— Нет, — сказал Фриц. — Это был не ваш муж. Вы несправедливы к нему.
— А зачем вы тогда сюда пришли? Не-ет, любезный, так не выйдет! Вы останетесь здесь! Подождем, пока мой Эдуард вернется домой! Я ему покажу!
Хагедорн еле вырвался и убежал. Вслед ему неслась такая ругань, что дрожала лестница.
А у Шульце на Мазурен-аллее была дочь, которую звали Хильдегард! Правда, ее не было дома. Но отец был здесь. Он пригласил Фрица в гостиную.
— Вы знаете мою дочь? — спросил он.
— Я не уверен, — смущенно сказал Фриц, — Может быть, это она. А может, нет. У вас есть под рукой фотография юной дамы?
Господин Шульце угрожающе засмеялся.
— Надеюсь, вы встречались с моей дочерью не только в темноте?
— Ни в коем случае, — ответил Фриц. — Я хочу лишь убедиться, идентична ли ваша дочь моей Хильде.
— У вас серьезные намерения? — строго спросил господин Шульце.
Молодой человек кивнул.
— Это меня радует, — сказал отец. — У вас хороший доход? Вы пьете?
— Нет, — сказал Фриц. — То есть я не пьяница. Жалованье приличное. Пожалуйста, покажите фотографию!
Господин Шульце поднялся.
— Не обижайтесь, но мне кажется, что у вас есть пунктик. — Он подошел к пианино, взял фотопортрет и сказал: — Вот!
Хагедорн увидел худую безобразную девицу. Снимок был сделан на карнавале. Хильда Шульце в костюме Пьеро игриво улыбалась. То, что она косила, могло зависеть от фотографа. Но в том, что у нее кривые ноги, его вины не было.
— О Господи! — прошептал Фриц. — Тут произошло недоразумение. Извините за беспокойство!
Он выбежал в коридор, но вместо лестницы попал в спальню, повернул обратно, увидел господина Шульце, надвигавшегося на него, словно ангел-мститель, открыл, к счастью, нужную дверь и ринулся вниз по лестнице.
После этого события Хагедорн поехал на трамвае домой. Он проэкзаменовал двадцать трех берлинцев по фамилии Шульце.
Работы оставалось еще дней на пять.
Мать встретила его взволнованной:
— Угадай, кто здесь был?
Он оживился:
— Хильда? Эдуард?
— Ну что ты, — ответила она.
— Пойду спать, — сказал он устало. — Дня через три найму сыщика.
— Правильно, мой мальчик. Но сегодня вечером мы приглашены. Я купила тебе красивейшую сорочку. И галстук. В красно-синюю полоску.
— Спасибо, мама, — сказал он и опустился на стул. — А куда нас пригласили?
Она взяла его за руку.
— К тайному советнику Тоблеру.
Он вздрогнул.
— Ну не замечательно ли это? — спросила она. — Представь себе! Звонят, три раза. Я открываю. На площадке стоит шофер в ливрее. Спрашивает, когда ты вернешься из Брукбойрена? «Мой сын уже здесь, — отвечаю. — Приехал рано утром». Он кланяется и говорит: «Тайный советник Тоблер просит вас и вашего сына пожаловать к нему в гости сегодня вечером. Будет обычный ужин. Тайный советник желает познакомиться со своим новым сотрудником». Потом он немного помялся и сказал: «Приходите, пожалуйста, безо всяких шикарных нарядов. Господин тайный советник не очень это любит. Восемь часов вечера вас устроит?» Прекрасный человек. Предложил заехать за нами на автомобиле. Но я сказала, что лучше мы приедем трамваем. 76-й и 176-й останавливаются вблизи их дома. Что же касается шикарных нарядов, то пусть не беспокоятся, у нас их все равно нет. — Она с ожиданием посмотрела на сына.
— Пожалуй, нам следует пойти туда, — сказал он равнодушно.
Фрау Хагедорн не верила своим ушам.
— Мой мальчик, я разделяю твои горести, — сказала она. — Но тебе надо взять себя в руки! — Она ласково погладила его по волосам. — Выше голову, Фриц! Мы идем сегодня к Тоблерам! Очень любезно с его стороны. Ведь ему это, собственно говоря, совсем не нужно, а? Мультимиллионер, владелец концерна, у него наверняка тысяча служащих. Если он с каждым будет ужинать! В конце концов, нам оказана честь. Сегодня мы улаживаем дела. Я, надену черное шелковое. Старой женщине незачем модничать. Если он найдет меня недостаточно элегантной, я ничем ему не смогу помочь.
— Правильно, мамочка, — сказал Фриц.
— Не ломай голову из-за этих двух Шульце, мой мальчик! — сказала она. — Завтра тоже будет день.
Он печально улыбнулся.
— И еще какой день! — сказал он и вышел из комнаты.
Глава двадцатая
Самое главное еще впереди
Фриц Хагедорн и его мать следовали за слугой, который открыл парковую калитку. Между голых деревьев через ровные промежутки горели большие фонари.
