— Не знаю, что вы подразумеваете под неприятностью, — сказал он, пожав плечами. — Но все равно большое вам спасибо, господин судья.
Они пожали друг другу руки, и Браш сел в машину рядом с Буркином. Буркин угрюмо вцепился в руль. Обернувшись, Браш на прощанье махнул рукой судье, мэру и начальнику тюрьмы, которые стояли у ворот и смотрели вслед удалявшейся машине, пока она не скрылась из вида.
Путь в Миссури. Главным образом разговоры, включая и религиозные. Джордж Браш снова нарушает ахимсу
Когда они оказались за городом, Буркин спросил:
— Куда тебе надо?
— Вообще-то в Канзас-Сити, если это тебе по пути, — сказал Браш. — Видишь ли, я намерен жениться в следующий понедельник, в крайнем случае во вторник, и хочу в это воскресенье все подготовить к свадьбе.
— Вот это да! Ты мне об этом не говорил.
— Ох, это долгая история, и я не буду ее сейчас рассказывать.
— Мне, в общем-то, все равно, куда ехать. Но мне хотелось бы узнать вот о чем. Чего это ради судья и мэр сами приехали в тюрьму и выпустили нас? Что это за плутовство? Они в этом городе все посходили с ума? Или ты им запудрил мозги?
Браш рассказал ему все подробности судебного разбирательства.
— Ну и ну! — выдохнул в восторге Буркин, качая головой. — Такое продолжение! Ты неплохо показал себя в этой истории, Браш. Но я думаю, ты не долго будешь носиться со своими идеями и скоро их выбросишь из головы. Когда-нибудь ты так надоешь этим буржуа, что они разделаются с тобой.
Браш вопросительно посмотрел на приятеля, но ничего не сказал. Машина мчалась по равнине. Высокая силосная башня показалась в отдалении среди строений фермы, в стороне от дороги. Угасал бесцветный закат, на небе появились первые звезды.
— Стой! — воскликнул Браш, когда они промчались мимо человека с поднятым большим пальцем. — Подвези его!
— Ни за что в жизни!
— Остановись, говорю! — крикнул Браш, хватаясь за руль.
— В этих краях попутчиков не берут, — сказал сердито Буркин. — Это небезопасно.
Браш ухватился за рычаг ручного тормоза.
— Что ты всего боишься?! — воскликнул он с чувством.
— Да потому, что это может быть еще один грабитель, дурья твоя башка! Он отберет у нас машину.
— Я куплю тебе новую, — пообещал Браш. — Никогда не проезжай мимо голосующих. Понял? Ведь у нас же есть свободное место.
Буркин нажал на педаль тормоза.
— Ну, если ты такой богатый, то пожалуйста, — сказал он. — Под твою ответственность.
Человек, увидев, что машина останавливается, побежал к ним.
— Садись, земляк! — свойски пригласил Буркин, широко распахивая дверцу. — Считай, что это твоя машина!
Новый пассажир разместился на заднем сиденье среди чемоданов, машина набрала скорость, и только тут Браш узнал этого человека.
— Ба! Да это же тот самый грабитель, который хотел ограбить миссис Эфрим! Буркин, слышишь? Я тебе рассказывал о нем, — воскликнул Браш с удивлением.
Человек тоже узнал Браша. Он тут же рванулся к дверце, но выпрыгнуть на ходу у него не хватило духу.
— Я хочу выйти! Мне надо! Остановите машину! — истошно завопил он. — Отпустите меня!
— Заткнись! И сядь на место, — сказал Буркин. — Мы пальцем тебя не тронем. Однажды тебя, кажется, уже избавили от полиции, не так ли, Браш? Поэтому сиди и молчи в тряпочку, понял? А ты, Браш, не мучь его своими проповедями. Бедняга и так достаточно от тебя натерпелся.
— Я не хочу дальше ехать с вами, парни. Остановите, дайте я слезу! — продолжал канючить грабитель, но, не получив ответа, замолчал и впал в мрачную задумчивость.
Браш сказал на ухо Буркину:
— Хотел бы я знать, о чем он думает. Для меня это очень важно. Я считаю, это самое главное — знать, что происходит в голове у человека, когда он сталкивается с ахимсой.
— Ничего у него там не происходит, — ответил Буркин. — Все, на что он способен, — это несколько физиологических реакций. Этот тип, я уверен, смотрит на жизнь, как лиса на курятник.
— Ты не прав, — покачал головой Браш. — У него есть душа, сложная человеческая душа, как у всякого другого человека.
— Отпустите меня, парни! — снова заныл их подневольный пассажир. — Выпустите меня, я пойду пешком…
— Как тебя звать? — спросил Буркин.
— Хокинс.
— Куда ты направляешься?
Хокинс хранил молчание. Буркин продолжал допрос:
— Чем ты занимаешься? У тебя есть профессия? И вообще, Хокинс, расскажи-ка нам о себе. Впереди у нас еще два или три часа езды. Давай рассказывай.
Но Хокинс не желал рассказывать о себе.
