А поскольку ближайший поезд на Москву оказался в восемь утра, а сам герой все не появлялся, я выслушала ее почти до конца.
Опуская раннее детство и годы отрочества, могу сказать: начало было очень хорошим. Игорь Николаевич рос послушным и усидчивым ребенком. Поступил в институт живописи и ваяния. Рано женился, еще в институте, рано родил дочку.
Все было хорошо, пока на какой-то художественной выставке он не встретил госпожу Ступко, Марину Степановну, в приличном обществе более известную под именем Марианна, свою будущую вторую жену.
Аплодисменты, господа! - как говаривал Александр Сергеевич Пушкин, впервые именем таким…
Впрочем, я-то знала ее еще давно. Сначала заочно. По все тем же рассказам любимого. Потом познакомились.
Ну, что могу сказать, причем совершенно объективно… Редкостная сука. Таких действительно мало…
И, как говорил Сведенборг - скверный дух не живет в красивой оболочке.
Во-первых, она была старше его лет на пятнадцать (это минимум, который удалось установить). Рост - 160 сантиметров, сутулая, худенькая, в джинсах, голос писклявый, такая, знаете, вечная девочка, со спины выглядит на двадцать пять лет. Видимо, по числу пластических операций… К моменту нашего знакомства с Гарри она вышла замуж в пятый, по-моему, раз и приобрела фамилию Людвиг. А вместе с фамилией в перспективе и немецкое гражданство.
Причем, что удивительно: муж - симпатичный человек. Настоящий бюргер. Толстый, спокойный и добрый. С бородой. Любит пиво и музыку. Далеко не дурак. Строительный инженер. Где уж они его с Ващенко откопали - Бог ведает. Говорят, на вернисаже у ЦДХ, где эта овечка невинно прогуливалась, интересуясь современной русской живописью, а Ващенко с Марианной мерзли, торгуя картинами.
Тут они его и поймали. Иди сюда…
Причем как поймали…Через некоторое время, для того чтобы соединиться с мадам Марианной, г-н Людвиг (sic!) купил однокомнатную квартиру г-ну Ващенко, правда в Новогиреево, но все равно, купил… Нельзя же выкинуть на улицу бедного художника. Как уж она представила Ващенко пылкому немцу на первых порах (ведь они все-таки вместе жили…), не знаю. Возможно, выдавала за сына. Старшего…
Но я забегаю вперед. По словам мамы, это после нее Ващенко стал такой психованный. Бросил работу в архитектурной мастерской. Объявил себя свободным художником. Стал скандалить, чуть что - в крик. Потом драться начал. Уехал в Москву. Развелся с семьей…
Когда я познакомилась с Марианной (Ващенко ее привел почти сразу, еще весной: Натуля, познакомься, это моя бывшая жена, я тебе рассказывал…), я сразу поняла, между ними до сих пор что-то есть.
По Фрейду. У этой тетеньки ведь своих детей нету, а Ващенко ее сильно моложе, и вообще - такой маленький… Но так как противник был серьезный, я сразу скандал устраивать не стала. Притаилась до времени. Веду оперативную разработку.
- Симпатичная, - говорю, - она у тебя.
Ващенко зарделся, как майская роза:
- Правда?..
Гад. У тебя. Хоть бы для вида возразил. А эта лисонька к нам зачастила.
- Наташа… Я тут вам сок принесла. Морковный. И Алисочке полезно…
(Она же, как Ващенко, на “здоровье” помешана. Что полезно, а что нет). Дистиллированную воду носом пьют. Они отчасти на этой почве и сошлись, голубки…
Но меня так просто не возьмешь, ладно. Не люблю, когда из меня идиотку делают. Дождалась я, когда и они с г-ном Людвигом нас в гости пригласили. Так сказать, дружим семьями. Европа… Гостиница “Центральная”.
Поужинали мы, поговорили, посмотрели фотографии его взрослых детей, фотографии его дома в Гамбурге, хороший дом, большой, попрощались тепло. И адресочек г-на и г-жи Людвиг я запомнила очень хорошо, хоть мы и на такси приехали.
На следующий день Ващенко надо было зачем-то с утра в ЦДХ. И, как только он ушел, я сразу собралась, сунула на всякий случай в карман ващенковский мяч длятенниса и поехала к госпоже Людвиг. С улицы попросила какого-то парня позвонить:
- Будьте добры господина Германа.
- Его нет, - отвечает жена.
Я поняла, что путь свободен.
Госпожа Людвиг удивленно спросила:
- Кто там?
Я отвечаю как можно естественнее:
- Это Наташа…
Тут она открыла дверь, и я вошла.
Увидев мое лицо, супруга немецко-подданного все сразу поняла и, прервав фальшивое “Наташенька, что случилось?..”, лишь процедила:
- Ишь ты, и адрес запомнила…
Далее все было очень банально.
