Глава одиннадцатая
Настя пришла домой поздно. К вечеру распогодилось. Солнце, висевшее низко над горизонтом, подогревало землю, и она запаровала, задымилась. Умытые мощеные и асфальтные улицы и тротуары выглядели празднично. Настя любила свой город за его зелень, красивые улицы, проспекты. Особенно ей нравились люди, такие все разные, неповторимые, но, в основном, добрые, отзывчивые. Даже в это, казалось бы, злое непримиримое время люди старались помочь друг другу, очень живо обсуждали красноярские новости, возмущались беспределу, радовались успеху.
И вот сегодня, возвращаясь домой, она зашла в магазин за хлебом и в очереди у кассы услышала разговор двух старух.
— Неужто и съели? Как же, человек ведь!
— Вот тебе крест! Сама на суде слышала: этот, главный ихний бандит сказывал.
— Господи, как же мать-то? Мать-то, говоришь, слышала все это?
— Сидела, сидела, и брат ентой девочки, которую съели-то, сидел, уже большой парень, так он как вскочил и заорет: «Подонки! Не жить вам всем! Все равно найду, из-под земли достану! Смерть вам, смерть! Смерть!»
— Господи, куда же Господь Бог глядит? И что потом? Сколько им дали?
— Так суд еще не закончился. Там люди говорили, что ничего им не будет: сынки каких-то «новых русских». Им самим-то лет по двадцать, не более.
Всю дорогу домой Настя думала об этом: «До какой же низости надо дойти, чтобы человека съесть?!»
Дома никого не было. По отсутствию письма на столе поняла, что Владимир прочел его и ушел на работу. Он, обычно, возвращался не раньше девяти-десяти вечера.
Начистила картошки, поставила кастрюли с водой, зажгла газ. «Где же Виктор? Что делается, что делается! — думала она. — В группе девочка в голодный обморок упала, мать безработная, денег нет, питается раз в день. У нас еще, куда ни шло, на меня и на Виктора пенсию платят, а вот как закончим учебу — все — крышка! Мне-то год остался, а с Виктором надо сейчас решать. Учиться не хочет, работать тоже». Грохнула входная дверь.
— Виктор! — позвала Настя. — Поди сюда!
В коридоре что-то загремело и стало тихо. «Неужели...» — опять пронеслось в голове Насти. Она, открыв дверь из кухни, посмотрела в коридор. На полу, выбросив руки вперед, лежал Виктор.
— Опять напился, что же делать? Что делать? — говорила сквозь слезы Настя, перетаскивая брата на кушетку. Сняла туфли и, перекатив уже довольно большое, мертвецки пьяное тело брата, подложила под голову подушку.
— Господи, и в кого же он, даже среди дальних родственников нет алкашей, а он с двенадцати лет начал.
Опять стукнула дверь. Пришел Иван.
— Есть тут кто-нибудь?! — зашумел он в коридоре. Настя вышла.
— Ты чего? Опять ревела? Что стряслось?
— Виктор опять... напился, на кушетку уложила.
— Вот сволочь, его даже смерть родителей не остановила! Ну, я ему покажу!
— Не трогай его сейчас! Он невменяемый.
Иван заглянул в комнату.
— Тьфу, прет перегаром! Ужас какой-то, и что пьет, какую-то отраву!
— Главное: на что пьет? Я вот сегодня думала, что не могло у родителей не быть денег.
— Ты хочешь сказать, что Виктор мог найти деньги и нам не сказать? Вряд ли, думаю, что до такого он еще не дошел, но, по-видимому, дойдет скоро. Ладно, пойдем на кухню, там и поговорим.
— Есть будешь?
— А что, уже сготовила? — сказал брат, заглядывая в кастрюли.
— Да нет, это я на завтра, а сейчас могу яичницу с сосисками и молоко.
— Давай, а я тебе пока хорошую новость преподнесу.
— Ну да, прям-таки хорошую?
— Да чего ж, в Японию меня посылают. Говорят: язык знаешь, институт закончил, — разберешься.
— Куда там — «язык знаешь». Ты в каждом слове по три ошибки делаешь.
— Но люди-то понимают. Потом, отец неплохие контакты установил с Таро.
— Так он же фермер.
— Фермер-то фермер, а его меньший брат, Тое, сейчас фирмой заправляет, а у них там этих машин — пруд-пруди, и ремонтная база отличная.
— Ты хочешь меня оставить вот с ним, — указала Настя на дверь, где спал Виктор, — я тут с ума сойду.
— Так всего-то на три месяца, а иначе, нам — труба, надо карабкаться, сестренка, а там, может, и женюсь.
— Скорей бы уж!
Глава двенадцатая
— Да, ты хочешь сказать, что я, на склоне лет, попадаю в организацию.
— Какая там «организация», — несколько человек.
