– Ну… – смутился Хамилтон.
– Хотя, конечно, я поняла это, когда прочитала ваши брошюры. У вас сигаретки не найдется?
– Конечно! Прошу!
Мадам Юлали вынула сигарету из его портсигара и закурила. Хамилтон, вытянув спичку из ее пальчиков, задул ее и трепетно спрятал в левый карман жилета.
– Продолжайте же! – попросила она.
– Ах да! – очнулся он от транса. – Оказывается, у Джорджа, перед тем как ему уехать из Ист-Гилиэда, была… Он говорит, было взаимопонимание, а как мне представляется, самая что ни на есть обычная помолвка с этой мисс. До чего ж пошлая фамилия!
– Кошмарная просто. Лично я непременно сменила бы!
– Потом Джордж, унаследовав деньги, укатил в Нью-Йорк и напрочь забыл про девицу.
– Но она про него не забыла?
– Очевидно, нет. Мне она рисуется эдакой жалкой серенькой мышкой – ну знаете, каковы эти провинциалки. И ни малейшего шанса заиметь другого мужа. Вот она и вцепилась в свой единственный вариант. Наверное, считает, что, явившись сюда в такой день, вынудит Джорджа жениться на ней!
– Но вы такого не допустите?
– Разумеется, нет!
– Ах, вы просто изумительны!
– Очень любезно с вашей стороны, что вы так считаете. – Хамилтон одернул жилет.
– Но как же вы все урегулировали?
– Видите ли, главная трудность та, что помолвку порвал сам Джордж. А я планирую, чтобы мисс Стаббс, когда приедет, прогнала Джорджа по собственной воле.
– Как же вы такого добьетесь?
– Очень просто. Принимаем как само собой разумеющееся, что девица эта – настоящая пуританка. Исходя из этой предпосылки, я сочинил маленькую драму, в результате которой Джордж предстанет перед ней завзятым ловеласом.
– Это Джордж-то!
– Мэй Стаббс будет потрясена. В ней вспыхнет отвращение. И она тут же порвет с ним.
– Ясно. И вы сами все это придумали?
– Целиком и полностью!
– Для одного человека у вас так много ума.
Хамилтону показалось, что настал момент высказаться откровенно, без уверток и виляния. Открыть в отточенных фразах любовь, которая разрасталась в его сердце как на дрожжах с той самой минуты, как он извлек пылинку из глаза этой девушки на ступеньках дома № 16 (Семьдесят девятая улица). И уже был готов приступить, когда мадам Юлали взглянула мимо него и мелодично рассмеялась:
– А вот и Джордж Финч!
Раздраженно Хамилтон обернулся. Всякий раз, как он предпринимал попытку заговорить о своей любви, выскакивала какая-то помеха. Вчера этот тошнотворный Чарли в телефоне, а теперь – Джордж. Тот стоял в дверях, раскрасневшись, будто от быстрой ходьбы, и смотрел на девушку взглядом, возмутившим Хамилтона. Выражая свое возмущение, он резко кашлянул.
Но Джордж и внимания не обратил, по-прежнему не отрывая глаз от прекрасной хиромантки.
– Привет, Джорджи! Ты такую занимательную историю перебил.
– Мэй! – Джордж сунул палец за воротничок, словно бы пытаясь ослабить удушье. – Мэй! А я… я только что ездил на станцию встречать тебя.
– Я на машине приехала.
– Мэй?! – воскликнул Хамилтон. Ему открылся страшный свет истины.
Мадам Юлали быстро повернулась к нему.
– Да. Та самая жалкая, серенькая мышка.
– Совсем не жалкая! И уж конечно, не серенькая! – Думать сейчас Хамилтону было не под силу, и сконцентрировался он лишь на одном неоспоримом факте.
– Была такой, когда Джордж водил со мной знакомство.
– И зовут вас Юлали…
– Это мой профессиональный псевдоним. Разве мы с вами не согласились, что имя Мэй и фамилию Стаббс каждой захочется поменять как можно быстрее?
– Неужели вы действительно Мэй Стаббс?
– Да.
Хамилтон закусил губу и холодным взглядом окинул своего друга.
– Поздравляю тебя, Джордж. Ты помолвлен с двумя самыми хорошенькими девушками, каких я видел.
– Как мило, Джимми, с твоей стороны, – заметила мадам Юлали.
Лицо Джорджа конвульсивно исказилось.
– Мэй, честно!.. Имей же сердце! Ты ведь не считаешь всерьез, что я с тобой и правда помолвлен?
– А что?
– Но… но… я был уверен, что ты и думать про меня забыла.
– Что? После всех твоих красивых писем?
– Юношеский роман! – пускал пузыри Джордж.
– Неужто?
– Но, Мэй!..
