Именно тут в покой ночи ворвалось приглушенное восклицание, и, обернувшись, Молли увидела Джорджа.
Джордж стоял в лунном свете, буравя ее оловянными глазами. Хотя фигурка перед ним обладала всеми признаками Молли и опрометчивый наблюдатель с ходу признал бы – да, это Молли и есть, казалось настолько невозможным, чтобы девушка очутилась здесь, что Джордж решил – у него галлюцинации. Видимо, его подкосило нервное напряжение тяжкого дня, доведя до состояния путника, которому уже мерещатся миражи. А потому Джордж остался стоять где стоял, не смея шевельнуться. Ему ведь было известно, что стоит дотронуться до видения – и оно исчезает.
Но у Молли склад ума был более практичный. Она двадцать миль проехала ради того, чтобы увидеть Джорджа, прождала его уйму времени, и вот он наконец-то появился! И она совершила самый разумный поступок – слегка вскрикнув от восторга, скакнула к нему словно кролик.
– Джордж! Милый!
Человек учится, пока живет. Джорджу стало ясно, что он здорово промахнулся; пора пересмотреть все эти предвзятые идеи насчет того, что может и чего не может произойти с видениями. От прикосновения Молли не исчезла, а, наоборот, с каждой секундой становилась реальнее.
Прикрыв глаза, он нерешительно поцеловал ее. Потом открыл их. Молли по-прежнему стояла рядом.
– Так это и правда ты? Не видение?
– Да, это я, а совсем не видение.
– Как же… Что?..
Уровень интеллекта у него был вполне приличный, и тут до него дошло, что он портит золотой миг бессмысленной болтовней. Он прекратил всякие расспросы, и на крыше воцарилось молчание. Луна, весьма довольная, смотрела сверху. Не очень-то большой интерес рассматривать огромный город. Такое вот зрелище куда приятней. Единственное зрелище, если подумать, ради которого и стоит светить.
Джордж прильнул к Молли, а Молли прильнула к Джорджу, точно двое уцелевших после кораблекрушения, случайно встретившихся на омываемом волнами берегу. Забытый мир уплывал от них все дальше и дальше.
Но мир никогда не позволяет забывать о себе надолго. Джордж вдруг оторвался от Молли и, вскрикнув, подбежал к стене и взглянул вниз.
– Что случилось?
Успокоенный, Джордж вернулся. Тревога оказалась ложной.
– Мне показалось, я увидел кого-то на пожарной лестнице.
– На пожарной лестнице? Кто ж там может быть?
– Подумал, может, сосед с нижнего этажа. Пренеприятный тип. Любопытный такой, вечно всюду сует нос. Некий Ланселот Биффен. Он и раньше сюда захаживал. Редактор «Городских сплетен». Нам вовсе ни к чему, чтоб он за нами подсматривал.
– А ты уверен, – тревожно спросила Молли, – что его там нет?
– Абсолютно.
– Если кто увидит меня здесь…
Джордж выругал себя за чересчур живое воображение, которому почудился темный силуэт на фоне летнего неба. Сам разрушил золотой миг, и его уже не вернуть.
– Не пугайся, милая. Даже если он и видел тебя, то ни за что не догадается, кто ты.
– Ты хочешь сказать, ему не в диковинку, что ты кого-то целуешь?
Джордж пребывал в том расположении духа, когда человек не вполне отдает себе отчет, что говорит, но был уверен, что ничего подобного не имел в виду Язык у него узлом заплетался, когда он попытался выразить все это тремя разными способами.
– Да-а, после того, что произошло сегодня днем… – протянула Молли.
И отодвинулась. Девушкой она была доброй, но общеизвестно, что даже самая добрая особа женского пола обожает помучить мужчину, которого любит. Женщина может быть ангелом милосердия, исцелять боль и страдания, но уж если ей выпал случай кольнуть возлюбленного и понаблюдать, как тот корчится в муках, такого случая ни одна не упустит.
Язык казался сейчас Джорджу клубком шерсти, с которым вдосталь наигрался котенок. Огромными усилиями он расправил два-три главных узла, чтобы произнести хоть что-то.
– Клянусь тебе… – начал Джордж, настолько увлекшись эмоциями, что даже пылко вскинул кулак к луне.
Молли замурлыкала от наслаждения. Она просто обожала смотреть на него, когда он бывал особенно забавным, а уж смешнее, чем сейчас, он еще никогда не выглядел.
– Клянусь тебе чем хочешь, я в жизни не видел эту чертову девицу!
– А она прекрасно тебя знает!
– Для меня она – абсолютная, совершенная незнакомка! Целиком и полностью!
– Ты уверен? Может, просто забыл про нее?
– Клянусь, – повторил Джордж, в последнюю секунду удержавшись, чтоб не прибавить «этой луной!». – Если хочешь знать…
– Да! Очень-очень!
– Так вот, я думаю – девица свихнулась. Совершенно безумная особа!