— И ты в них уверен, как в себе? Можно, я тебя на «ты» называть буду?
— А чего ж, мне-то всего двадцатьтри.
— Так я спрашиваю: ты в них уверен так, что можешь на смерть пойти?
— Да, уверен, — твердо сказал Егор.
— А смысл ваших действий?
— Смысл простой: если государство не хочет или не может навести порядок внутри у себя, то будем делать это мы.
— Выполнять роль государства? А кто вас на это уполномочил?
— Совесть.
— Допустим, согласен — совесть. Но под вашей маркой тоже может твориться такой же беспредел.
— Может, но мы не допустим.
— Каким образом?
— Жесточайшим внутренним уставом.
— А если во всех муках народных виновато правительство, на самом верху, что тогда?
— Мы туда не достанем. Думаю, что если такое будет происходить, то долго народ не выдержит, и тогда произойдет взрыв, который снесет эту криминальную верхушку.
— Но такого взрыва не случилось до сих пор ни в Америке, ни в Англии, ни во Франции, ни в Японии, ни в Германии, ни в других странах.
— Я не знаю, но мне кажется, что в этих странах, в большинстве своем, люди живут хорошо, а меньшинство борется разными способами за свое существование, кто криминалом, кто как. Вы вот, Владимир Иванович, жили в Англии, видели своими глазами, прошли путь от обыкновенного рабочего на свиноферме до владельца самого крупного ресторана в Лондоне, значит, там можно выбиться в люди.
— Но у меня было золото.
— А если у нас будет золото?
— У вас — золото? Не смешите людей!
— А если, действительно, есть, скажем, килограмм.
— Ну, килограмм — это не золото, если бы несколько тонн.
— Да вы что, откуда у нас такие масштабы?
— Килограмм — это несколько сотен тысяч долларов, для одного — нормально, а для организации... Нужно оружие, взрывчатка, мины и т.д. Ты знаешь, что такое шариковые мины?
— Да ничего этого нам не надо, я пришел к вам, чтобы получить консультацию по конспирации, чтобы нас не переловили в самом начале.
— И зря, шариковая мина — это что-то вроде средних размеров мячика, внутри, соответственно, — взрывчатка, оболочка — магнитное железо, мизерный часовой механизм, от десяти секунд до получаса. Поставил, катнул ногой под машину, — и все. Совершенно безопасно, стопроцентная эффективность и, соответственно, конспирация. Два-три человека могут делать чудеса. Ты знаешь, что такое цепная реакция?
— Конечно, проще простого.
— Так вот по этому принципу строится организация. Вот у вас кто главный?
— Никто — все.
— Такого не бывает, должен быть кто-то один или двое, в крайнем случае, трое, которые владеют всей информацией, все остальные группы являются ответвлениями от этого ядра. Если одна группа провалилась, другие могут действовать, не опасаясь провала, в общем, это целая наука. А теперь поговорим на общие темы: вон соседка идет, интересный, между прочим, человек.
— Чем же интересный?
— Да как тебе сказать, жизнью искалеченной, да ладно. Так говоришь: на Дальний Восток направляют, а там кто-нибудь из родственников есть?
— Есть, в Красноярске: братья и сестра двоюродные, но не родные.
— Как это понять?
— Да я и сам до сих пор не пойму.
Подошла женщина.
— Здравствуйте! У вас гости, Владимир Иванович?
— Здравствуйте, Ольга Никитична, да вот племянник заехал.
Женщина подала руку Егору и испуганно посмотрела в его глаза.
— Исаев Егор, — представился лейтенант.
Побледневшее лицо Ольги перекосилось, судорожно ловя ртом воздух, она покачнулась на подломившихся ногах и, медленно опускаясь, потеряла сознание.
«Тюк, тюк, тюк», — насвистывал соловей.
Глава тринадцатая
За сутки до отъезда к капитану Исаеву зашёл лейтенант Воробьёв. Выслушав друга и поняв, что тот хочет, Андрей запротивился:
— Я завтра уезжаю, понимаешь?
— Так это же будет сегодня ночью!
— Слушай меня внимательно, Николай: мы не соблюдаем правил конспирации, тебя знает вся группа, а этого не должно быть. Помнишь занятия по разведке?
— Вот что, брось ты мне эти правила качать, скажи — сдрейфил? Там же будет вся мразь, все эти подонки, — игорный дом, понимаешь?! Надо проучить так, чтобы они собственной тени боялись!
— Ладно, слушаю план.
— Значит так: сегодня ночью, где-то около одиннадцати, в игорном доме собираются: президенты фирмы «Экзот» — Ивакян, торгового дома «Рубикон» — Шевцов, акционерного общества «Эра» — Маслова и еще около десяти законченных тварей. Предлагается окружить дом, проникнуть внутрь и всех укокошить.