У парадной лестницы мать прошептала:
— Слушай, да это настоящий дворец!
В холле слуга принял у них шляпы и пальто. Он хотел было помочь старой даме снять ботики, но она, усевшись на стул, сунула ему в руки зонтик и заявила:
— Этого еще не хватало!
Они поднялись на второй этаж. Слуга шел впереди. В одной из ниш на лестнице стоял римский воин из бронзы. Матушка Хагедорн не удержалась.
— Он присматривает, чтобы ничего не унесли.
Слуга отворил дверь. Они вошли. Дверь за ними бесшумно закрылась. Они стояли в небольшом салоне в стиле «бидермайер». У окна сидел какой-то господин. Увидев их, он поднялся.
— Эдуард! — крикнул Фриц и бросился к нему. — Слава Богу, ты нашелся! Старик Тоблер тебя тоже пригласил? Вот это замечательно. Мама, это он! Мой друг Шульце. А это моя мать.
Они поздоровались. Фриц обалдел от радости.
— Я тебя обыскался. Скажи, ты вообще в адресной книге значишься? Не знаешь, где живет Хильда? И тебе не стыдно, что бросил меня в Брукбойрене? А почему Хильда и тетя Юлечка уехали вместе с тобой? И господин Кессельгут тоже? Какой красивый костюм у тебя. По случаю или авансом?
Молодой человек весело похлопал по плечу своего старого приятеля.
Эдуарду не дали и рта раскрыть. Он неуверенно улыбался. Его план был нарушен. Фриц все еще принимал его за Шульце! Хоть тресни!
Матушка Хагедорн села на стул и наконец сняла ботинки.
— Погода меняется, — объяснила она. — Господин Шульце, рада с вами познакомиться. Ну вот, мой мальчик, одного нашли. Невесту тоже найдем.
В дверь постучали. Вошел слуга.
— Фройляйн Тоблер велела спросить, не желает ли милостивая госпожа немного побеседовать с ней перед ужином.
— Кто это «милостивая госпожа»? — поинтересовалась старая дама.
— Вероятно, имеют в виду вас, — сказал Эдуард.
— «Милостивую госпожу» вводить не будем, — проворчала она. — Я фрау Хагедорн. Звучит достаточно хорошо. Ну ладно, пойду поболтаю. В конце концов, барышня — дочь вашего шефа.
Она поправила полуботинок, кивнула обоим мужчинам и пошла вслед за слугой.
— Ну зачем ты вернулся в Берлин? — спросил Эдуард.
— Позволь! — обиженно сказал Фриц. — Когда швейцар Польтер сообщил мне, что произошло, Хагедорна уже нельзя было удержать.
— Эта Каспариус предложила мне через директора двести марок, если я немедленно исчезну.
— Ну и наглая баба! — сказал Фриц. — Хотела меня соблазнить. Это ясно. Ты был помехой в ее разгульной жизни. Вот, наверно, выпучила глаза, когда я уехал! — Он тепло посмотрел на друга. — Нашел тебя все-таки! Теперь отыскать Хильду, и все будут в сборе… А почему она удрала? Она тебе не дала свой адрес?
Постучали. Дверь в соседнюю комнату открылась. Появился слуга и тотчас исчез. Эдуард поднялся и пошел в ту комнату. Фриц осторожно двинулся за ним.
— Ага! — сказал он. — Рабочий кабинет шефа. Скоро он, наверно, появится сам. Эдуард, давай без глупостей! Сейчас же пересядь на другой стул! — Фриц рассердился, так как Эдуард уселся за письменный стол. — Если старик Тоблер не понимает шуток, то мы вылетим в два счета! Ну пересядь куда-нибудь! Ведь я собираюсь жениться, Эдуард!
Однако тот остался сидеть за письменным столом.
— Теперь выслушай меня, пожалуйста, — попросил он. — В Брукбойрене я тебя немного обманул. Не скажу, что мне это было приятно. Не люблю врать. Очень не люблю. Но в чертовом отеле я не решился сказать правду. Боялся, что ты меня превратно поймешь.
— Эдуард, — сказал молодой человек. — Ты начинаешь меня дурачить! Не нужно сказок! Выкладывай все как есть! В чем ты меня надул? Но прежде, чем ответишь, пересядь на другой стул. Это нервирует меня.
— Дело в том… — начал Эдуард. — Со стулом это тоже связано. Мне ужасно трудно… Значит…
Тут снова постучали. Вошел слуга, сказал: — Кушать подано, господин тайный советник! — и вышел.
— Что такое? — спросил Хагедорн и поднялся. — Что лакей тебе сказал? Тайный советник?
Эдуард смущенно пожал плечами.
— Представь себе! — сказал он. — Ничего не могу изменить, Фриц. Не сердись на меня, ладно? Я — старик Тоблер.
Молодой человек схватился за голову.
— Ты Тоблер? Ты миллионер, за которого принимали меня? Из-за тебя у меня в номере были три кошки, а в постели кирпичи?
