурно, как жестоко! Как может тот, кто столько имеет, красть у того, кто беден? Да, это очень дурно и очень жестоко, и добра от этого не будет ни ей, ни ему, — это Эстер знала твердо. Бог всегда карает зло. Эстер чувствовала, что Уильям не любит Пегги. Как же грешно ему так поступать, срам какой! После всех его обещаний, после того, что случилось! Никогда не думала она, что он может быть таким обманщиком. И бешеная ненависть к девушке, так жестоко обокравшей ее, заглушила все другие мысли. Он скрылся за этой обитой байкой дверью и теперь сидит с Пегги в новой гостиной. Ушел туда, куда она не может за ним последовать, туда, где знатные господа проводят свои дни в безделье, душой и телом погрязнув во грехе, едят, пьют, предаются азарту и не помышляют больше ни о чем, а слуги должны им прислуживать и выполнять все их приказы, избавляя их от самого малого беспокойства! Она знала, что эти благородные господа считают слуг существами низшего порядка. Но разве она не слеплена из того же теста, что и они? Пусть Пегги носит красивые платья, но она ничем не лучше ее. Стащить с нее это платье, и под ним такая же женщина, как она, — просто женщина.
Пройдя в обитую банкой дверь, Эстер сделала несколько шагов по коридору и увидела перед собой широкую дубовую лестницу, на которую падал свет из большого окна с цветными стеклами; по обе стороны окна стояли статуи. Пологие ступени лестницы вели к просторной площадке, украшенной колоннами, вышитыми портьерами и синими вазами Эстер видела все это как сквозь сон; в ее памяти запечатлелось множество ковров, циновок, отполированных дверей… Она не знала, какая дверь ведет в гостиную, не раз упоминавшуюся в разговорах слуг, в ту гостиную, где воздух пропитан запахом духов и где среди золоченой мебели Уильям внимает в эту минуту словам порочной женщины, которая хочет соблазнить его и отнять у нее, у Эстер… Внезапно перед ней вырос Уильям. Увидав Эстер, он остановился и с минуту, казалось, был в нерешительности: сделал шаг вперед, потом отступил. Лицо у него стало злым и испуганным; наконец он быстро шагнул к ней и спросил:
— Что ты здесь делаешь?.. — И добавил, понизив голос: — Сюда без приглашения входить не велено.
— Я хочу поговорить с ней.
— Только-то и всего? И что же ты хочешь ей сказать? Ты эти штучки брось… Чего это ты взялась шпионить за мной? Ты что затеяла?
— Хочу поговорить с ней.
— Мы сейчас поговорим об этом — на кухне, — сказал Уильям и, взяв ее за плечи, начал выпроваживать из холла. Тут отворилась дверь, и, прижав платочек к губам и пряча лицо, барышня взбежала вверх по дубовой лестнице. Эстер хотела было кинуться за ней, но Уильям удержал ее. Эстер повернулась, вышла в коридор и пошла на кухню. Лицо ее помертвело, крепкие руки беспомощно повисли, и Уильям понял, что сейчас надо повременить.
— Ну, послушай, Эстер, — сказал он, — ты, черт побери, должна быть мне благодарна, что я помешал тебе свалять дурака и выставить себя на посмешище.
У Эстер задрожали веки и глаза наполнились слезами. Она не могла произнести ни слова.
— Знаешь, если бы мисс Маргарет узнала… — продолжал Уильям.
— Убирайся! Убирайся! Я… — И тут на глаза ей попался большой остро отточенный нож, лежавший на столе. Ярость затуманила ее сознание, и, схватив нож, она кинулась на Уильяма.
Уильям отпрянул в сторону, а миссис Лэтч успела удержать ее руку. Эстер вскрикнула и швырнула нож об стену; отскочив от стены, нож со звоном покатился по металлической сетке от мух, которой покрывали мясо. Вырвавшись из рук миссис Лэтч, Эстер хотела поднять нож, но тут силы оставили ее, и она без чувств упала на пол.
— Чем ты обидел эту девушку? — спросила миссис Лэтч.
— Ничем, маменька… Мы просто немножко повздорили, вот и все. Она сказала, что я не должен гулять с Сарой.
— Врешь… По лицу вижу, что врешь. Хорошая девушка не схватится ни за что ни про что за нож, а вот если мужчина доведет ее до того, что она уже сама себя не помнит…
— Ну ясное дело, разве вы когда-нибудь станете на сторону сына?.. Не верите мне, спросите ее, пусть она сама вам скажет. — И, повернувшись на каблуках, Уильям вышел за дверь.
Миссис Лэтч видела в окно, как он прошел через двор к конюшням. Она плеснула Эстер в лицо водой. Девушка открыла глаза и с недоумением поглядела на миссис Лэтч, не понимая, почему эта старая женщина стоит, наклонившись над ней…
— Тебе лучше, милочка?
— Да, да… Но почему… — Тут память вернулась к ней, — Он ушел? Я ударила его ножом? Я помню, что…
— Он цел и невредим.
— Я не хочу больше его видеть. Да, нам лучше не встречаться. Я была не в себе. Не понимала, что делаю.
— Поговорим об этом в другой раз, милочка.
— Где он? Скажите, мне надо знать.
— Пошел, верно, в свои конюшни. Но ты не должна ходить за ним… Увидишь его завтра.
— Я и не собираюсь идти за ним. Но я его не поранила? Мне только это надо знать.
— Нет, нет, ничего с ним не сталось… Ну, ты, я вижу, немножко оправилась… Обопрись об меня… Ляжешь в постель, и сразу станет легче. Я принесу тебе чашечку чая.
— Да, сейчас все пройдет. Но как вы управитесь без меня с обедом?
— Об этом не беспокойся, ступай наверх и приляг.
В душе Эстер еще жила отчаянная надежда, что она может вернуть себе Уильяма. Вечером она встала с постели и спустилась вниз. В кухне было полно народу — и Маргарет, и Сара, и Гровер, — и Эстер узнала, что сразу после второго завтрака Старик вызвал к себе мистера Леопольда и велел ему выплатить Уильяму жалованье за месяц вперед и проследить, чтобы он без промедления покинул дом. Сара, Маргарет и Гровер пристально следили за выражением лица Эстер и немало удивились ее безразличию. Она, казалось, была даже довольна. Так ведь куда же лучше! Уильям теперь разлучен с ее соперницей, и, выйдя из-под греховного влияния этой женщины, он, ясное дело, обратится к той, которую истинно любит. А она по первому зову вернется к нему и все простит. Но к вечеру, когда из столовой начала поступать грязная посуда, слуги стали перешептываться: Пегги за столом не было.