У Хамилтона, слушавшего этот обмен репликами, температура быстро ползла вверх, лихорадочно колотилось сердце. Никто не скатывается к первобытному состоянию, воспламенившись огнем любви, быстрее человека, всю жизнь обитавшего в прохладных эмпиреях интеллекта. Двадцать с лишним лет Хамилтон полагал, что он выше примитивных страстей, но когда на него обрушилась любовь, то захватила накрепко. И теперь, при разговоре этих двоих, его терзала такая ревность, что он не в силах был владеть собой. Хамилтон Бимиш, мыслитель, прекратил свое существование, и его место занял Хамилтон Бимиш, потомок пращуров, улаживавших любовные недоразумения с помощью крепкой дубинки. Видя соперника, они не тратили время впустую, а обрушивались на него будто тонна кирпича, изо всех сил стараясь откусить ему голову. Если б сейчас нарядить Хамилтона в медвежью шкуру и снять с него очки, то вот он, доисторический человек, перед вами!
– Эй! – окликнул Хамилтон.
– Мэй, но ты же знаешь, ты не любишь меня…
– Эй! – неприятным, злобным голосом опять окликнул их Хамилтон.
И пала тишина.
Пещерный человек поправил очки, буравя ядовитым взглядом былого друга. Пальцы у него подергивались, ища дубинку.
– Слушай, ты! Да гляди не ошибись! Завязывай с этой своей трепотней. Девушка тебя, само собой, не любит. Доехало? А то подойду сейчас да как вмажу по сопелке! Я ее люблю, ясно? И замуж она выйдет за меня! Доехало? За ме-ня. А если есть возражения, так извещай скорее своих друзей, где тебя похоронить. Любит она его! Ишь выдумал! Размечтался! Меня она любит. Дошло? Меня! И точка!
И скрестив руки, мыслитель приостановился в ожидании ответа.
Ответ последовал не сразу. Джордж, не привыкший к примитивным взрывам страстей у друга, ошарашенно застыл на месте, проглотив язык, так что держать речь выпало на долю мадам Юлали.
– Джимми! – слабо пискнула она.
Хамилтон властно, по-хозяйски обнял ее и поцеловал одиннадцать раз.
– Вот так! – заключил он.
– Да, Джимми…
– Ты любишь только меня!
– Да, Джимми.
– И завтра же поженимся!
– Да, Джимми.
– Тогда, значит, все нормально! – заключил Хамилтон.
Джордж очнулся точно заводная игрушка.
– Хамилтон! Дружище! Поздравляю тебя!
– Спасибо, спасибо.
Говорил Хамилтон ошеломленно, недоуменно помаргивая. Фермент начал угасать, и Бимиш, пещерный человек, быстро уступал место Бимишу, автору брошюр. В уме его смутно забрезжило, что высказывался он жарковато, пуская в ход словечки, какими вообще-то никогда не изъяснялся. Но тут он поймал взгляд Юлали, устремленный на него, и все угрызения совести и всякая неловкость растаяли.
– Спасибо! – еще раз поблагодарил он.
– Мэй – чудесная девушка! – заверил Джордж. – Вы будете очень счастливы. Уж я-то ее знаю. Как ты всегда умела сочувствовать мне!
– Правда?
– Безусловно. Разве ты не помнишь, что все свои неприятности я нес к тебе и мы сидели вдвоем на диванчике перед каминным огнем в твоей гостиной?
– И всегда боялись, что кто-то подслушивает у двери.
– Если и подслушивали, все равно ничего бы не услышали.
– Эй! – резко вклинился Хамилтон.
– То были счастливые дни… – вздохнула Юлали.
– А помнишь, как твой маленький братишка дразнил меня? Апрельский ливень!
– Вон как! – фыркнул Бимиш. – С чего это вдруг?
– Потому что я всегда приносил Мэй цветы.
– Хватит! – резко оборвал Хамилтон. – Хотелось бы напомнить тебе, Финч, что эта леди помолвлена со мной.
– Конечно, конечно.
– Попрошу и впредь не забывать! А впоследствии, когда станешь заходить к нам, чтобы разделить с нами трапезу, уж постарайся обходиться без воспоминаний о старых добрых днях! Понял?
– Да, вполне!
– А сейчас мы уезжаем. Мэй нужно вернуться в Нью-Йорк, а я еду с ней. Придется тебе поискать другого шафера. И тебе очень повезло, что венчание вообще состоится. До свидания, Джордж. Пойдем, милая.
Двухместный автомобильчик уже катился по подъездной дороге, когда Хамилтон хлопнул себя по лбу.
– Надо же! Совсем из головы вон!
– Что ты забыл, Джимми, дорогой?
– Кое-что надо еще сказать Джорджу. Подожди меня здесь…
– Джордж, – возвращаясь в холл, начал Хамилтон, – только что вспомнил. Позови Ферриса и вели ему сидеть в комнате со свадебными подарками. Пусть не уходит из столовой ни на минуту. Небезопасно, что валяются они вот так, без присмотра. Тебе следовало бы нанять детектива.
– Мы и хотели, но мистер Уоддингтон так настаивал, что миссис Уоддингтон отмела эту идею. Пойду и немедленно скажу Феррису.
– Да, пожалуйста.
Хамилтон вышел на лужайку и, приблизившись к рододендронам, тихонько посвистел.
– Что еще? – высунула голову Фанни.