Молли решила, что мучение длилось достаточно долго. Девушки с поразительной точностью умеют рассчитывать время пытки. Мучения в меру мужчинам на пользу: подстегивают, помогают поддерживать форму, активную и энергичную, – но слишком много – это тоже перебор.
– Джордж, бедняжечка мой! – проворковала она. – Неужели ты даже на миг подумал, будто я поверила хоть единому слову из того, что она наговорила?
– Так значит, ты не поверила?
– Конечно же, нет!
– Молли! – Теперь Джордж аккуратно взвешивал слова. – Ты самая милая… самая добрая… самая прекрасная девушка на свете! Ты идеальная!
– Уж разумеется! Видишь, как тебе повезло!
– Ты ведь сразу поняла, что она сумасшедшая! Сразу раскусила, что она одержима какой-то манией…
– Ничего такого я не поняла! Сначала я совсем растерялась, но потом пришел папа и все объяснил. Он сказал, что исчезло мое жемчужное ожерелье.
– Твое жемчужное ожерелье? Исчезло?!
– Девица стащила его. Она воровка. Разве ты еще не понял? Все разыграно, и очень хитро. По-другому заполучить ожерелье она не могла. А вот так, ворвавшись, крича всякую чепуху, она отвлекла внимание от свадебных подарков. Потом притворилась, будто хлопнулась на стол в обморок, схватила ожерелье и быстренько сбежала. Никто даже и не догадался, что же произошло на самом деле.
Джордж присвистнул. Кулаки у него сжались. Он враждебно уставился на куст в горшке, точно именно тот нанес ему личное оскорбление.
– Если я когда-нибудь встречу эту…
– А вот мама, – расхохоталась Молли, – все еще утверждает, будто ты знаешь ее и ее россказни – правда. А ожерелье она стянула нечаянно. Забавно, а?
– Ужасно забавно, – горько заметил Джордж. – Из-за твоей мачехи я хохочу без остановки, с самого начала. Она заслуживает, чтоб ей как следует дали дубинкой по голове. Если хочешь знать, что я думаю об этой мерзавке, об этой каре небесной, которая ухитрилась прицепиться к вашей семье и отравляет всем жизнь, позволь мне начать с того, что… Однако сейчас не время…
– И правда. Мне пора возвращаться.
– О нет!
– Да. Надо ехать домой и упаковываться.
– Упаковываться?
– Возьму только один чемодан.
Вселенная вокруг Джорджа бешено завращалась.
– Ты что же, уезжаешь? – упавшим голосом выговорил он.
– Ну конечно! Завтра.
– О Господи! Надолго?
– Навсегда. С тобой.
– Со…
– Само собой! Разве ты не понял? Сейчас я еду домой уложить чемодан. Потом вернусь в Нью-Йорк, переночую в отеле. Завтра мы рано утром обвенчаемся и днем уедем. Совсем одни.
– Молли!
– Взгляни на эту луну. Сейчас ей полагалось бы светить в окошко нашего поезда.
– Да.
– И ладно! Завтра вечером луна будет не хуже!
Джордж облизал губы. Ему щекотало нос, а в груди разрастался непонятный ком, затрудняя дыхание.
– А полчаса назад я думал, что никогда не увижу тебя.
– Пойдем спустимся. Проводи меня до машины, – отрывисто сказала Молли. – Я поставила ее у дверей.
Они спустились по лестнице. Из-за эксцентричных повадок лифта Джорджу частенько приходилось подниматься и спускаться пешком, но только сейчас, впервые, ему бросилась в глаза особенность, отличающая эту лестницу от всех других лестниц в многоквартирных домах. Его была увита розами и жимолостью, на ней вовсю распевали птицы, чего, собственно, и не бывает в многоквартирных домах. Странно… И все же, как он незамедлительно понял, так и полагается!
Молли забралась в свой автомобильчик, а Джордж высказал то, что давно уже вертелось у него на языке.
– Не понимаю, зачем тебе вообще сейчас уезжать.
– Как это зачем? Надо упаковаться и успеть сбежать из дома до возвращения мамы.
– Так что, эта черто… твоя мачеха в Нью-Йорке?
– Да. Отправилась в полицию.
До этой минуты Джордж относился к Нью-Йорку как к городу особенному – в частности, ему очень нравилось, как сейчас через уличные плитки пробиваются фиалки, – но услышав новость, он обнаружил, что город утратил частицу очарования.
– Так она в Нью-Йорке, вот как?
– Сейчас, наверное, уже едет домой.
– А может, у нас еще есть время зайти куда-нибудь и наскоро пообедать? Уютненький такой, маленький обед в каком-нибудь спокойненьком ресторанчике…
– Господи, нет! Мне давно уже надо поторапливаться. – Молли пристально взглянула на него. – Джордж, милый, ты умираешь от голода! Я вижу. Ты такой бледный и измученный. Когда ты ел последний раз?