Не проходя в квартиру, мы остановились в сенях. То есть, в прихожей. Как сейчас помню, на вешалке висела новая лисья шуба нашей героини. Я взяла ее за тощие грудки, приподняла, прислонила к этой самой шубе и в предельно энергичных выражениях попросила прекратить прежние неуставные отношения с Игорем. На попытку возражать и оправдываться отвечала очень резко.
Весь визит длился не более десяти минут.
- Смотри, сучка, - на прощание сказала я, - я тебя предупредила…
Эта гадюка лишь зашипела:
- Я милицию вызову…
Я говорю:
- Вызови. А я Иоганна.
- Его Германом зовут.
- Неважно, - говорю.
С тех пор она меня боится. И правильно делает…
Я дослушала все истории Ващенковской мамы до конца, вздохнула и стала собираться.
Ващенко, слава богу, не было. Я, честно говоря, все боялась, что он придет, опять будет скандал, бокс, крики, но - Бог миловал. Собрались, попрощались, Валентина Михайловна меня даже поцеловала: понравилась я ей. Приезжаем на вокзал.
А у меня, честно говоря, было подозрение, было - что просто так мы не уедем. Не знаю почему. Ну не такой человек г-н Гарри, чтобы нас так просто отпустить… Я думаю, где еще он может появиться? Конечно, на вокзале. Дома, видимо, ему все-таки родителей стыдно - во весь голос не запоешь…
Так что мы с Алиской к поезду тихо-тихо так подошли, чуть ли не крадучись, загрузили вещи, а времени-то еще полно, заранее приехали… Да еще жарко в купе, лето же… И мы решили выйти на перрон - перекурить.
Это было ошибкой. Я-то, собственно, стояла к лесу задом, или лучше сказать, спиной, не видела, так сказать, приближения любимого, но Алиска вдруг говорит: ма-а-м… - и расширенными глазами смотрит мне куда-то за спину.
Я оборачиваюсь и вижу: он. он, родимый…
Что говорить, был хорош. Как говорится, в образе.
Одежда нашего бенефицианта была в художественном беспорядке: рубашка выбивалась из брюк и так распахнута на груди, что видна скудная растительность, куртка тоже, разумеется, расстегнута, чуб дыбом, глаза горят, и весь облик вообще несколько смазанный - не то падал где-то, не то просто общее ощущение такое - колеблющееся; увидел нас и как закричит на весь перрон:
- Наташка-а!!.
Разумеется, все, кто был на перроне, с интересом оглянулись. Пожилая проводница, увидев нашу с Алиской реакцию, спрашивает:
- Ваш?
И, не дожидаясь ответа, участливо покачала головой:
- Хорош…
Ващенко подбежал, я по привычке подумала - будет бить, подобралась вся, сгруппировалась, чтобы падать не больно было, а он вдруг сам на колени ка-ак упа-дет!.. Я испугалась. А Алиска, та вообще, бедная, шарахнулась. Ребенок ведь.
- Мам, че это с ним? - говорит…
Я говорю:
- Встань, придурок, люди же вокруг…
А он обнял мои колени и рыдает, натурально в голос рыдает:
- Не вста-ану!.. пока не простишь. Прости, - говорит, - меня, Наташка…
А вокруг, повторяю, народ. Который, разумеется, отойдя от первого испуга, смеется. Наверное, картина со стороны была - чудо. Шекспир - Двенадцатая ночь или Иван Грозный убивает своего сына.
Коленопреклоненный, рыдающий Ващенко и я, пытающаяся привести его в чувство или хотя бы немного приподнять. Столько экспрессии было в этой сцене, что к нам не решились подойти даже обходившие свои владения привокзальные менты. Только оглядели внимательно всю композицию издали. Тут пришлось, конечно, Ващенко, продолжая рыдать в голос, слегка привстать.
Смешные у нас милиционеры, главное для них - не рисковать, смотрели-смотрели, но не подошли. А вдруг укусит?
Тут проводница и говорит: прощайтесь, молодые люди.
Что при этом произошло с Игорем Николаевичем, описать практически невозможно. То есть тут было все: опять колени, руки (простирание и заламывание), вскрики, земные поклоны и даже угрозы лишить себя жизни… Но, видя нашу твердую решимость уехать, он прибег к международному посредничеству - бросился на проводницу.
- Умоляю, - кричит, - помогите!
Тетка шарахнулась:
- Чем же я вам помогу?!
- Удержите мою жену от необдуманного шага!..
И знаете, что сделал? Вцепился в поручень при входе в вагон и собирается войти.
- Где тут, - говорит, - у вас стоп-кран?
Тут мне проводница и говорит:
- Выносите вещи, девушка, мне при отходе ЧП не нужны.