Браш тихо сказал Буркину:
— Вот видишь! Он чувствует себя очень неловко. Именно этого я и ожидал. В Библии сказано: если человек сделал тебе что-то плохое, ты должен дать ему шанс сделать тебе еще хуже; подставь ему правую щеку, если он ударил тебя по левой. Это из Нагорной проповеди. Но я всегда считал, что изменения должны быть небольшими. Если ты будешь абсолютно добр с человеком, который содеял тебе зло, то окончательно опозоришь его. Наверное, нет на земле человека плохого до такой степени, чтобы поступать с ним таким образом. Понимаешь? Ты в ответ на зло должен быть также и чуточку злым; только в этом случае оскорбивший тебя сохранит свое достоинство. Понял, что я имею в виду?
— Нет. Это для меня слишком утонченно, — ответил Буркин.
Подслушав кое-что из их разговора, Хокинс осмелел.
— Если вы не выпустите меня отсюда, я вам все тут перебью! — вдруг заорал он и тут же высадил локтем боковое стекло.
Тогда Браш перегнулся через спинку своего сиденья и отвесил Хокинсу хорошую оплеуху.
— Сиди смирно, Хокинс, а то! — сказал Браш, помахав перед его носом своим кулачищем.
— Я тебя не узнаю, Браш! — захохотал Буркин. — Похоже на то, что ты больше не веришь в ахимсу.
— Но ведь я не покалечил его, — шепнул ему Браш. — Это я экспериментирую!
Несколько минут ехали в молчании. Вдруг Браш ощутил неожиданный удар сзади, по затылку.
— Хокинс! — укоризненно посмотрел он на съежившегося под его взглядом пассажира. — Вот этого как раз тебе не следовало бы делать.
Наклонившись к Буркину, Браш шепнул:
— Ну как, интересно? Ты понял, что все это означает? Это означает, что плохой человек не может просто так вынести благодеяние, в частности предыдущий мой воспитательный акт. Сейчас я его немножко припугну, чтобы пощадить его человеческое достоинство.
Браш развернулся, чуть не весь перелез к сжавшемуся на заднем сиденье Хокинсу, ухватил его за отвороты пиджака и тряхнул так, что едва не перевернул автомобиль.
— Не знаю, как насчет достоинства, а голова у него в самом деле чуть не отвалилась, — охнул Буркин, следивший в зеркало за экспериментами Браша.
Через некоторое время машина въехала в какой-то поселок. Буркин поинтересовался через плечо:
— Как насчет поужинать с нами, Хокинс?
— Не хочется, — буркнул тот.
— Не падай духом, Хокинс! — усмехнулся Буркин, начинавший уже чувствовать к неожиданному попутчику легкую жалость. — Подумаешь, тряхнули разок! Ну и что? Пойдем перекусим. Мы заплатим за тебя.
Хокинс, не отвечая, хмуро блестел глазами из своего угла.
Едва они остановились у закусочной, Хокинс тут же выпрыгнул из машины и стрелой помчался по переулку прочь.
Браш захохотал ему вслед.
— Я думаю, это вполне подтверждает все, о чем я тебе говорил, — сказал он.
Буркин не спорил.
Они уселись на высокие табуреты перед стойкой, съели по нескольку гамбургеров и запили их обжигающим кофе. Когда с ужином было покончено, Буркин спросил:
— Ну и как они там, в суде, восприняли твою теорию Добровольной Бедности?
— Я думаю, хорошо. По крайней мере они слушали меня.
— Послушай, Браш, ты хоть однажды кого-нибудь убедил в этой теории?
— Наверняка сказать нельзя, — пожал плечами Браш. — Я думаю, эти мысли должны созреть в голове у каждого человека и, возможно, будут оказывать влияние на его поступки гораздо позже.
Они заказали еще по куску пирога.
— Например, — продолжал Браш, — однажды я разговаривал на эту тему с миллионерами.
— О Боже!
— Это был единственный раз в моей жизни, когда я встретил миллионеров, и, естественно, мне было очень интересно пообщаться с ними. Когда я еду в поезде, я стараюсь поговорить с каждым. Однажды я разговорился с молодой четой, и разговор каким-то образом свелся к моей теории Добровольной Бедности.
Буркин захохотал, но тут же подавился пирогом и закашлялся, так что Брашу пришлось несколько раз хорошенько стукнуть приятеля по спине.
— Я тебе рассказывал об этой парочке, — продолжал Браш. — Она, кажется, была школьным учителем в маленьком городке в Оклахоме и вышла замуж за парня, который работал носильщиком на вокзале. У него была красная шея, красные руки — он все время работал на улице. Но он был добрым, серьезным парнем. И она тоже была серьезной девушкой. Они оба мне понравились. И я, знаешь ли, рассказал им о своей теории Добровольной Бедности. Они сходили позавтракать в вагон-ресторан и опять вернулись, потому что им хотелось поговорить об этом еще. Они были так взволнованны! И потом мимоходом рассказали мне свою историю. Говорили они сразу оба, и она все время держала его за руку. Оказалось, они купили участок земли, а потом геологи обнаружили на нем залежи нефти. Они стали обладателями капитала почти в три миллиона долларов и не знали, что делать с этими деньгами.
